Осторожно, женское фэнтези - Шевченко Ирина (список книг txt) 📗
— Я бы жертве этой еще и добавил, — продолжал инспектор. — Да ребят жалко. Потому и вот… Но вам я другое сказать хотел. Кулон мой при вас?
Я потянула за цепочку артефакт, с которым приучила себя не расставаться даже на время ночного сна.
— Хорошо, — кивнул Крейг. — Еще пару человек с вами оставлю, на всякий случай. Так что не волнуйтесь особо.
— Из-за чего я не должна волноваться? — уточнила я, насторожившись.
— Милорд ректор вам с утра ничего не сказал?
Я замотала головой. С утра милорда занимало иное.
— Тревожить не хочет, — по-своему перевел полицейский. — Мартин Кинкин у нас не пропал уже. Уехал он, перевелся.
— Забывают, — поняла я. — Останется мисс Сол-Дариен, и все.
— То-то и оно, — прокряхтел мой собеседник. — И от кровавой вашей книжки, выходит, толку нет. Потому сегодня некромантов и торопил. Думал, разглядим что. И разглядели. Стажер-то у меня и впрямь глазастый, пятно на паутине приметил. И искажению, на которое те умники пеняли, там взяться неоткуда. Не с сетью проблема была. Библиотекарь в некромантии спец, не мог не знать, что после попробуем проекцию вывести. Так что, думаю, следы он нарочно не до конца затер.
— Лидия говорила с кем-то, когда вошла в склеп, — вспомнила я. — Но убийца подошел к ней со спины, значит, она обращалась не к нему… Получается, у библиотекаря есть сообщник?
— Или опять гад чужими руками действует. Чары на убийце были. Отчего бы не тот же поводок?
— И мужчина, задушивший Лидию, — не преступник, а такая же жертва?
— Может быть. Но искать все равно будем. А тем временем попробуем библиотекаря расшевелить.
— Как?
— Вот об этом и пришел поговорить. Оно, конечно, сразу нужно было, до того как все решил, но вы уж не ругайте старика. Устроил я тут… утечку информации. Слушок пустил про книжку вашу. Ничего конкретного, народ-то не в курсе, что к чему, но слова ключевые: аномалия, фиксация событий, обращение изменений. Кто знает — тот поймет. А попутно с этим взял артефакты, воздействующие на память, — такие, знаете, для модуляции приятных снов, некоторые с ними еще задания учат, только без толку, забывается быстро. Но несколько дней наведенная память держится.
— Память о чем?
— О пропавших. Немного, но имена в разговорах начнут всплывать. Вроде как вспомнится, что были такие. Там-то жили, там-то учились. Слухи поползут.
— Милорд Райхон согласился? — не поверила я. — Это же несанкционированное воздействие на сознание…
— Экие вы слова знаете, — не дал мне закончить Крейг. — Несанкционированное! Только мне от Оливера что согласие, что запрет — все едино. Мне на подобное в другом месте санкции запрашивать нужно, — слово «санкции» он выговорил со смаком, напоминая мне, глупой студентке, что ему знакомы как заумные термины, так и законы. — Но в том месте я тоже не спросился, не обессудьте. Я сволочь эту поймать хочу, мне писульки с пояснениями строчить некогда. Тем паче с такими пояснениями, за которые меня в смирительную рубашку обрядят да в тихий дом упекут. Смекаете?
— Смекаю. Могли ведь и мне не рассказывать.
— Мог, — признал он. — Да подумал, что вы сами не прочь с этим разобраться поскорее. И в отличие от милорда нашего щепетильничать не станете.
— Думаю, если бы вы все ему объяснили, он закрыл бы глаза на вопросы законности.
— Закрыл бы, — согласился инспектор. — Но тут дело такое…
Он умолк, поглядел на меня с сомнением, но не косил, смотрел прямо, и это давало надежду на откровенность.
— Непростое это дело, мисс. И когда я говорю, что хочу его закрыть, это значит, что закрыть хочу раз и навсегда. Старик я уже, свое пожил. И хорошо пожил. А другие… Комиссию нашу возьмите. Как считаете, если попадется им библиотекарь со всеми работами по тому ритуалу, что они с ним сделают? Со знаниями его? Так уж и уничтожат? Кто? Гриффит, у которого единственный сын — калека? Пенни, которая своего и вовсе схоронила, а мужа теперь на возке из комнаты в комнату передвигает? Аделаида, в один год всех родных потерявшая и одна с дитем оставшаяся? Или Оливер, который со смерти сестры больше на каменного болвана похож, чем на живого человека? Как думаете, мисс, ни у кого соблазнов не появится?
И думать не о чем. Я сама, появись у меня шанс переписать свою судьбу, разве отказалась бы от него так легко?
— Хотите убить библиотекаря? — спросила, опуская философские рассуждения.
— Верно мыслите, мисс. И не осуждаете, гляжу.
— Не осуждаю. Но могут остаться какие-то записи.
— Найду и спалю к демонам.
— Успеете?
— Постараюсь. Пока никто не знает, что мы с вами замышляем, и мешаться не будет.
— Мы с вами? — восхитилась я его заявлением. — Ловко вы меня в соучастницы записали. А главное, не пойму, с какой стати. Не доверяете людям, которых знаете столько лет, а со мной вдруг делитесь планами?
— Тяжело одному. Надо ж хоть с кем обсудить. Да и… сон мне был. Считайте, знаменье божье. Хоть смейтесь, но я в такое верю.
Я тоже верила. А если вещие сны Крейга — привет от Мэйтина, тут уж не до смеха.
— Библиотекарь решит, что мои записи возвращают старую реальность, и возобновит попытки от меня избавиться? — уточнила я, встряхнувшись. — Спасибо, что предупредили. И не волнуйтесь, я никому ничего не скажу. Даже милорду Райхону. Кстати, что-то долго его нет.
— Так это, — Крейг повел плечами, взгляд его стал рассеянным, глаза затуманились и уставились опять в разные стороны, вернув старому магу облик неловкого простака. — Я ж Эда попросил задержать его маленько, а тот кого угодно заболтает.
— Не сомневаюсь, — вздохнула я. — А ему вы доверяете? Грину? У него есть причины для ритуала?
— Может, и нет, — ответил, подумав, полицейский. — Может, и доверяю. Но впутывать не хочу. Натура у него беспокойная. Еще влезет куда, кто нас с вами лечить будет?
И то правда. Беспокойная натура. Екнуло что-то внутри, кольнуло — то ли старая тревога, то ли новая уже. Не было времени с этим разбираться: Мэйтин без веской причины знаменьями не разбрасывался бы.
Но сам не пришел.
Вместо бога явился ректор и остановился в дверях. Я терла глаза и зевала, надеясь, что он тактично удалится, дав мне время отдохнуть, но, похоже, Оливер твердо решил разобраться в наших отношениях, не откладывая.
— Как вы себя чувствуете? — начал он издалека, присев на стул у кровати, успевший послужить доктору и инспектору. — Грин сказал, что оставляет вас под наблюдением до завтра, но не объяснил причин.
— Ничего серьезного, надеюсь.
— Возможно, вам нужно что-нибудь?
— Нет, благодарю, — отказалась я.
А руку под одеяло спрятать не додумалась и опомниться не успела, как ее уже баюкали теплые мужские ладони. Касались с такой нежностью, что я едва не взвыла, почувствовав себя последней тварью. Повторяла мысленно, что Элси, настоящая Элси, влюблена в него, но не находила внутри себя поддержки этим словам. Давно не находила. Другие чувства Элизабет, ее воспоминания о родителях, о друзьях, о магии, становились день ото дня ярче, а придуманная любовь меркла. Оливер нравился ей так же, как и мне. Нравился даже больше чем раньше, уже не далекий идеал, а живой человек, прекрасный человек, по-прежнему олицетворявший мечты любой женщины, но…
— Элизабет…
— Не говорите ничего, — попросила я, отвернувшись. — Особенно того, о чем будете потом сожалеть.
— Почему я должен о чем-то сожалеть?
— Мартина уже забывают. Реальность продолжает меняться, но, когда мы это остановим, все вернется на свои места. Понимаете, о чем я?
— О ком, — догадался он. — Но вы ошибаетесь, если думаете, что мои поступки продиктованы тем, что я начал забывать Камиллу. Я ничего не забыл, — он гладил мои пальцы, и через прикосновения, сильнее даже, чем через голос, мне передавалась его тихая грусть. — И, надеюсь, не забуду. Но все, что было у меня с Камиллой, в прошлом. Я не хотел этого признавать, как и она, наверное. Нас слишком многое связывало, и до последнего казалось, что можно еще что-то исправить. Но лишь казалось, теперь я это полностью осознал. Поэтому я сделаю все, чтобы вернуть ее, но не наши отношения. Их давно уже нет, и вы к этому непричастны. Вы появились уже после, и я…
