Второй (СИ) - Дзюба Татьяна Петровна "Ята Петри" (список книг .TXT) 📗
Второй стаскивает рубашку и аккуратно заворачивает в нее артефакт. Он отдает находку Мельнику, просит забрать лопату и идти к машине. Сам же подходит ко мне.
– Легче не стало, бродяга?
– Нет, – я качаю головой. Это, наверное, единственное, что я могу делать достаточно безболезненно. Тело ломит. Каждый сустав начинает выкручивать.
– Ну, тогда я применю обычный способ транспортировки. Надо ехать в Клинику. Другого выхода нет. И ископаемое отдадим и тебя надо под надзор врачей.
Я вижу, что ему не слишком охота возвращаться. Но делать действительно нечего. Кто же знал, что так получится. На ровном месте и такое…Как я не заметил?
Глава третья
Как там в романах обычно пишут – прошло трое суток, а жизнь главного героя за это время радикально изменилась.
Я действительно жил как в романе. Только надо было понять какой жанр у романа. Дар так и не вернулся.
Это было самым важным. И самым болезненным. Я даже не думал, что буду…жалеть. Я, если честно, еще не верил. И хоть и Гия, и сам Варава– самый главный специалист всей Клиники по энергетике, привлекаемый только в очень необычных случаях, подтвердили, что у меня действительно слишком пустая оболочка. Обычная аура. Без пиков всплесков и сияния.
Вот так в пол минуты я снова стал обычным человеком. Рядовым. Таким же как все.
И, как только они вынесли свой вердикт, изменилось все. Отношения, разговоры, действия, задачи, цели. Изменилась жизнь.
Я сидел во дворе санатория в маленькой белой беседке увитой плюющем, смотрел на синее синее майское небо и …не знал что делать. Не знал куда идти и чем заняться. Я стал никому не нужным. И совершенно бесполезным.
Я сидел под открытым небом, без бронника, без защиты и непокрытой головой. Рядом не было никого. Меня не охраняли. Не было больше нужды в этом.
Старик сказал, что пока Аленка не поправится, я могу жить в Бункере, но сам должен понимать, что смысла находиться под землей нет.
Второго я не видел вообще. Я не знал, куда его дели и куда заслали. Но в санатории после того как он привез артефакт и передал его в лаборатории а после доставил к лекарям меня его никто не видел.
Мной вначале занималась целая лечебная бригада, но после того как сняли спазм, и убрали боль, и увидели, что дара во мне нет– оставили для профилактике в клинке и просто выписали через сутки на волю.
Старик позвал к себе в кабинет. Обстоятельно расспросил о том, как и где мы раздобыли окаменелость и как меня угораздило потерять дар, тоже перестал проявлять интерес.
Про находку на закрытом кладбище, еще условившись со Вторым, решили не рассказывать ни при каких обстоятельствах до выяснения всех подробностей.
Про мотив поиска окаменелости Старик понял. Он видел все, что творилось с Аленкой. И видел, что я пытался сделать. Мне пообещали попробовать вылечить ее с помощью нашей находки.
Но…Не было ни криков, ни лекций о неправильном поведении , мне даже не влетело за то, что я, обманув всех, притворившись больным, со Вторым искал артефакт. Старик ни сказал по этому поводу ни слова. Словно, я для него уже не имел никакого значения, никакой ценности.
И только в конце разговора– для меня совершенно непонятного и не вписывающегося в общие прежние правила, добавил приблизительно следующее.
– С магами такое бывает. Свет– это дар. Как он приходит никто не знает и как он исчезает не понятно до сих пор. Я тоже был магом. Я помню как это после того как ты видел мир не необычным и слишком разнообразным снова вернутся к тому что было. Но…Ян, для вас это самый лучший выход из сложившейся ситуации. Так проще и так легче. Вы еще не привыкли к новой жизни. И никогда не принимали Дар как награду. Он для Вас был обузой. Я видел и понимал. Вам было слишком сложно. Вы бы не смогли вытянуть всю ответственность. Вы слишком не приспособлены как для дара, так и для жизни обычного мага. И адаптироваться у вас так и не получилось.
Второй пытался все сделать для того чтобы сгладить все ваши промахи и минусы, пытался направить вас в нужное русло и по работе и в вашей обычной жизни как мага. Но даже у Второго это плохо получалось. Так что – я даже рад, что теперь вы снова сможете вернуться в свою нормальную жизнь. Вам же там было комфортно и хорошо. И кошмар – а вы воспринимали работу в Клинике именно как кошмар, наконец-то закончился. Так что я поздравляю вас, Ян. Вы, конечно же, получите хорошую денежную компенсацию, плюс на вашем счету за время операций и досмотров накопилась достаточно приличная сумма. Так что это даст Вам возможность вернуться к обычной жизни с максимальным комфортом. Но остаться в Клинике я вам не предложу. В этом не смысла ни для вас, ни для нас. Для вас как для специалиста – работы по профилю нет, а держать в клинике сотрудника с непонятными обязанностями и задачами в мои планы не входит. Это слишком накладно и дорого.
Так что если совершенно случайно Дар вернется – милости просим. Я лично возьму вас под свою защиту. Но без дара…
На вот такой достаточно непонятной и непростой ноте разговор был окончен. Но я не был огорчен словами Старика. Напротив.
Я навестил Аленку, мне сказали, что после применения артефакта она идет на поправку и, буквально в ближайшие несколько суток, ее будут выводить из искусственной комы. А после, если не будет осложнений в течении недели, я смогу забрать ее домой. Я кивал в ответ. Радовался, конечно. Радовался сильно. И все равно, еще не верил, что история со мной с даром закончилась так вот– быстро и просто. Меньше чем за минуту.
В первый вечер после окончательного вердикта я, сидя у себя в комнате, по инерции еще, закрывшись на два замка, вдруг разревелся, как мальчишка, не понятно от чего. В голове у меня мысли были только о том, что я снова могу делать столько вещей, которые не мог позволить себе, которые делать было не просто страшно, а смертельно опасно.
Я плакал и думал о том, что как же я ходу просто пройтись по ночному городу, в обычной одежде без бронежилета, без пистолета, без ножа на поясе. Что я смогу купить мобильник и беседовать с кем угодно целыми часами и мне не надо будет пугаться неизвестных вызовов и новых абонентов, что я могу хоть завтра купить себе путевку в любую экзотическую страну и, взяв Аленку, уехать далеко-далеко на край света. Что я снова могу все, что я любил делать раньше. Бродить, дышать свободно, быть сам, без постоянного присутствия чужих людей. Что я не буду видеть черных коконов и иссушенных тел, я не буду видеть, как в небо поднимается черный рой и пух кружит над землей. Я не буду видеть, какую опасность несут прилипалы для обычных людей, я не буду думать за все человечество. Мне не надо это делать. Я снова могу заботиться только о себе. Сам. И мне не надо будет, просыпаясь по ночам, судорожно вспоминать, сколько новых могил прибавилось на моем личном персональном кладбище. Я смогу жить нормальной жизнью. Своей собственной.
