Три этажа сверху (СИ) - Ковалевская Александра Викентьевна (читать книги без регистрации полные TXT) 📗
Вид у Лёхи был ужасный. В суматохе ему задели чем-то по лицу, повредили нос и откололи зуб; опухоль пошла по щеке к левому глазу, глаз почти закрылся. Но он сбежал от Тани, буркнув: 'Сейчас!' И вернулся с куском оленьей печени, кровавой и дышащей паром.
Он шмякнул лоснящуюся добычу на парту, рядом с лежавшим там шитьём. Опёрся о парту руками, тяжело дыша и отфыркиваясь, и объявил, глядя одним глазом, что это — ей, Тане. И никому другому.
Я потёрла ладонью лоб и вышла из класса, заняв позицию за дверью.
Я думала, какое счастье, что рядом нет гитариста. Сашка, наш бард, с самого первого дня робко ухаживает за Таней, и я не знаю, что будет, когда парни расскажут ему о Лёшином подарке…
Что будет, что будет? Гитаристу не по силам убить Лёшку. А Лёшка… Не убьёт же Лёша гитариста? Надеюсь. Но мог бы. Он сильный. Два богатыря в деревне: Вован и Алексей. Оба недалёкие, оба выносливые, как буйволы. И оба нужны нам, чтобы выжить.
Вскоре был доеден последний кусок оленины, божественной оленины, сваренной в вёдрах на кострах. Мы ещё не пробовали коптить мясо и не научились заготавливать продукты впрок, слишком мало продуктов. С наступлением морозов мы устроим ледник. Было бы мясо!
Ожила на костном бульоне худая и бледная Ангелина.
Простудилась Лиля.
Заболел Димка Сивицкий: на четвёртый день сытая жизнь не пошла ему впрок, стало крутить живот. Решили не откладывать разведку за реку, отправляться без него, втроём.
Хроники Насты Дашкевич. Мы ещё живы
Вчера Алина и Таня Гонисевская воевали за Пашу СтопнОгу.
Над Стопногой конкретно издеваются дружки Вована Краснокутского. Было дежурство десятка Краснокутского, и я сказала Алине, что видела, как Пашу заставили валяться у них в ногах.
Он не может постоять за себя, потому что инвалид. Его левая нога и ступня немного вывернуты, и от этого он не может бегать, и ходит он неровно, сильно раскачиваясь. Пашка хороший человек, мне его жалко. Он терпеливо сносит все насмешки, но чтоб издеваться над Пашей — такого я не стерпела и, хоть Алина была занята, пошла и рассказала ей и девочкам, что происходит на третьем этаже.
Алина отшвырнула ведро, которое отчищала от краски, и пошла из кабинета.
Таня Гонисевская закричала ей вслед:
— Куда вы одна? Это же ублюдки!
И позвала за собой девочек. Все оставили свои работы и пошли за Алиной и Таней, кроме Светки.
Когда мы поднялись на этаж и заглянули в спальную комнату десятка Вована, на Пашку было больно смотреть.
— Пшли все вон! — крикнула Алина, трясясь от бешенства.
— Минуточку! — издевался Макс. — Это наше дежурство, Алина, как вас там, Анатольевна! Мы вас можем призвать к ответу. За нарушение полномочий!
— Я тебя уполномочу! — орала Алина. — Я тебе сейчас личный трибунал организую, Грек! Паша, выходи, я тебя забираю!
— Алина Анатольевна, — сказал мужественный Паша, — мы…это… разберёмся.
Пашу тоже колотило: от страха, или от унижения.
Тут вступило второе тяжёлое орудие: Таня.
— Паша, ты мне нужен! — громко заявила она и упёрла руки в бока, — корни измельчать некому!
— Девушки, по-мед-лен-нее! — сказал Вован Краснокутский, восседая, как падишах. — Ваш матриархат остался во-о-он там: за дверью и этажом ниже. Здесь мужская территория! Девочкам на неё заходить не советую, потому что я-то за себя ручаюсь, но мои парни по девочкам соскучились, как бы чего не вышло. Я, знаете ли, в некоторых случаях бессилен.
Довольный рёв был ему ответом.
Алина покорно вздохнула, словно успокаиваясь:
— Мы уйдём. Но только с Пашей. В последний раз прошу, перестаньте замечать Стопногу: он невидимка для вас, нет его, забудьте!
— Но он есть, — возразил Вован и зажал Пашкину голову подмышкой. — Ему здесь нравится.
— Тогда я скажу, что будет дальше. У меня лежит признание Павла, в котором он рассказывает обо всех издевательствах с вашей стороны, с указанием фамилий, времени и места. О свидетелях я позабочусь, как позаботилась о том, чтобы за это преступление у нас несли наказание. Или вы забыли наш Закон?
— Ты что-то писал, Нога?
Паша замотал было головой, но затих.
— И рука у тебя поднялась? — продолжал глумиться Краснокутский. — Я выверну тебе руку, как ногу, Паша! Две сразу выкручу на спину, и оставшуюся ножку тоже разверну — чтобы ты стал со всех сторон этот… симметричный! Коленками назад!
Алина с олимпийским спокойствием холодно продолжала:
— Пора предъявить совету Пашино заявление и, будь уверен, я сделаю это!
— Шантажистка! — крикнул Макс. — Нифига у неё нет!
Алина даже бровью не повела, а теперь я думаю, что она не слишком-то и рассчитывала на силу закона. У неё был запланирован другой хитрый ход. Она приказала:
— Анатолий! Выведи Пашу из вашей спальни!
Толян вдруг покраснел и пробурчал:
— Володя, на кой нам этот дрыщ… Давай, я его вытащу отсюда.
Краснокутский удивлённо глянул на Толяна Филоненко. Он что-то подумал, потому что Толян смотрел на него немного виновато, но твёрдо, и глаза не опустил.
Вован спросил загадочно:
— Ты что?
А Толян хмыкнул ещё более загадочно:
— А что? Думаешь, ты один такой?
И оба покраснели.
И они отпустили Стопногу.
Остальные дружки Вована не вмешивались.
Таня Гонисевская подытожила:
— Если перестанете шпынять Пашу, обещаю вам, как и остальным в деревне, посильную медицинскую помощь.
— Ладно! — ответили ей неохотно. И долго обсуждали между собой и поругивались. Но для ребят Вована разборки — обычное дело.
Когда мы шли назад и вели за собой Пашку, Таня спросила:
— Алина Анатольевна, как вы нашли в этой стае слабое звено? Почему вы решили, что Филоненко пойдёт против Краснокутского?
Алина не ответила, и зря. Потому что следующую загадку нам задала Света Конторович (ненавижу эту особу!)
Она послушала, как мы спасали Пашку Стопногу, усмехнулась и сказала, что всё проще простого. Алинка, мол, только на вид такая строгая, а на самом деле, наверное, Толянчика приласкала, вот он и боится портить с ней отношения.
— Дуры! — сказала нам Конторовичиха. — У вас в голове только грибы, корешки, и ваше шитьё. Знаете, как легко мужиками управлять?
Мне захотелось выбросить Светку головой вниз из окна в болото.
Ангелина вечером потихоньку подошла ко мне. Она заметила, что я рассердилась на Конторович. Ангелина разоткровенничалась:
— Не слушай Светку, она бешеная. На всех бросается и думает, что самая умная и опытная. А сама ничего не знает. Толя признался мне в любви. Он хочет на мне жениться, но боится сказать ребятам и особенно Вовану.
— Почему?
— У нас парней в четыре раза больше, чем девушек, и пока девушками управляет Алина, парни нас не трогают, их сдерживает круговая порука. И Алину они боятся: Алина глаза любому выцарапает, если сделают не по её слову. Толя думает, что меня отобьют, если он признается в своих намерениях, или ещё что придумают, турнир какой-нибудь, например, как в старину. Вован точно первым перейдёт ему дорогу — потому что он альфа-самец и наглый. И поэтому Толя договорился с Алиной, чтобы она меня для него хранила, если появится кто — чтобы он сразу был в курсе. Он старается угождать Алине и ссориться с ней не станет. Когда я болела (это Ангелина о своём истощении выразилась) Толя принёс для всех девочек, а на самом деле, мне, того жирного гуся, первого подстреленного гуся — помнишь?
После Ангелининых откровений я почувствовала, что мне нужно подумать над этой ситуацией. Что-то в ней есть такое… не совсем прозрачное…
Надо определиться и составить своё мнение насчёт парней, девушек, и Алининой роли в нашей жизни.
И про гуся Ангела зря сказала, потому что помню я этот первый удачный лов с новыми самострелами, когда каждому мужскому десятку досталось по два гуся, а девочкам — один, но самый крупный. Значит, Толян нашептал Ангеле, типа, это он гуся лично ей принёс.
