Охотники на Велеса (СИ) - Иванова Татьяна Всеволодовна (читать книги без регистрации полные .txt) 📗
— Упустили, — признал Харальд, — но мы не могли идти прямо за ними. Нас бы заметили. Пришлось идти позже, по свежим следам. Возвращаемся?
Пока они обследовали болотину, незаметно наступил полдень. Солнце пробивалось яркими лучами сквозь ветки сосен. В золотистых потоках света искрились травинки, хвоинки, мелкие кустики, красные ягоды клюквы на ярко зеленом мху болота.
— Если бы здесь ночью не шел дождь, — сказал Добровит, — я бы еще мог попытаться. Но сейчас ничего не видно…
И тут тишину разорвал страшный крик, только отдаленно напоминавший человеческий. Все трое бросились на помощь. Так кричать мог лишь смертельно напуганный человек. Любава добежала первой. В трясине кто-то барахтался. Над поверхностью болота едва виднелась голова тонущего. Двое мужчин схватили поваленный ствол небольшой елки и бросили его поверх болотины, оперев о небольшой пенек. Харальд с Любавой прижали к земле один конец ствола, а Добровит прополз по стволу до тонущего человека. Это была женщина. Новгородец осторожно потащил ее из трясины за длинные волосы. Любава стиснула зубы, нечаянно представив себе, каково это, когда тебя тащат за волосы из болота. Страшная топь поддалась со всхлипом, и тонущая показалась на поверхности по плечи.
— Вытащи руку, я тебя удержу, — подчеркнуто спокойно сказал Добровит.
Еловый ствол качнулся под двойным весом. Любава улеглась поверх ствола всем телом. Добровит осторожно отползал назад, придерживая комок вонючей грязи, отдаленно напоминавший человеческое тело.
— Ее нужно в ручеек бултыхнуть, — предложила Любава, — все равно она уже мокрая.
Женщина не сопротивлялась. Когда утопленницу еще и сполоснули в ручье, прогретом, впрочем, ярким солнцем, то это оказалась та самая деревенская дурочка, которую Любава видела накануне, рвущей на себе сердоликовые бусы. Только сейчас она совершенно не выглядела сумасшедшей. Ее грязную рубашку пришлось снять. Несчастная сидела в запасной рубахе и портах Добровита, завернутая в теплый Любавин плащ, на ярком солнце с выпущенными поверх плаща светлыми волосами. Ее трясло так, что зубы стучали. Она судорожно, со всхлипами втягивала воздух. Но в серых больших раскосых глазах не было никакой сумасшедшины. Только невероятная боль и отчаяние. Любава села рядом и обняла девицу.
— Ты зачем топилась?
— Я думала, что смерть лучше такой жизни, — сквозь всхлипы ответила девица. — Но нет! Не хочу такой вонючей смерти. Пусть лучше все они подохнут, бороны ходячие, шишки двуногие, козлы вонючие…
И Харальд и Добровит, не сговариваясь, сделали несколько шагов назад и замерли в тени сосен окружавшего болотину леса. Девица продолжала тихо, но изобретательно ругаться.
— Расскажи, я чужая здесь, может, чем смогу помочь, — мягко попросила Любава, когда набор ругательных сравнений несколько поиссяк.
— Я думала, они тоже люди, — горько сказала девица, и Любава не стала переспрашивать, какие такие «они». — Я думала, что выйду замуж, будет у меня муж и детки. До четырнадцати лет так думала. Пока не наступили мои первые Купальские праздники, — девица всхлипнула и замолчала.
— У нас в Новгородской земле их не очень-то празднуют. Князь Ярослав запрещает. Если узнают люди князя, что Купалу где-то праздновали — денежную виру нужно уплатить в наказание.
— А у нас празднуют ночь на Купалу. Ох, празднуют. У нас после каждой Купальской ночи несколько девиц топятся. А ты думаешь, приятно, когда тебя хватают, тащат в лес погуще и… я не думала, что он такой грубый, что это так больно. Но я решила, что я сильная, я буду жить дальше. Просто в следующую Купальскую ночь убегу и в лесу спрячусь, когда все будут в огонь венки бросать. Но я тогда плохо спряталась. Меня нашли аж трое. Страшные, в личинах. До сих пор не знаю, кто это был. Хожу и думаю: этот, а может этот? И долго-долго они меня мучили, — несчастная девица принялась раскачиваться из стороны в сторону. — И в голову-то не взбредет такой ужас. А тут на самом деле. Мерзкие-мерзкие вонючие козлы. Я бы, наверное, еще в ту ночь умерла. Крови было много. Да бабка Людьслава недалеко травы собирала, знахарка наша. Но уж с тех пор ничего подобного не было. Я заранее находила себе укромное местечко и все ночь там просиживала. Еще две ночи Купальские так прошли. Я уж и дурочку изображала, думала, не позарится никто. А вчера посватался ко мне Хрипан. Беру, говорит, третьей женой. Первые-то у него две как забеременеют, так и уходят одна к родителям, другая к брату старшему. Чтобы не приставал. Вот он и третью берет. Даже на дурочку согласный. А сам страшный, зубы кривые, желтые, руки липкие.
И девица безнадежно разрыдалась.
— А папаша мой с мамашей и рады дурочку сплавить. Хоть третьей женой. Зря, зря я дурочкой прикидывалась, — прошептала она, вытирая глаза и нос Любавиным плащом.
— Как звать тебя?
— Ростила я. Нежатовна.
— Да, Ростила Нежатовна, дурочкой ты зря прикидывалась, но еще не все потеряно, — бодро изрекла Любава. — У меня есть план.
Харальд вздрогнул и выдвинулся вперед. Ростила смотрела на приближающегося мужчину с откровенным испугом в заплаканных глазах. Тот снял с себя собственный тяжелый плащ и накинул его на утопленницу поверх Любавина плаща.
— Мудро поступает Ярослав, запрещая в своих владениях такие игрища, — сообщил он задумчиво.
— Ярослав всегда поступает мудро, — ответила посестрима княжеской супруги.
— Но я каждый раз удивляюсь. Все же он человек. Откуда в нем такая разносторонняя мудрость?
— Ну так вот, мой план, — продолжила Любава, как бы не замечая недоверия Харальда любому ее плану. «Мы женщины» — это мощный побудительный мотив. — Ты возвращаешься домой и говоришь, что тебя покинула богинка, которая в тебе жила, но покинула с условием, что ты не будешь ни у кого третьей женой, а только первой. И чтобы свадьба состоялась не раньше, чем через год. А за год мы тебе найдем покладистого муженька, вот увидишь. Успокойся только.
Харальд ошеломленно уставился на тихо воркующую Любаву. Видимо мысль о том, что она будет искать своей подопечной покладистого муженька, у него прилива радости не вызвала.
— Я подумаю, — еле слышно ответила Ростила Нежатовна. — Только хорошо ли так шутить? Еще беду накличем.
— Идти можешь? — спросил Харальд, глядя на осмотрительную девицу с проблеском одобрения в суровых глазах.
Девица окинула его внимательным взглядом с ног до головы. Минуты слабости остались у нее позади. Взгляд стал резким. Она поднялась на ноги.
— Могу.
— Тогда пошли.
— Насчет богинки, можешь все на меня валить, — опять встряла сердобольная Любава. — Скажи, что Любава волховица так сказала. Мне-то, что богинки, что лешие — все равно ерунда.
И не обращая внимания на внезапно вспыхнувшие восторгом глаза Ростилы, пошла вперед. Они дошли до коней, стреноженных на полянке посреди леса.
— Я тебя повезу в седле, — спокойно и властно сказал Харальд Ростиле. — У меня конь помощнее.
Та сжалась, но возразить не смогла. Когда варяг говорил таким тоном, ему никто не мог возразить. Он осторожно поднял девицу и усадил ее, сам вскочил в седло.
— Крепко держись за мой пояс.
Ростила, закутанная в два плаща, в мужских портах прекрасно устроилась на крупе его коня и молчала всю дорогу.
— Куда тебя везти, Ростила Нежатовна? — спросил Харальд на въезде в славный город Муромль.
— Я дочка кожевенника Нежаты. Мой дом в центре города. Только…
— Что?
— Можешь перекинуть меня через забор? Я в дом задами проберусь. В баньке переоденусь. Не хочу в таком виде да с красного крыльца заявляться.
— Покажи дорогу.
Со своего высокого коня Харальду не составило труда усадить спасенную девицу на высокий забор. Та сбросила с себя оба плаща.
— Остальную одежду потом принесу, — проговорила она, ни на кого не глядя, и спрыгнула вниз.
Новгородцы отправились к себе домой. Оказалось, что стараниями Творимира обед уже почти готов. Печка давно протоплена, осталось совсем немного, чем Любава и занялась. К обеду из школы сказителей пришли довольные Дрозд и Негорад. Негорадом звался четвертый дружинник их отряда. Он с давних пор дружил с купцом Тишатой. Еще с тех пор, как они оба плавали торговыми путями «из варяг в греки» и «из варяг в булгары», с оружием в руках защищая свой товар. Негорад был, правда, значительно моложе дядьки Тишаты. Дрозд воспринимал его как своего старшего брата.
