Маша Орлова. Тетралогия (СИ) - Чурсина Мария Александровна (лучшие бесплатные книги TXT, FB2) 📗
– Что‑то ты сегодня тихая. – Сабрина даже остановилась и дождалась её, хоть и не в её правилах было болтать, в то время как они выполняют задания. – Что‑то случилось? Э… я имею в виду, случилось что‑то, о чём я ещё не знаю?
– Нет, вроде.
Маша смотрела только себе под ноги, пока сплошной ковёр их жёлтых хвоинок не начал прорежаться островками осоки – их путь снова пошёл к Болотинке. Сосны пахли смолой и ветром. Когда шум воды стал слышен, она нарушила молчание.
– Слушай, я тут подумала… Мне кажется, в заповеднике есть кто‑то чужой.
Сабрина бросила на неё тревожный взгляд. Если бы она насмешливо хмыкнула, как тогда, высказывая Венке всё, что думает о её гениальных идеях, Маше стало бы спокойнее. Но Сабрина даже не подумала смеяться. Её губы дрогнули, но она ничего не сказала.
– Понимаешь, – продолжила Маша уже на полтона тише. – Во‑первых, я видела на шее у Таи синюю полоску. Как будто её задушили. Аномалия может задушить человека, а потом засунуть под камень? Очень странно. Во‑вторых, с чего бы вдруг аномалия так разбушевалась? Ну даже если они зашли чуть дальше… ну и что с того? Мало ли мы лезли, куда не нужно, и ни разу такого не случалось. Ну побушует поле, поломает деревья, постучит ночью по стенам. Всё! И потом, откуда взялась эта собака?
– Да, – негромко произнесла Сабрина. – Я тоже над этим думала. Только я подозревала, что это мог сделать кто‑то из наших.
Маше стало нехорошо с самого утра: саднило горло, и голова была слишком тяжёлой. К тому же её знобило, и Маша сама не могла понять, то ли это ещё одно проявление простуды, то ли в лесу и правда стало холоднее. Но после слов Сабрины она забыла даже об этом.
– Почему… ты так считаешь? Зачем это им?
Представить, что Таю убил абсолютно чужой человек, монстр во плоти со своими монстриными мыслями, Маша могла, но то, что это сделал один из тех, с кем она уже два года встречается чаще, чем с родными – нет уж, на это её фантазии не хватало.
Сабрина привычно дёрнула плечом, дрогнули её волосы, собранные в хвост на затылке.
– Да понимаешь, я не могу строить таких логических умозаключений, как ты. Я просто чувствую, как вокруг всё изменилось. Как все вокруг стали напряжёнными. И подумала, что вдруг… Ведь это первое, что приходит в голову.
Маша не нашлась, что ответить. Даже при том, что Сабрина всегда списывала у неё контрольные по тем дисциплинам, которые требовали неординарного мышления, у неё была хорошая интуиция – интуиция воина, как она сама это называла.
– Да кому это нужно? И зачем? – возмутилась Маша, сама не понимая, чему. Ведь кто‑кто, а Сабрина точно не была виновата.
Она даже успела подумать, что Горгулья и те двое наверняка знали, в чём дело, только не говорили, чтобы не посеять панику. Странным могло показаться например то, что после смерти Таи ничего в их жизненном распорядке не изменилось. Им просто сказали, не подходите, мол, к аномалиям. Скорее всего, ситуация уже была под контролем.
Но пёс – из нестыковок остался только он.
Если только не считать долгую и утомительную дорогу через молодой ельник и овраги, Маше из всех аномалий больше всего хотелось попасть на Поляну Фёдора. Никаких особенных ужасов об этом месте не смог рассказать даже Лев, но он‑то просто не успел это сделать. Поэтому, лёжа в кровати после памятного костра и созерцая кромешную темноту, Маша представляла себе, какие же события могли разворачиваться здесь много лет назад.
Ей не давала покоя слышанная вполуха история о том, как в одиноком доме на опушке леса поселилась сущность, который методично выжил оттуда всех хозяев – а некоторых даже убил, просто задушил во сне. В народе такое называют злобным домовым. А потом оставалось только перечислить отважных поселенцев, которые не раз и не два пытались укротить разбушевавшуюся силу, но все погибали.
Точкой в истории стало разрушение самого дома. А ещё легенда гласила, что на его месте не могли даже расти деревья, поэтому, когда лес начал наступать, получилась поляна. И её назвали по имени самого первого владельца дома – поляной Фёдора.
Маша всегда интересовалась домовыми и разными другими энергетическими существами, пыталась самостоятельно их изучать, за что несколько раз уже получала по шее от куратора группы. Ей хотелось столкнуться с аномалией, и сладкая жуть подкатывала к горлу.
Тёмное двигалось с востока. Она тяжело сглотнула – опять саднило простуженное горло – и обернулась к еловому лесу. Там, как Маша и ожидала, никого не было, даже не шевелились лапы елей от ветра, потому что и ветра не было. Чугунные облака наползли и закрыли собой всё небо, и, хоть глаза давно привыкли к приглушённому солнечному свету, хотелось оглянуться через плечо: вдруг там застыла сгорбленная тень убийцы?
– Ты думаешь, это оно? – неуверенно спросила Сабрина, кивая на просвет между ёлками. Просвет просветом, но ближе они подходить не решались.
В еловом лесу не пели птицы. Кто знает, от предчувствия грозы или от того, как близко была поляна.
Маша привычно вытянула вперёд руку, позволяя кольцу свободно раскачиваться на цепочке. Оно и раскачивалось. Не так рьяно, как рядом с каменным мостом, но всё‑таки вполне ощутимо. Так дёргает за руку домовой, когда понимает, что его чувствуют.
Сабрина переживала, потому что слишком уж быстро они нашли аномалию. Как по карте – ровно‑ровно в том самом месте, куда поставила синий чернильный крест Горгулья сегодня утром. Сабрина не была уверена в успешном завершении задания, и Маша не была, потому что сама уже на полдороги попыталась вызвать сущность на контакт. Кольцо дёргалось, но сущность не отвечала. Она не ответила и сейчас – лес вообще молчал, как мёртвый, а Маша не привыкла к такой тишине.
А теперь с востока на них надвигалось нечто тёмное.
– Ближе мы всё равно не подойдём, – буркнула Сабрина, вынося окончательный вердикт. – Так что я фотографирую.
– Давай.
С неба упали первые капли дождя, когда Сабрина, на ходу пряча фотоаппарат в сумку, зашагала обратно. Ёлки провожали их полной тишиной, и всё‑таки у Маши на мгновение замерло сердце, когда снова она ощутила, что на них движется чужеродная сила.
Кольцо на цепочке дёрнулось, как сумасшедшее. Возвращаться приходилось как раз на восток.
– Слушай, а другой дорогой мы не пройдём? – спросила она, замечая, как голос начинает тревожно подрагивать.
– Перестань, – отмахнулась Сабрина, – здесь самый короткий путь. Не хочу заночевать в лесу.
Маша поплелась следом, чувствуя, как от прохлады опять закладывает нос и начинает ныть горло. Определённо, вчерашнее купание не прошло для неё бесследно. Дождём запахло так сильно, что незаметным стал даже горьковатый запах смолы.
– Вот сюда бы мы повернули, если бы шли к Обвалу. – Через несколько минут молчания Сабрина махнула рукой вправо.
Маша обернулась туда: ели переплетались ветвями так, что лезть через них – только с закрытыми глазами, но посередине была хорошо заметна просека – траншея в светлом песке, даже не поросшая травой.
– Стой, мне кажется, кто‑то идёт, – прошипела Маша, хватая Сабрину за рукав.
Они обе замерли и прислушались. Шумел дождь, и где‑то скрипело надломленное дерево.
– С чего ты взяла? – Сабрина нахмурилась.
Маша в ответ только мотнула головой.
– Кто пошёл сегодня к Обвалу? Кажется, Лев и Тимур, да?
– Наверное.
Теперь Маша отчётливо слышала шаги. Это было не муторное ощущение преследования, не дыхание за левым плечом, это был звук подошв, шуршащих о ковёр из хвои. Уже близко.
– Кто‑то идёт, да? Может, парни?
Сабрина кивнула – теперь слышала и она, и лицо её становилось сосредоточеннее с каждым мгновением. Вот губы сжались в тонкую ниточку.
Маша и сама знала, что сказала глупость – просто от испуга не нашлось других слов. Никакие это были не парни, конечно. Даже при всей молчаливости Тимура и назойливости Льва они бы не топали в совершенной тишине, перекинулись бы хоть дежурными фразами.
