Заклинатель драконов - Вернер Анастасия (мир книг .TXT) 📗
— Не расстраивайся, все образуется, — напоследок попыталась утешить подруга.
— Конечно, ведь в следующей гонке я одолею Донга, — хмыкнула я и попрощалась.
В загон зашла в полной уверенности, что никаких сюрпризов уже не будет. Добрела до стойла Феньки, погладила дракона и вдруг услышала за своей спиной странное копошение.
Обернулась и во все глаза уставила на Донга, скармливающего хлеб темному дракону.
К-как?! Он же только что обнимался с Селеной!
Мы с Фенькой переглянулись. Не знаю, понял ли питомец ход моих мыслей, но, когда я решительно повернулась к чужому стойлу, неодобрительно засопел.
— Спасибо, что спас мне жизнь, — низким голосом поблагодарила своего злейшего врага. — Но, будь добр, не распространяйся об этом.
Надеюсь, это прозвучало грозно.
— Я уже забыл, — не глядя на меня, просипел в ответ мужчина.
— Это не просьба, — важно сказала я. — Ты никому не скажешь об этом инциденте, а я сохраню твою тайну.
Вот тут мужчина напрягся. Медленно повернул голову и непонимающе посмотрел на меня одним глазом.
— Какую тайну? — сделал он вид, что не понял.
— У тебя не повреждены голосовые связки. — И прежде, чем он спросил: «С чего ты взял?» — я добавила: — Ты орал, как девчонка.
Не утруждая себя дальнейшими объяснениями, надменно провела пальцами по усам и повернулась к своему дракону.
Домой вернулась благополучно.
Наутро нервы немного успокоились, ужас от пережитого теперь походил на страшный сон. А может, в какой-то мере так и было. Джон Рут казался нереальным персонажем, темной стороной меня, которая проявлялась словно бы в отместку за ту Мариту, которая всегда старалась стать прилежной леди.
Как бы то ни было, Марита Хорвин, а теперь уже Бёме — это не настоящая я. Но Джон Рут тоже не я. Иногда мне казалось, что настоящей меня не существует. Днем приходилось сдерживать свои эмоции, быть вежливой, любезной, приветливой, внимательной, соблюдать правила этикета и носить только ту одежду, которая подобает герцогине. Вечером же все демоны, которых я подавляла в себе днем, вырывались наружу. И появлялся Джон Рут, не боявшийся грубых слов, жестоких действий и готовый пойти на все ради победы.
Которая же из этих двух личностей — я? Настоящая я?
Вставать утром мне вновь помогала незнакомая служанка. Это уже начинало пугать: почему бы не выделить мне одну личную камеристку и не дергать остальных девушек? Этой вот явно недоставало опыта для утренних сборов герцогини. Она смущалась, все время опускала глаза и не могла связать двух слов, когда я спрашивала ее про цвет платья. В итоге пришлось просто приказать приготовить мне ванну и, пока меня не будет, заправить постель (может, мое отсутствие ее успокоит?).
Когда мне предоставили возможность понежиться в теплой воде, я даже не удивилась, что помогать герцогине пришла Элина. Она, похоже, специально поджидала возможности оскорбить меня. Чтобы ей за это ничего не было, кроме моей обиды!
— Как вы себя чувствуете, миледи? — спросила служанка. На первый взгляд в ней не чувствовалось ненависти, лишь холодная учтивость.
После вчерашнего полета у меня болели все мышцы. Я расслабленно положила голову на высокий бортик и смотрела на девушку без всяких эмоций.
Она красивая, мне не жалко это признать. У нее прекрасные пышные волосы русого цвета. Хотя на солнце, уверена, они отливают золотыми искорками. Даже простое, неприталенное платье не может скрыть ее роскошных форм.
Она красивая, задетая за живое женщина, чье достоинство я унижаю одним своим присутствием.
Не получив от меня ответа на предыдущий вопрос, служанка задала новый:
— Добавить вам кедрового масла?
— Лучше лаванды. Спасибо, — спокойно сказала я в ответ.
— Смотрю, вы нежно прикипели к лаванде, миледи, — вот теперь в ее голосе проскользнули язвительные нотки.
— Приятный запах, — отозвалась я.
Элина подошла к тумбочке с флакончиками и начала их перебирать.
— Я бы не советовала лаванду, — сказала она, не прекращая поиска. — Герцогу не слишком нравится этот запах.
Я прикрыла глаза и улыбнулась уголками губ, забавляясь этой попыткой меня задеть.
— В таком случае добавьте побольше, — попросила вежливо.
Элина засмеялась. Тем не менее просьбу выполнила, после чего принялась намыливать мочалку.
Девушка опустилась на колени рядом с бортиком ванны и удивленно посмотрела на мой живот. После чего ее губы расплылись в какой-то злорадной улыбке.
— О, я помню, однажды Ричард взял меня прямо на лестнице, это было так грубо и так восхитительно, что у меня тоже появился синяк на животе.
Я поджала губы. Судя по контексту, «взял» он ее вовсе не на руки.
— Не могли бы вы потереть мне спину, — попросила невозмутимо.
Пришлось приложить немало усилий, чтобы сохранить душевное равновесие.
— Я вот о чем подумала, миледи, — дождавшись, пока я сяду, и неторопливо водя мочалкой по моей коже, Элина продолжила нападки. — Ричард уехал несколько дней назад, а у вас синяк только-только окрасился синевой. Где же вы успели развлечься?
— Ночью мне снился кошмар, и я упала с кровати, — тихо сказала, прижавшись щекой к коленям.
— Не будьте так глупы, герцогиня. Даже ребенок придумает оправдание лучше.
— Перед вами я вообще не должна оправдываться, — возразила ей. И тем не менее добавила: — Вы вините меня в том, что потеряли все виды на моего мужа. Но вся Актория знала о дружбе семей Хорвинов и Бёме, и только глухой не слышал о заключенном брачном договоре. Я не представляю, насколько надо быть ограниченной, чтобы пытаться что-то найти в постели априори женатого герцога.
Элина возмущенно открыла рот, чтобы ответить, но в этот момент я подняла голову и посмотрела на нее с жалостью:
— Он же холоден, как камень. Он бы вам ничего не дал, даже если бы вы решили сбежать вместе, укрываясь от навязанного брака.
— Ты считаешь меня глупой?! — Девушка удивленно подняла брови.
Марита Хорвин должна была придумать деликатный ответ, но проснувшийся в ней и взбунтовавшийся Джон Рут точно знал, что к любовницам мужа уважения обычно не проявляют, и честно сказал:
— Да.
— Ты — маленькая неразумная девчонка, будешь учить меня жизни?! — Кажется, она была восхищена моей наглостью.
Но произнесенные слова были вовсе не наглыми, а правдивыми, и служанка это понимала.
— Я еще слишком мало знаю о жизни, чтобы учить ей.
— Да он несколько лет искал способа избежать брака с тобой! Думаешь, ты ему нужна? Ты для него была помехой и помехой осталась! Я ничего не требую, со мной легко, а на тебя ему приходится тратить деньги и время. Уж поверь, вскоре ему это надоест, и ты, благополучно обвиненная в измене, отправишься в монастырь!
Я судорожно вздохнула и уткнулась лбом в колени, после чего тихо сказала:
— Я ему не изменяю.
— Отнекивайся, сколько хочешь, я-то о твоих подозрительных синяках молчать не буду.
— Пожалуйста, не забудьте помыть все тело и голову тоже, — холодно ответила, возвращая лицу прежнюю отрешенность.
Оставшееся время мы провели в молчании.
Как только помывка подошла к концу, я вернулась в свою комнату, вызвала служанку. Еще одна незнакомая девушка помогла мне одеться, привести в порядок волосы и любезно сообщила, что можно спускаться к завтраку.
Казалось, что я живу от гонок до следующей субботы. Промежуточные дни напоминали тлеющие страницы книги, на которые не нанесли текст, они были просто пустыми. Я думала о своей жизни и уже сейчас понимала, что в ней отыщется всего несколько цельных страниц: суббота, потом гонки, потом суббота, потом гонки, потом суббота… и так до бесконечности.
Неделя без герцога позволила мне освоиться в замке, научиться смелее обращаться со слугами и делать вид, что не замечаю постоянно маячащую перед глазами Элину. Но вместе с тем мне казалось невыносимым находиться в четырех стенах, даже если это длилось всего день или два.
