Железный регент - Кузнецова Дарья Андреевна (бесплатные версии книг TXT) 📗
Когда мальчишки ушли, в кабинет неслышно, как туман, проскользнули несколько слуг. Чтобы не нервировать и без того встревоженных моим обществом людей излишним вниманием, я прикрыл глаза и сосредоточился.
Детей кесаря защищала не только сила богини и люди, не способные предать и готовые пожертвовать всем за жизнь наследника, но и чары фиров, впитавшиеся в дворцовые камни. Чары, которые из поколения в поколение укрепляли и поддерживали одаренные из кесарева рода и изредка — посторонние вроде меня.
Сила фиров, в отличие от силы данов, способна существовать вне хозяина. Не так долго, как хотелось бы, но это все равно давало мне некоторую свободу передвижения. На луну или две, даже на три я мог покинуть дворцовый комплекс, не опасаясь, что плотная сеть защиты, которая плелась поколениями, рассыплется. Но все равно старался не уезжать надолго — по ряду причин, и это была одна из них. Возвращаясь же, в первую очередь проверял, спокойно ли все и нет ли разрывов.
Дворец меня не принимал. Терпел, уважая волю последнего хозяина, но не принимал. Позволяя собой командовать в довольно ограниченных пределах, чтобы я мог поддерживать защиту, он каждый раз давал понять, что делает мне одолжение. Брюзгливая древняя груда камней.
Впрочем, чувство это было совершенно взаимным: я ненавидел эту каменную громадину.
А еще мне постоянно казалось, что защита рухнет. Стоит ступить за пределы дворцового парка, и внутри все сжимается от страха и дурного предчувствия, от болезненной жажды, чтобы это уже наконец случилось. Недобрый пристальный взгляд дворца и запах тлена настойчиво гнали прочь, как можно дальше, а страх и долг требовали вернуться. Последние неизменно побеждали и будут побеждать, пока я жив, но… удовольствия это противоборство не доставляло.
Но этот страх — ничто по сравнению с еще одним, неотвязно преследовавшим меня везде: страхом будущего. Ему было плевать на расстояния и время суток, от него не получалось убежать или спрятаться. Как защитить того, кого я поклялся оберегать, после представления народу, когда божественная защита исчезнет?
Наследника вместе с остальными детьми кесаря учили очень хорошо, не только обязательным наукам, но и тому, без чего не выжить: прививали навык разбираться в людях, подозрительность и осторожность, умение держать лицо. Только никакое обучение не застрахует от ошибок, а каждая из них может стать последней, несмотря на все усилия — мои и остальных безоговорочно преданных покойному кесарю людей.
Чем меньше времени оставалось до представления наследника, тем крепче этот страх вцеплялся в мое горло.
Тогда, семнадцать лет назад, идея казалась гениальной. Спрятать родного ребенка кесаря среди множества других детей, в числе которых будут наследники известных семей, защитить их силой Идущей-с-Облаками. Наверное, тогда это действительно было необходимо. В конце концов, много ли надо, чтобы убить младенца? А защищать одного только наследника богиня отказалась — слишком явным было бы вмешательство. Почему с полусотней детей проще? Я не задавал подобных вопросов, да она бы и не ответила.
Нет, тогда мы поступили верно. А вот что делать теперь?
— Ну, и что все это значит? — вывел меня из порочного круга опостылевших мыслей хорошо знакомый голос.
Я не заметил, когда ушли слуги, оставившие в память о визите чистоту и ненавязчивый запах душистых трав, разложенных по углам. А Рив всегда являлся бесшумно…
— О чем ты? — спросил я нехотя. Разговаривать с ним не было никакого желания, особенно перед советом.
— Про эту девицу. Зачем ты ее притащил? — Собеседник сидел в том кресле, которое парой часов ранее занимал Райд, и сверлил меня тяжелым пристальным взглядом.
Ненавижу, когда он так делает.
— Она талантливый бард, в Верхнем дворце она будет на своем месте, — я пожал плечами, делая вид, что не понял, о чем он.
— Ивар, не держи меня за идиота, ладно? Я еще мог бы понять, если бы тебе просто захотелось молодого тела, девчонка хороша, а главное, чиста, тебе всегда нравились такие бедные овечки. Но твое поведение не поддается никакой логике! И давай мы сейчас пропустим ту часть, где ты заверяешь меня, будто относишься к ней так же, как к тому же Райду и остальным сирым и убогим, которых собираешь по всей Вирате!
Ненавижу, когда он так выражается.
— Или ты начнешь следить за своим языком, или я его тебе вырву, — процедил я, отвечая не менее злым взглядом.
Настаивать собеседник не стал, скандалить — тоже; голос его приобрел увещевательные интонации.
— Да ржа тебя побери! Нужно быть слепым, чтобы не заметить твоего особого к ней отношения. Это пока еще видели несколько слуг да мальчишка, но если ты продолжишь в том же духе, ничем хорошим подобное не кончится. Ты подвергаешь опасности себя, а значит, и наследника!
— Я прекрасно отдаю себе отчет в том, что делаю, — я поморщился в ответ. — Никакой опасности нет. Во всяком случае, не больше, чем обычно.
— Ладно, допустим. Вряд ли кто-нибудь предпримет какие-то решительные шаги до представления наследника — не идиоты же они, понимают, что потом будет проще. Если ты пообещаешь, что твое помутнение закончится через десяток дней, я извинюсь и перестану трепать тебе нервы. Но я слишком хорошо тебя знаю, и что-то мне подсказывает, оно не кончится, так ведь? Ладно, оставим пока наследника, долг и прочее. Но девчонка, о ней ты подумал? Ты вообще представляешь, на что обрекаешь ее своим особым отношением? Ей здесь житья не будет!
— В Верхнем дворце она в полной безопасности, — упрямо возразил я. Правоту Рива понимал, и все же…
— И ты ее там запрешь, да? — язвительно протянул он. — Серьезно? Это что-то новенькое. Но мы вновь возвращаемся к вопросу: зачем она тебе? Влюбился? Проснулись отцовские чувства? То есть остального курятника тебе мало, недостаточно для реализации инстинктов?
— Потухни! — зашипел я, вскочил…
Очнулся, стоя над искореженным креслом. По пальцам разливалось онемение, как обычно бывает после применения силы. Темный пол устилали палые листья — разлетевшиеся со стола бумаги. Что случилось со столом, я не помнил, а обернуться и посмотреть не решался: чувствовал, ничего хорошего.
— Прекрасно, — прозвучал за спиной все тот же постылый голос. — Один раз устрой такое при ней — проблема отпадет сама собой. Ив, ну какого ржавого гвоздя? Зачем она тебе?
— Она… нужна мне, — пробормотал я себе под нос.
Онемение в пальцах сменилось болезненным покалыванием, и я сосредоточился на этом ощущении: оно сейчас было единственным. Как всегда после помрачения, накатило чувство опустошенности, апатии и оторванности от мира. Не было запахов, звуки слышались приглушенными, как сквозь толстую подушку, да и картинка перед глазами расплывалась. Я чувствовал себя неуютно, как будто тело являлось одеждой с чужого плеча, не подходящей по размеру, а все, что окружало меня, казалось неверным, расплывчатым, будто его и не существовало вовсе.
Рив не понукал, молча ждал, пока я соберусь с мыслями и продолжу. Он никогда этого не скажет, но я знал: чувствует себя виноватым. Он совсем не умеет следить за языком, никогда не умел. Мелет что ни попадя, а когда сердится и раздражен, получаются все больше помои.
— Она нужна мне, — повторил я тверже. — Я чувствую. Мне кажется, она — мой Голос…
— Это чушь, — спокойно припечатал собеседник. — Ты знаешь об этом не хуже меня. Голоса, лиры, вдохновение, души прекрасные порывы — заморочки данов, у нас все гораздо проще. Железо или есть, или его нет, оно не капризничает. Мне кажется, ты просто переобщался с этими… бардами. Единственное, что тебя с ними роднит, — такие вот непроизвольные эмоциональные вспышки. Если, конечно, допустить, будто каждый из них болен, — и он насмешливо хмыкнул, довольный своей шуткой.
— Наверное, ты прав, — спорить мне не хотелось. — Но рядом с ней мне спокойно, как не было уже давно. Можешь считать это моей блажью. Безумец имеет право на странности, как считаешь?
— Я считаю, что мне все это не нравится, но дело твое, — сдался он и тяжело вздохнул. — Поговори с данами, вдруг дело не в тебе, а в этой девочке. Может, не ты стремишься к ней, а именно она тебя притягивает. Ты многое о них знаешь, но ведь не все, а они обожают всякие мутные условия и конструкции из случайных совпадений.
