За Синей рекой - Хаецкая Елена Владимировна (хорошие книги бесплатные полностью txt) 📗
– Больше ты его слушай, этого Зимородка. Он тебе нарассказывает…
– Вы напрасно так, – запротестовала Марион. – Он очень умный, опытный. Старина Зозуля его очень уважает.
– А он говорил тебе, этот опытный, что маленьким девочкам нечего делать в загубленном королевстве?
– Говорил!
Лесная маркитантка посмотрела на Марион долгим, непонятным взглядом.
– Говорил, значит, а ты не послушалась?
– Мне показалось, вы рассказывали, что там, у реки, какие-то люди… – начала Марион.
Мэгг Морриган обняла ее за плечи и слегка прижала к себе.
– Девочка ты моя, девочка… Знаешь что, мне и самой любопытно – что это там за люди? Не сходить ли нам к реке да не посмотреть ли на них поближе? Что скажешь, Зимородок?
– Гляди ты, о Зимородке вспомнили… Нам ведь все равно к реке. По пути.
– Ну вот и хорошо, идем. Хватит рассиживаться.
Мэгг Морриган поднялась, взвалила на плечо короб.
– А ты что, никак с нами собралась? – удивился Зимородок.
– А что такого? Где люди, там и торговля. Авось продам что-нибудь.
Марион сняла с ветки мешочек с притихшим Людвигом, Зимородок свернул одеяло, сноровисто затолкал в торбу нехитрые пожитки, погасил костер. И вскоре все трое уже пробирались по лесной чаще, направляясь к первой из рек королевства Ольгерда – Черной.
Черная река лежала в сырой низине, неподвижная, ленивая, покрытая пятнами кубышек. Издалека ее матовая черная поверхность казалась сброшенной змеиной шкурой. Река была довольно широка, почти в полет стрелы. Шагах в десяти от берега находился небольшой заросший осокой островок. Синие стрекозы носились над водой.
На берегу, прямо напротив островка, собралось действительно причудливое общество из шести человек. Только превратности путешествия могли собрать вместе столь непохожих друг на друга людей. Они уже не первый день сидели на берегу и проводили время в бесконечных спорах о том, как лучше переправиться через реку, а также рассказывая друг другу истории своей жизни.
1. Дочь Кровавого Барона
Путешественники договорились о том, что у них не будет тайн друг от друга, и бросили жребий, чтобы определить, кому за кем рассказывать. Первой выпало говорить молодой девушке, одетой в темно-синее платье, по вороту отороченное мехом. На длинных распущенных волосах у нее был венок из увядших лилий. Ее васильковые глаза струили неземную печаль. Она была хороша собой, но выглядела изможденной, а вокруг рта залегли ранние морщинки.
– Мое имя – Гиацинта, – так начала она свой рассказ, – но в тех краях, откуда я родом, меня чаще называли «дочь Кровавого Барона».
Уже само мое рождение было окутано многими зловещими предзнаменованиями.
Отец мой, Кровавый Барон, до безумия полюбил прекрасную девушку, дочь соседа. Однако его страстное чувство не вызывало у его избранницы ничего, кроме ужаса. Получив отказ, Кровавый Барон отнюдь не был обескуражен. Не раздумывая долго, он похитил несчастную и силой вынудил ее стать его супругой.
Спустя год родился их первенец – сын, прелестнейший младенец. Можно предположить, что сердце Кровавого Барона смягчилось… но увы! Вовсе не о сыне мечтал этот страшный человек. Ему нужна была дочь, маленькое подобие его жены, которая не испытывала бы перед ним страха и отвечала бы дочерней любовью на его привязанность. К несчастью, дочь все не появлялась и не появлялась. Так, в непрестанной печали, супруга Кровавого Барона прожила долгие десять лет.
И вот однажды она почувствовала, как под сердцем у нее шевельнулся новый ребенок. В надежде на то, что это – долгожданная дочь, Кровавый Барон, не раздумывая, выгнал из дома нелюбимого сына. Тело несчастного подростка спустя несколько дней выловили рыбаки.
Как тосковала моя бедная мать! Бесконечными вечерами стояла она на берегу и все ждала, не вернется ли к ней ее бедный пропавший сынок.
И вот однажды она услышала шум, словно бы поднимаемый веслами большой рыбачьей лодки. Море было совершенно пустынным, но невидимая лодка все приближалась, и хорошо знакомый детский голос произнес:
– Скоро мы увидимся, мама…
И тотчас все стихло.
Когда Кровавый Барон нашел наконец свою жену, она лежала на берегу бездыханная, а рядом громким плачем надрывалась новорожденная девочка. То была я…
В детстве я считала своего отца самым лучшим человеком на земле. Он боготворил меня, я ни в чем не встречала отказа. Когда мне было двенадцать лет, старая нищенка рассказала мне о том, как Кровавый Барон погубил мою мать и извел моего брата. Но я не захотела этому верить.
А спустя три года случилось неизбежное…
Как-то раз у ворот нашего замка остановился юноша и попросил приюта. Мы полюбили друг друга с первого взгляда, и отец охотно дал согласие на наш брак. О, с каким нетерпением ждала я свадьбы!
Напрасно предостерегали меня соседки не доверять Кровавому Барону. Мне казалось, что отец вполне счастлив моим счастьем. Он весело смеялся, шутил, то и дело отдавал все новые распоряжения поварам.
Наконец настал долгожданный миг… Но где же мой суженый? Он исчез. Его нигде не могли найти. Я знала, что он не покинул бы меня по доброй воле. Его исчезновение означало лишь одно: он мертв. Но не отыскалось даже тела…
Свадьба расстроилась, гости разъехались. С тех пор прошло десять лет. И за все эти годы я не сказала своему отцу, Кровавому Барону, ни слова!
И вот как-то раз, зловещей черной ночью, во время сильной бури, у нашего замка обрушилась угловая башня. Наутро среди обломков я увидела скелет, облаченный в свадебный наряд. Это был он, мой возлюбленный! В день нашей свадьбы Кровавый Барон замуровал его в стене…
Рассказ девицы Гиацинты вызвал всеобщее оживление.
– Эта история наводит на предположение о том, что душевное состояние Кровавого Барона было далеко не гармоничным, – заметил философ Освальд фон Штранден.
– Что ж ты плохо за женихом глядела? – разволновался старый рыцарь пан Борживой.
А бывший член магистрата города Кейзенбруннера Вольфрам Какам Кандела, поджав губы, заявил:
– Подобные истории живо характеризуют обыкновения и нравы так называемого «благородного рыцарства». Уверяю вас, в городской среде, где царят законность, порядок и благочиние, ничего подобного никогда бы не случилось.
Что касается Гловача, совмещавшего роли слуги, шута и лютниста при обширной особе пана Борживоя, то его восхищению не было предела:
– Какая тема для баллады!
И лишь шестой их спутник хранил молчание.
Следующим на очереди был Освальд фон Штранден, высокий мужчина лет пятидесяти, одетый в темное. У него был крупный хрящеватый нос, узкий лоб с большими залысинами, длинные складки вокруг рта. Вообще весь его облик отличался подчеркнутой строгостью и отдавал, если можно так выразиться, кислинкой. Как говаривал пан Борживой, человека ученого за версту видать. И это было сущей правдой, поскольку господин фон Штранден успешно закончил два университета и преподавал философию в третьем.
Вот что он рассказал.
2. Дуб семейства Волькенштайн
Как это ни покажется вам удивительным, но обстоятельство, которое вынудило меня навсегда оставить городской уют и отказаться от общества обыкновенных людей, никоим образом не связано ни лично со мною, ни с кем-либо из моей семьи. Впрочем, если бы вы изучали философию, вас бы это ничуть не удивило, поскольку вы бы знали: в мире существуют причины и обстоятельства, неизмеримо более глубокие и существенные, нежели судьба отдельно взятого человека. Я имею в виду прежде всего тленность и скоропреходящесть того, что мы, по неразумию, именуем земными благами.
Поэтому не следует считать, что мое исчезновение из университета Кейзенбруннера и вообще из этого городишки с его мелочными нравами, как-то связано с мнением невежественного ректора касательно моей манеры преподавания. Что касается этих ослов-студентов, то ни один из них не смеет называть меня занудой, а тем паче приносить на мои лекции живого поросенка. Итак, я начинаю.
