Илья Муромец. - Кошкин Иван Всеволодович (серия книг .TXT) 📗
— Вот, Илья Иванович. Это тебе от Кузнечного конца. Ну и золотых дел мастера поработали. Глянь. Не за деньги старались, должно впору быть.
Богатырь шагнул к холстине, опустился на колени. Он уже знал, что в коробах, и в свертке тоже. Дрожащими руками Муромец вынул из короба высокий шлем синеющей на солнце стали. Над куполом оголовья возвышался высокий шпиль с яловцом, шею прикрывала бармица двойного плетения. Лицо закрывала полумаска, а на лбу искусные мастера укрепили золотой образ Георгия, поражающего Змия. За шлемом последовала кольчуга, с рукавами по локоть, броня дощатая из стальных пластин, украшенных насечкой, боевые стеганые рукавицы, наколенники. Все было соразмерно, прочно и красиво.
— Лучше княжеских, — гордо сказал Вакула.
Владимир поморщился.
— А ты здесь посмотри, — гордость за свою работу заборола вражду, старший сын Вакулы опустился на колени рядом с Ильей, ласково разворачивая холстину.
— Ну... — задохнулся богатырь.
— Хорош? — гордо спросил молодой кузнец. — Бурко подсказал, ковал уж я.
Илья осторожно взял в руки огромный меч в алых, обложенных золотом ножнах. Рукоять сама легла в ладонь. Богатырь до половины вытянул меч — посередине широкого клинка шел ровный дол. Лезвия, заточенные острее, чем бритва у цирюльника, блестели нестерпимо, но по долу было тускло. Илья всмотрелся — словно трава или змеи переплетались там, не давая солнцу играть на стали. Внезапно он понял, что струи перепутаны не просто так, но складываются в слова: «Руби стоячего, пощади лежачего. Без дела не вынимай, без славы не вкладывай». Муромец не заметил, как, идя за надписью, обнажил клинок до конца. Толпа вздохнула. Илья встал, повел мечом, примериваясь. В погребе не было места, и рука, кажется, отвыкла. Он не спеша поднял оружие — пальцы лежали на рукояти как влитые. «Медленно влево, чуть быстрее вправо, вверх, вниз, быстрее... еще чуть быстрее... по голове, по щиту, по плечу, по-шее-по-плечу-по-голове-инаполы!» Он остановился, словно проснувшись. Кузнецы, отбежавшие на четыре сажени, стояли, сбившись в кучу, народ шатнулся еще дальше, хоть уже казалось некуда. Откуда-то издалека донесся голос Владимира:
— Ты же еще после Соловья обещался так не шутить!
Боярыни обмахивали платками побелевшую Апраксию. Илья молча убрал меч в ножны.
— А... А это от нас, Илюшенька...
Из-за спин кузнецов выглянул мужичонка с мешком в руках. Сгибаясь, он подошел к богатырю и выставил на холст рядом со шлемом пару тяжелых сапог алого сафьяна.
— С-сносу не будет. Это от скорняков да сапожников.
— Еремей, — раздалось неуверенно из толпы. — Может, уж и плащ ему от нас отнесешь?
Сапожник сердито обернулся.
— Сами несите!
Откуда-то из скопления народа вытолкнули вперед молодого паренька.
— Иди, иди уж! — напутствовал его кто-то сзади, суя мальчишке в руки багряный сверток.
Парень, шмыгая носом, подошел к богатырю и протянул Илье что-то туго сложенное.
— Вот. От суконщиков. Хороший плащ, Илья Иванович, как у Владимира Красно Солнышко.
Илья осторожно взял в руки тяжелый, заморского сукна плащ и попытался улыбнуться. Паренек втянул голову в плечи и отбежал за Вакулу. Уже из-за спины кузнеца он крикнул:
— Там еще кафтан под доспех внутри есть, стеганый, на шелку и вате!
Богатырь развернул плащ, встряхнул белого шелка плотный кафтан... И вдруг решительно просунул руки в рукава. Он надел и затянул на завязки поддоспешник, затем скинул лапти и надел новые сапоги, что как-то сразу стали по ноге. Наклонился к холсту, но тут от дружинников подбежал Сбыслав, схватил наколенники и осторожно и умело стал пристегивать к ноге. Еще двое молодых воинов с трудом подняли кольчугу, поднесли. Пока Илья надевал ее, они уже расстегнули ремешки брони и с помощью Сбыслава возложили ее на плечи богатыря. Точно подогнали ремешки, застегнули прочные пряжки. Илья не заметил, как подошли Владимир с Апраксией, и только когда заволновались, загудели люди, он посмотрел перед собой. Владимир держал в руках шлем, княгиня — плащ. Илья опустился на колено, и князь, с трудом подняв шлем повыше, бережно опустил его на голову Муромца, Апраксия встала на цыпочки и в два приема обернула плащ вокруг богатырских плеч. Оба посмотрели друг на друга и отошли в сторону. На холстине остался лежать только меч. Илья медленно протянул к нему руку, осторожно поднял, понимая, что теперь уже не на пробу, не на забаву, встал и сам опоясал себя мечом.
— Бурко, — в тишине на площади голос прозвучал гулко.
Богатырский конь подошел к хозяину. Илья легко, словно и не был в доспехе, вскочил в седло. Люди молча смотрели на своего богатыря. Илья понимал, что надо что-то сказать, но в голову ничего не приходило. Народ ждал. Собравшись с мыслями, Муромец начал:
— Ну, чего говорить — много их. Раньше так не бывало. Да вы и без меня знаете. Одним войском не управимся. Так что все готовьтесь...
По толпе пробежал вздох.
— Все, говорю. Потому — бежать нам некуда. Я на Рубеж, сам посмотрю, что там. Может... — он помолчал. — Может, верну своих. Княже!
Владимир подошел к богатырю, смотрел снизу вверх.
— Княже, шли гонцов к мужам на север. Скажи: не ты их зовешь и не я. Русь их зовет.
Владимир кивнул.
— Успеют ли?
— Должны успеть. Ну, прощайте, я буду на третий день.
Богатырь легко тронул коленями бока коня, народ расступился. Бурко с места пошел рысью, не спеша разогнался и вдруг, резко толкнувшись так, что вывернул бревна из мостовой, взлетел в воздух.
— Через стену! — ахнула толпа.
Вакула перекрестился и какими-то помолодевшими глазами посмотрел на сыновей:
— А ведь давно не видел уж богатырский скок! Давно!
Три версты отъехав от Киева, Бурко остановился.
— Слышь, Илья Иванович, а сними-ка ты с меня эту чешую.
— Чего так? Или жмет все-таки?
Бурко душераздирающе вздохнул, сдув в овраг подлетевшую чересчур близко ворону. Пострадавшая через свое любопытство птица хрипло обругала коня на своем вороньем языке.
— А и верно люди говорят: богатырям кони на то надобны, что одна голова хорошо, а две лучше. Ты на Пороги собрался, Заставу ворочать?
— Ну?
— Подковы гну, — огрызнулся конь. — До Порогов — трое суток богатырского скока! И что мне, все это на себе волочить?
— А как ты в бою волочить будешь? Или для красоты себе стребовал?
— Никакой бой не длится трое суток, — знакомым наставительным тоном пояснил Бурко. — Раньше кто-то сбежит. Давай-давай, и сам скидывай все, кроме кольчуги, и шлем полегче возьми.
Друзья осторожно спустились в глубокий овраг. Внизу Илья спешился и принялся снимать с коня хитрый доспех. Наконец, отстегнув половинки стальной попоны и маску, богатырь снял броню и шлем.
— Слушай, Бурко, а ведь это все не вчера сделали. На один меч, почитай, месяца два, а то и три ушло.
— Два с половиной.
— Так откуда ж они знали...
— Это я им сказал. Калин полгода назад начал власть брать. Три месяца назад стало ясно, что орды он объединил. А дальше уже понятно было, куда он двинется. Я решил, что Владимир тебя всяко выпустит, вот и подговорил народ.
— Хитрый ты, куда деваться? — Илья раздвинул кусты, открыв огромный камень, лежавший вплотную к склону. — Смотри-ка, совсем в землю врос. Видно, ни Добрыня, ни Алеша сюда давно уж не захаживали.
Богатырь присел, уперся спиной в камень и с кряканьем откатил его в сторону, открыв низкий вход в пещеру. Зайдя внутрь, он некоторое время чем-то лязгал и звякал, негромко ругаясь, и, наконец, вышел обратно. Из доспехов на Илье остались только видавшая виды кольчуга да во многих местах мятый шелом, драгоценное оружие богатырь тоже сменил на старый, испытанный в боях варяжской стали меч. Убрав в тайник конскую броню, Илья подошел к другу:
— Ну, поехали, что ли?
— Постой, кто-то там за нами прискакал, — озабоченно пробормотал Бурко. — Послушай-ка.
Илья лег, прижав ухо к земле.
