Тень воина - Прозоров Александр Дмитриевич (книга регистрации .TXT) 📗
– Постой, старик, – покачал головой Середин, – не укладывается тут что-то. Отродясь на Руси жертв человеческих не случалось – так откуда мерзость эта Творимиру в голову могла прийти? И потом, коли он хочет отомстить за половецкие злодеяния, то почему жертву с вас требует, своих соседей? Повтори-ка, Рюрик, чего он просил? Только точно: именно жертву или что иное? Может, не ваших голов, а половецких сюда нужно пару мешков привезти?
– Половцев он поносил хульными словами, то верно, – кивнул старик. – Но жертву с нас требовал, одного из мужей просил отдать.
– Так жертву – или одного из мужей? – уточнил ведун.
– Одного из мужей, – чуть помедлив, подтвердил Рюрик.
– Мужей… – прикусил губу Середин. – Мужей… Дом разграблен, хозяин мертв, но жаждет мести…
– Нет, Рюрик, – мотнул головой Олег, – не возьмет тебя мельник в жертву. Не крови он ищет, но мести. Хочет половцам за набег отомстить, да бесплотен ныне стал. Плоть получить и хочет. В тело мужское воплотиться, разбойников найти и смерти предать. А ты, сам сказываешь, немощен. Нет, старик, от тебя он откажется. Он мужчину для воплощения получить намерен, сильного и здорового. Так я его условие понимаю.
– И кого он выбрал? – пересохшим голосом поинтересовался безусый Трувор.
– Никого, – пожал плечами ведун. – Мельник ваш требователен, но соблюдает меру. Нам думать. Он просто хочет получить мужское тело.
Середин передернул плечами, потер ладони одну о другую, потом растер уши. Судя по всему, настала пора доставать налатник и меховые штаны.
– Ну, тебе беспокоиться нечего, малец, – хмыкнул рыжебородый Лабута. – От вас с Малютой любой хозяин откажется, окромя отца с матерью.
– А от кого не откажется? – спросил Захар.
– Да от тебя, например, – ответил мужик. – Ты хоть ныне и не молод, но крепок и дело ратное ведаешь. От меня, мыслю, тоже отмахиваться не станет. От Оскола… – Лабута указал на угрюмого мужика, что путешествовал на самой задней повозке, рядом с Рюриком, – али от Путяты Козловского. – Путятой звали возницу с самой первой повозки, низкорослого, но широкоплечего, с жиденькой короткой бородкой. – Так чего, мужики, жребий бросать станем?
– Про колдуна забыл, Лабута, – хмуро обратил внимание Оскол. – Он тоже не баба и с оружием, вижу, в ладах.
– Это верно, – поднял голову Захар. – Про колдуна-то нашего мы и забыли.
– Я не колдун… – начал было Олег.
Но старший среди путников тут же его перебил:
– Не тебе ли по ремеслу с нежитью резаться? Вот и режься, ныне есть на ком ремесло показать. Подрядился нас от беды темной выручить – от и выручай, твое это дело, не наше. А мы уж, как водится, за работу тебе отплатим, скинемся на круг. Так, мужики?
– Верно молвишь, Захар, – встрепенулись селяне. – Всё верно. А ну, как и вовсе он в сговоре о колдовстве здешнем? Никогда ране такого у мельника не случалось! Пусть управляется, а там посмотрим, чего ведун стоит! Давай, сполняй ремесло, ведун! Назвался груздем, полезай в кузов.
Выкрики становились всё более угрожающими, и рука Олега невольно потянулась к рукояти сабли, но он вовремя остановился. Чего ради сражаться? Ну, порубает он селян – что изменится? Болото вокруг и мороз на дворе никуда не денутся. Останется погибать вместе с побитыми. Да еще неизвестно, управится ли один супротив всех. Удача ратная переменчива, а щит и бриганта – вон, среди вещей у яслей свалены. Без щита, коли со всех сторон нападают, точно не устоять. И потом… И потом…
– Че орете?! – рыкнул он на мужиков. – Я что, отказываюсь? Кто еще за вас, лапотников, супротив нежити выступит? Мое дело колдовство черное разрушать, сам знаю. Не знаю только, сколько спросить с вас за это. Мельник ладно, а вот за грубость, за обиду точно платить заставлю. Че глотки рвете? Вот уйду сейчас в топь – чего делать станете? Даже жертвы принести не сможете, обалдуи!
Мужики затихли, а ведун поднялся со ступеней и прошелся по двору, прикидывая, что можно сделать в такой ситуации. Отдавать никого из селян, конечно, нельзя. Правы горлопаны – его дело людей защищать, а не откупаться ими перед нечистью. Иначе грех на его совесть ляжет, не ведун он тогда будет, а так, хвастунишка и плут, серебро за пустячные фокусы выпрашивающий.
Как чары со двора снять – неведомо, и тайна эта спрятана в памяти мельника. Не получив обещанной платы, Творимир гостей не пощадит. А значит… Значит, путь один. Пообещать хозяину свое тело, впустить его дух в себя, вместе с памятью, всеми знаниями колдовскими, а там… А там посмотрим, чей дух сильнее окажется.
– Запрягайте, – остановился ведун. – Чтобы потом время зря не тратить. А там и обряд проведем. Меня мельнику станем отдавать. Авось подавится.
Середин прошел к своим вещам, порылся в мешочке с травами и нашел туесок с похожими на мак зернышками белены. Аккуратно отмерил три щепоти, кинул в рот, растер зубами и проглотил. Потом начал седлать коней. Белена начинает действовать минут через десять-пятнадцать, самое позднее – двадцать. Нарушает связь биоэнергетического компонента личности – или, попросту, души – с телом, способствует открытию верхних чакр, не влияя на нижние, расширяя тем самым видение мира, позволяя установить контакт с тонкими материями и невидимыми в обычном состоянии сущностями. В общем, почти полный аналог знаменитого пейотля, за исключением пустяка: если передозировка кактуса вызывает всего лишь понос, то передозировка белены – смерть с вероятностью пятьдесят на пятьдесят. А недозировка – всего лишь жжение в глотке и потерю ориентации. Опаснее белены в русских широтах можно припомнить разве только цикуту, [4] стебель и корни которой имеют соблазнительно сладкий вкус и приятный запах сушеных яблок, да бледную поганку с мухомором, [5] которые вызывают яркие галлюцинации – но только после того, как доза сожранной отравы уже изрядно превысила смертельную.
Уздечка, потник, седло, подпруга… Чересседельная сумка… На чалого – вьюк с запасной одеждой, другой – со шкурой. Сверху, чтобы не натерли лошади спину, – тяжелый мешок с кузнечным инструментом, вьюк с броней… Олег увидел, как спина мерина вздыбилась розовой волной, задышала, как огромные меха. От неожиданности ведун попятился и увидел, как над крышей навеса, вокруг столбов, вдоль стен сверкает серебром странный белесый слой – а снаружи, вне пределов двора, клубится пар, кидаясь из стороны в сторону, сплетаясь в крупные облака, а то вдруг разрываясь на множество мелких, роящихся в вихре шариков, похожих на ватные.
– Разве… Пар так может? – пробормотал ведун и не узнал собственного голоса.
Слова, словно оклеенные наждачной бумагой, выползали из горла медленно, с хрипом и болью. Это означало, что белена подействовала – он теряет контроль над телом и вываливается во внешний, энергетический мир.
– Захар! – попытался крикнуть Середин, но так и не понял, удалось ли произнести слова вслух. Люди вокруг перемещались в светящихся разноцветных капсулах, и различить чье-либо лицо внутри яркой оболочки никак не удавалось. – К столу! Все к столу! Я лягу в центр, а вы сомкнете круг и позовете мельника. К столу!
Толстая серебряная оболочка окружала уже все предметы двора, кроме телег и вещей путников, а потому, щурясь от яркого света, ведун перемещался практически на ощупь, выставив руки перед собой. В новом зрении стол напоминал мелко дрожащий батут высотой с человека, но, наткнувшись на него животом, Олег понял, что столешница по-прежнему находится на уровне бедер. Он наклонился вперед, заполз на стол, перевернулся на спину, облегченно перевел дух.
Далеко в вышине, над тонкой ломкой пеленой, напоминающей полиэтиленовую пленку, порхали белые птицы, одна похожая на аиста, и еще три – крохотные, как куропатки. Еще там сидел какой-то мужчина, в длинной белой рубахе, со свисающей до колен седой бородой. В голове возник какой-то неясный вопрос, но улетучился еще прежде, чем ведун успел осознать, к чему он относится.
