Возрождение - Берг Кэрол (читаем книги .txt) 📗
— Прошу тебя, отец. — Я едва слышал его слова из-за снедающего меня голода. Без его силы, которая наполнит меня, я был не больше чем иллюзия, порожденная заклятием.
Он засмеялся и распахнул объятия, полы его плаща широко разошлись, словно у него тоже были крылья. На миг он снова стал юным богом.
— Открой свое сердце, Валдис, сын мой, и прими от меня то, что должен.
При виде его широкой груди, уязвимой и ничем не защищенной, моя рука потянулась к ножу. Где-то за безумным желанием силы таилась твердая уверенность, что этот миг не вернется, миг, когда мне следовало выполнить свой долг. Но я не мог убить его. Существо по имени Керован было когда-то святым и прекрасным, даже теперь он желал мне только добра. Он был моим отцом. Я любил его, и никакой долг не заставил бы меня причинить ему вред. Затихающий голос во мне твердил слова, настаивал, убеждал, что это верный путь к моему собственному безумию. Вера, сказал голос. Все сводится к вере. И я позволил мигу уйти, погружаясь в черно-синий океан. Безымянный бог заключил меня в объятия, и пустота внутри меня исчезла.
ГЛАВА 52
— В сад пришли трое, — доложила служанка, женщина с ничем не примечательным лицом, которая, как казалось, могла легко раствориться в снежной буре, бушующей над замком. — Они сказали, что пришли по вашему приказу, господин Валдис, хотя и не назвали вас настоящим именем.
Я прервал занятия гимнастикой. Плечи ныли после трех дней под холодным ветром. У меня не было желания летать под мокрым снегом и в воющей метели, но, когда я выходил на открытое место, где можно было расправить крылья, я немедленно делал это. Я мог возвращать их по собственному желанию. Хотя причин все время ходить с крыльями не было, я чувствовал себя неуютно, если надолго оставался без них. Крылья были наглядным проявлением моей силы, первым заклятием, которое я сумел сотворить самостоятельно.
— Трое? Я приказал пройти через башню только женщине с ребенком.
— Да, господин, там женщина, мальчик и мужчина, который утверждает, будто он охраняет их. Мастер Каспариан говорит, что ребенок и мужчина несут в себе часть истинного существа.
Блез. Имя вспомнилось сразу. Один из рекконарре. Славный малый, но чересчур своевольный. Здесь он мне ни к чему, он не считает, что мой ребенок принадлежит только мне.
— Разместите женщину с мальчиком в приготовленных для них комнатах. Пусть их накормят и обогреют, через час приведите их в кабинет моего отца. Мужчина может оставаться в саду, если он собирается замерзнуть, или же пусть возвращается тем же путем, которым пришел. Здесь ему запрещено превращаться, а также заходить в дом. Пусть Каспариан проследит.
Каспариан знал, что от него требуется. Ему было приказано ограждать меня от визитов моих смертных друзей, но не причиняя им вреда. Когда я смогу управлять моей собственной силой в этом мире, я подумаю, как изменить устройство тюрьмы, заменить охраняющие заклинания и ее обитателей. Это время близится. Прошло только три дня, как отец передал мне силу, но я уже ощущал ее мощные потоки.
В данный момент связывающие меня заклинания, которые я создал еще в мире людей, не позволяли мне самому начинать заклятия мадонеев, не считая заклятий, изменяющих мое тело. Я тоже зависел от Каспариана. Но, в отличие от отца, я мог делать почти все, что хотел, когда появлялась первая искра, зажженная его воспитанником. Лишь через стену пока никак не пройти. Любое заклинание, которому учил меня отец, я мог взять себе и изменять его, после того как Каспариан давал ему жизнь. Не сомневаюсь, что смогу управлять стеной после того, как моя сила еще возрастет. У меня полно времени.
Что до моего отца… я пока еще не знал, как с ним поступить. Он по-прежнему был безумен. Люди и рекконарре правильно боялись его все эти годы. Я осознавал его силу, понимал мотивы его поступков и что свело его с ума. Сейчас он был занят освобождением меня от слабостей, не настолько, чтобы я смог убить его, но настолько, чтобы я умел правильно судить о происходящем, сохраняя при этом рассудок. Избавившись от человеческих привязанностей, я смогу разрешить те проблемы, которые по силам лишь мадонею.
Я закончил упражнения, чувствуя, что все крылья до самых кончиков покрыты инеем, и с удовольствием отмечая, что даже самые нежные их части не пострадали от холода. Когда я уже шел к лестнице, чтобы спуститься к себе в комнату, послышался какой-то шум. Я обернулся. Большая бело-коричневая птица тщетно старалась долететь до крепости из сада. Все ее попытки были обречены на провал. Ее постоянно сдувало ветром, а через несколько минут она забилась на световой веревке, наброшенной Каспарианом. Чем сильнее птица вырывалась, тем плотнее петля охватывала ее шею.
— Я же сказал, что тебе запрещено приближаться к замку в любом обличье! — орал Каспариан, заглушая ветер и крики птицы. Дернув веревку, он уронил птицу на землю, где она тут же превратилась в оборванного человека. Человек стоял на коленях, сдирая с шеи веревку и кашляя от удушья.
— Наверное, следует наказать его за непослушание, — обратился я с башни к Каспариану. — Пусть посидит в саду до завтрашнего вечера.
Человек по имени Блез глупо таращился, когда я завис над ним с распростертыми крыльями и хлопающим на ветру плащом.
— Я не хочу причинять тебе боль, но не могу закрывать глаза на непослушание, — объяснил я коленопреклоненному человеку, касаясь руки Каспариана и налагая заклятие, которое не позволит Блезу превращаться весь следующий день. Рекконарре застонал, когда его кости ощутили связывающую его силу. — Ты расскажешь об этом своим товарищам, когда вернешься домой.
Блез пытался заговорить, но Каспариан дернул за веревку, заставив его снова хватать воздух ртом. Я взмыл в небо. Человек казался сверху совсем крошечным, когда Каспариан тащил его прочь.
Я вернулся на башню и убрал крылья, смахнув с них мокрые капли. У себя в комнате я надел серые штаны, башмаки, свободную рубаху из черного шелка и завязал волосы в хвост шелковой лентой. Через некоторое время я уже был в кабинете моего отца.
— Значит, мальчик здесь, — произнес отец, передвигая фигуру на игровом поле. Он редко вставал с кресла после моего превращения, повторял, что годы тяжело давят на него и сил почти не осталось. Я старался не говорить о его истинном состоянии и не торопил его, хотя, конечно, передача силы сделала отца совсем уязвимым. Однако угроза, которую он представлял для мира и моей души, была более чем реальна. Любой, кто сейчас сбросил бы его со счетов, сильно бы ошибся. — А ребенок знает тебя? — спросил он.
— Не больше чем я знал тебя, когда первый раз пришел сюда. Но все изменится. Когда он вырастет, то будет помнить только его настоящий дом и семью. — Я слегка поклонился улыбаясь.
— Ты должен что-то сделать с Каспарианом, — продолжал отец, покашливая. — Он может без всяких угрызений совести просто наступить на малыша, если тот окажется на его пути.
— Я уже говорил с Каспарианом. Мы поняли друг друга. — За верную службу я обещал мадонею, что он останется с моим отцом, как бы я ни поступил с Ниелем в будущем.
В коридоре послышались шаги и негромкий шепот. Служанка открыла дверь, и мы увидели, как мальчик отпрянул назад, цепляясь за темно-синюю юбку женщины. Она наклонилась и что-то сказала ему, потом выпрямилась, взяла ребенка за руку, и они вошли в кабинет. Ни один из них не выказал страха. Я благосклонно кивнул женщине. Ребенок рассматривал комнату, полную ярких ламп и необычных предметов, его темные глаза восторженно заблестели, когда он увидел игровое поле с фигурками.
— Позволь представить тебе моего сына Эвана-диарфа. — Я поклонился отцу, потом ребенку. — Настоящее знакомство состоится, когда я сам узнаю его получше. — Мальчик, не обращая ни на кого внимания, отпустил руку женщины, сделал несколько шагов вперед и замер, не сводя глаз с рыцарей на поле. Он посмотрел на моего отца, решая, как я понял, стоит ли рисковать и приближаться к незнакомцу, чтобы оказаться возле такого сокровища.
