Цветы в Пустоте (СИ) - Сергеева Александра Александровна (читать книги бесплатно полностью без регистрации сокращений .txt, .fb2) 📗

　　 Порадоваться и испытать заслуженный вкус победы Аргзе не позволили.

　　 — Привет, Паук, — произнёс за их спинами ласковый голос девушки.

　　 — Привет, Сильвенио, — произнёс за их спинам ласковый голос парня.

　　 Они обернулись одновременно, и синхронно же повскакивали со своих кресел. Близнецы стояли у самых дверей кабины, как всегда, держась за руки и улыбаясь невинными улыбками сошедших на грешную землю ангелов.

　　 — Не иллюзия, — любезно пояснили Лиланда хором. — Мы тут, вроде как, бездомными стали. Не одолжите своё корытце?

　　 Они произнесли это так буднично, будто по-соседски просили кружку сахара. Аргза, зарычав, активировал когти, весь пылая наполнившей его до самых краёв ненавистью.

　　 — Сир!.. Обшивка!..

　　 Ах, и верно — обшивку нельзя было повреждать даже изнутри, чтоб этот Семицвет черти побрали. Малейшая царапина будет означать повреждение целостности, что может привести к мгновенному крушению. Когти Аргза не убрал, но лески выпускать передумал; тем временем Близнецы обратили своё внимание на Сильвенио.

　　 — Мы рады тебя видеть, детка, — сказала Лилео.

　　 — Хоть ты и обманул нас, — сказал Лилей.

　　 — Мы хотели, чтоб ты знал…

　　 — …что мы всё равно тебя любим.

　　 — Не хочешь вернуться и ещё с нами поиграть? Разве нам было не весело вместе? — сладко поинтересовались они хором.

　　 Сильвенио задрожал и попятился назад. Аргза задвинул его себе за спину, зарычав громче. Ненависть его выливалась уже едва ли не в физически ощутимые волны. Лиам за его спиной дышал громко и часто, будто не мог найти для себя достаточно кислорода.

　　 — Вы сдохнете за это, — предупредил варвар коротко. — Прямо сейчас.

　　 Они, должно быть, прочитали его мысли, потому что в следующее мгновение ровно в середины кабины столкнулись его и их личные защитные барьеры, усиленные во много раз. Это было единственным выходом в данной ситуации, когда нельзя было применять боевую магию и оружие, дабы не повредить корабль, как нельзя было и отходить от консоли ради физической атаки, дабы не дать им шанса обхитрить и перехватить управление на себя. Вот только для самих Лиланда силовым полем способы нападения сейчас не ограничивались: под ногами у Аргзы разверзлась огненная бездна, до того реалистичная, что он даже по-настоящему чувствовал испепеляющий жар на коже. Это были иллюзии уже совершенно иного уровня, на порядок выше тех неловких миражей, которыми Близнецы пытались сбить их с пути ранее; теперь, когда их способности применены были в обычном пространстве, всё стало гораздо серьёзнее. Аргза, задыхаясь, усилил свой барьер ещё больше, ощущая уже запах палёного мяса и кожи — иллюзорное пламя пожирало его, начиная с ног и причиняя совсем неиллюзорную боль. Как бы он ни злился, противопоставить их умениям у него было совершенно нечего, да и щит его, применяемый достаточно редко, обещал продержаться не так уж долго…

　　 Холодная узкая ладошка легла в его ладонь, и Лиам решительно вынырнул из-за его спины, вставая с ним рядом. Его широко раскрытые глаза отражали отважную внутреннюю борьбу с собственным страхом.

　　 — Возьмите мою магию, сир… Я не могу сделать ничего больше, кроме этого, пока я в ошейнике, но… я хочу помочь. Заберите мою магическую энергию и сделайте её своей, это усилит ваше защитное поле и поможет преодолеть их иллюзии. А я буду держать оборону на ментальном уровне.

　　 Действительно: энергия, вливаемая в него Лиамом через их крепко сцепленные руки, уменьшила разом и напряжение, и боль, барьер стало поддерживать гораздо проще. Они даже смогли заметно оттеснить барьер Близнецов, которые с по-детски непосредственным хихиканьем уже вполголоса обсуждали их трогательное единение.

　　 — Они следовали за нами по пятам, как только сообразили, что именно мы ищем, — сказал вдруг Сильвенио, внимательно вглядываясь в лица близняшек. — Следили за нашими перемещениями и потом прибывали в то место, откуда мы уходили. Считывали там разумы местных, которых мы встречали на пути, иногда даже считывали память животных, которые нам так или иначе попадались… Так они выяснили про Священный Семицвет и про то, как выглядели его Осколки. Потом… потом они воссоздали артефакт по чужим воспоминаниям, переложив на основу из какого-то другого артефакта магические слепки тех мест, где хранились Осколки… И последовали за нами к месту открытия туннеля, замаскировавшись даже от радара невидимыми вуалями. Только копия Семицвета оказалась всё равно слабее оригинала, поэтому их судно разрушилось.

　　 — Тебе удалось пробиться к ним в разум? — Аргза мельком глянул на него, стараясь не выпускать из поля зрения и Близнецов.

　　 — Нет… — тот мотнул головой. — Они сами мне это показали…

　　 Лиланда улыбнулись ещё невиннее, как дели и тогда, когда придумывали для Сильвенио пытки на своём корабле — хорошо, что он этого не помнил.

　　 — Ну, слишком жестоко бы было заставить вас умирать от любопытства, разве нет? — отозвались они довольно.

　　 Затем они тоже усилили свой барьер, возвращая границу противостояния на середину.

　　 Так они и застыли все четверо, проверяя, у кого первым кончатся силы. Аргза, не привыкший к такого рода состязаниям, неосознанно высасывал из Сильвенио почти всю энергию, чего не замечал, а Лиам молчал и только жался к нему, не отнимая своей руки, и глядел уже без прежней паники на Близнецов, сохранявшими безмятежное спокойствие. В то же время ему приходилось отражать их постоянные атаки и на телепатическом поле, где установилось точно такое же противостояние, в котором каждый противник пытался подавить другого не столько умениями, сколько чистой силой — уловки их оказались бесполезны против его защиты, ибо он уже знал об их методах ментального боя. А в кабине на фоне этой напряжённой тишины рождались и умирали целые миры, взрывались звёзды и ядерные боеголовки, кричали жуткие призраки и выли небывалые монстры, восставали и растворялись в небытие бесчисленные легионы людей и тварей — фантазия Близнецов поистине могла ужасать своей нескончаемостью.

　　 Всё разрушается в один момент, как и всегда бывало; всего лишь одно-единственное мгновение решает всё, для чего обстоятельства складывались целыми годами прежде.

　　 Это происходит так быстро, что поначалу никто и не замечает. Красные глаза Лилео — добрые-добрые, и она смотрит на Сильвенио; смотрит одна, без Лилея — это и запутывает Сильвенио, привыкшего считать их разум единым. Она смотрит на него, делает незаметное движение изящным пальчиком, пока Лилей скрывает этот её жест очередной иллюзией, и крохотный огонёк вспыхивает у Сильвенио за спиной, прямо внутри барьера. Пока огонёк слабый, силовое поле его даже не регистрирует, но вот ещё одно движение Лилео — и огонёк, повинуясь её воле, растёт. Растёт, растёт, растёт — и неожиданно бьёт эрландеранца в центр позвоночника.

　　 Сильвенио не понимает сначала, почему у него скапливается странная влага в уголках губ. А потом видит, что с его рта на пол падают капли цвета тёмного серебра, и его колени сами собой подкашиваются от накатившей боли и слабости; его рука, влажная от пота, безвольно выскальзывает из руки пирата; мир вдруг со злорадным энтузиазмом теряет перед глазами чёткость. В следующую секунду Сильвенио обнаруживает себя сидящим на полу возле консоли и с удивлением смотрит на свои окровавленные пальцы, касающиеся сквозной раны на животе.

　　 Как же так?.. Ведь ему даже не больно… Странно.

　　 Аргза кричит его имя; Сильвенио почему-то не слышит ни единого звука — как тогда, с Джерри — но читает по губам короткое "Лиам". У Аргзы как-то страшно перекашивает лицо, и Сильвенио решает, что, наверное, на это не стоит смотреть, он не хочет видеть гнев варвара. Он не хочет видеть чужую боль, потому что сам сейчас ничего не испытывает — только сожаление и лёгкую досаду.

　　 Потому что это всё странно, странно и глупо. Он ведь ещё даже не достиг своей цели. Почему ему нельзя было умереть потом, когда бы всё кончилось? Когда бы он сделал то, зачем жил все последние дни, зачем жил, как он теперь понимал, всё время своего существования на этом свете. Это было всё же несправедливо: он выживал, когда не хотел этого, и умирал сейчас, когда это было так ужасно невовремя.