Крысиный Вор - Орлов Антон (бесплатная библиотека электронных книг TXT) 📗
На крыльце они разминулись с госпожой Филендой, родственницей Шеро Крелдона. Строго одетая дама с худощавым настороженным лицом неискренне улыбнулась, негромко пробормотала что-то вроде бы любезное и прошмыгнула мимо. Она осуждала тех женщин, которые добиваются развода или, еще того хуже, сбегают от мужей и живут с любовниками. В то же время она питала почтение к служителям Кадаха и Тавше. Поскольку Зинта принадлежала сразу к обеим категориям, госпожа Филенда, едва завидев ее, впадала в замешательство и становилась похожа на часы, у которых стрелки вместо того, чтобы идти по кругу, дергаются в разные стороны.
– Встретила Крелдоншу? – доверительно спросила Глодия, вышедшая навстречу лекарке в переливчатой баэге с павлинами – китонские наряды вошли в моду у алендийских дам и даже у иных кавалеров с легкой руки Эдмара. – Любо-дорого, как они с Дирвеном тут разлаялись! Она притащилась его проведать от какого-то богоугодного попечительского общества, приволокла с собой корзинку подгорелого печенья и книжицу Шаклемонга Незапятнанного о том, что в одних позах заниматься любовью можно, а в других нехорошо – мол-де богам не понравится. Давай Дирвена стыдить и поучать, а он давай огрызаться! Ох, как орали! Она сказала, что придет к нам еще, а Дирвен хотел запустить ей вдогонку веником, но я балбесу напомнила, что она родня его начальству, а потому надобно проявлять политес.
Когда Зинта вошла в комнату, раскрасневшийся взъерошенный пациент остервенело рвал в клочья брошюру «Любовь дозволительная и запретная: пособие для юношества».
– Брось это! Я тебе поинтересней книги принесла, про путешествия по другим мирам. И не забывай о том, что тебе нельзя резко вскакивать с постели.
На следующий день Глодия еще в прихожей доложила ей:
– Читает! Вот чудеса-то, наш Дирвен книжку читает! И не потому, что кураторы велели, а в охотку, аж глаза горят, никогда еще с ним такого не бывало. Из тех, что ты давеча принесла. Вот только не знаю, на пользу это или к худу…
– Читать книги – всегда на пользу, их ведь умные люди пишут.
– Может, для других оно и так, – Глодия покачала головой с видом многоопытной женщины, – да только мой дуралей даже среди умных мыслей какую-нибудь глупость себе отыщет, уж я-то его знаю! Потому и боюсь, что не к добру он книжкой увлекся, ой, не к добру…
– Я все эти книжки читала, там нет ничего дурного, – успокоила ее Зинта. – Это очень хорошо, что у Дирвена наконец-то проснулся интерес к литературе.
«Вы просто колода карт…»
Откуда это? Из какой сказки?
В том мире, где он жил до возвращения в Сонхи, это была одна из его любимых сказок, но, кроме этого впечатления, он ничего не помнил. Были только эти слова – вырванная из контекста абракадабра и связанное с ней ощущение свободы.
Он свободен от тех отношений, в которые кто бы то ни было попытается его втянуть, поскольку точка отсчета – это он сам, и ему решать, имеет это для него значение или нет: как выберу, так и будет. И надо же было влипнуть в такую, мягко говоря, нетривиальную ситуацию, чтобы наконец-то в полной мере это осознать. Впору сказать Лиргисо спасибо, но Хантре не собирался говорить ему спасибо. Тот ухмылялся, упиваясь победой – или тем, что он считал своей победой, и на какое-то мгновение Хантре почти сострадание к нему почувствовал.
«Он полностью находится в этой игре и не может выйти за ее пределы. Словно ядовитая змея, запертая в террариуме, для которой мир снаружи недоступен. Если окажешься во владениях змеи, ты пропал, но пока между вами стекло, она может только смотреть на тебя из своей ловушки. Кстати, как я его мысленно назвал?.. Отравленное имя, шелковистое и переливчатое, как змеиная кожа… Ассоциации остались, а слово ускользнуло. И спрашивать бесполезно – уведет разговор в сторону».
– Тейзург, ты дурак, – сказал он вслух. – Посмотри на этот пейзаж – там горы, кустарник, облака, тропинки… Нас окружает огромный мир, в котором много всего, а комната, в которой мы с тобой находимся, – крохотный участок этого мира, точка посреди бесконечности. То же самое и с теми отношениями, которые ты пытаешься мне навязать: это лишь небольшой фрагмент моей реальности. Так что можешь ухмыляться, сколько влезет, ты не победил. Ну, выяснил экспериментальным путем, что чары песчанницы с таким мощным потенциалом действуют даже на меня – и что дальше?
Уже потом, вспоминая, Хантре подумал, что, похоже, сам его спровоцировал: наверняка этот рафинированный эстет рассчитывал на более утонченное оскорбление, нежели «дурак». А тогда, после издевательски-заботливого совета «не садиться», его охватило бешенство: ах ты, тварь, я ж тебя сейчас обратно в Хиалу отправлю – с концом, до следующего рождения!
Сказав ему гадость, Тейзург поспешил убраться с глаз долой. Хантре оделся, порвав со злости собственную рубашку, и отправился искать оружие. Какое попадется, лишь бы не магическое. Сойдет и кухонный нож. Если он не хочет разнести полгостиницы – а он этого не хочет, – нельзя ему сейчас пользоваться магией. На ближайшее время – полный запрет. По этой же причине он и в свою волшебную кладовку не полез: «во избежание», как сказали бы коллеги из Ложи.
Ярость утихла, когда он сидел в облике на пустынном скальном гребне, на ветру, над громадным опрокинутым миром, и вылизывал окровавленную шерсть. Пришла песчаная ведьма, устроилась рядом, начала с ним разговаривать, потом придвинулась ближе и стала гладить, словно домашнего кота. Он не возражал: ей можно.
Переночевали они в пастушьей хижине. Покосившееся глинобитное строеньице как будто сползало вниз с улиточьей скоростью, изо всех сил цепляясь за крутой каменистый склон. Внутри был очаг и старый войлочный тюфяк, в углу стопка высушенных навозно-соломенных лепешек – здешнее топливо. Шуршали сквозняки и ящерицы, сквозь прореху в крыше светила далекая звезда.
– Давай, я сниму с тебя след того, что было вчера, – прошептала Хеледика, ее глаза светились в темноте, словно опалы под луной. – Я – песок, я что угодно могу забрать и рассеять в бесконечности…
Утром они вместе спустились на станцию и сели в поезд. Будущее казалось Хантре по-весеннему неопределенным, когда повсюду оседающие сугробы, капель, ручьи, мокрая наледь, и все это слепит зыбким блеском, так что подробностей не рассмотришь.
Вначале он заподозрил, что Тейзург в довесок ко всему остальному навел на него какое-то ослепляющее заклятье, но нет, в этом сверкании не было ничего от Золотоглазого. Если сосредоточиться, это напоминало переливчатую вуаль, которая почти неразличима, а все же мешает видеть. Возможно, он обязан этим песчаннице – до ее танца ничего подобного не было. Хеледика не смогла разобраться, в чем дело, и сказала, что здесь хорошо бы посоветоваться или с ее бабушкой, или с господином Эдмаром. Но бабушка в Олосохаре, а «господина Эдмара» он скорее пришибет, чем станет у него консультироваться.
По прибытии в Аленду выяснилось, что Светлейшая Ложа строит на его счет вполне определенные планы. От него ожидали убийства. Его собирались подтолкнуть к убийству. Ему готовы были заплатить за убийство. Хантре чувствовал, что Ложа будет добиваться своего с настойчивостью муравьиного роя, штурмующего препятствие. Его отношение к Тейзургу укладывалось в рамки «еще раз встречу – еще раз огребет», но убивать не хотелось, вот он и прятался в облике по чердакам, чтобы не общаться с потенциальными заказчиками.
Выйдя от господина Шеро после разговора по поводу «странных расходов», Хеледика сохранила на лице серьезное выражение – для песчаной ведьмы это не составило труда, хотя другая на ее месте не удержалась бы от усмешки.
Когда она пришла, в кабинете у Крелдона сидела невзрачная магичка неопределенно-средних лет. Прямая, аккуратная, прилизанная, похожая на деловитую чиновницу. Эта худощавая дама устроилась на стуле с высокой спинкой, а грузный безопасник развалился в массивном кожаном кресле: точь-в-точь Обжорство и Умеренность на старинной назидательной гравюре.
