По ту сторону Алой Реки. Потерявшие судьбу (СИ) - Криптонов Василий (книги TXT) 📗
Милашка налетела на этого вампира, зажгла лезвие своего меча. Брызнули искры, заметались языки пламени. Силен... Как же он силен! Даже в ту ночь в Мертвом Яре она не встретила противника столь же опасного.
Саспий пытался атаковать его сбоку, сзади, но каждый раз отлетал в сторону, едва не выронив меч. Слава Реке, хоть руки у него сильные!
Беглый взгляд на фургон. Две фигуры сражаются на крыше, в одной легко узнать Аммита. Но вот фургон скрывается непроглядной темнотой. Пасть дракона открывается и перемалывает очередного вампира, кровь брызжет так, будто тысяча сердец бешено колотились в этом теле.
Целые бури огня летят в дракона, колышется тьма, потревоженная, яростная. Вот снова виден Сардат. Он поднимает меч, шагает наружу... Нет, этого нельзя понять, невозможно даже толком увидеть - глаза болят, коснувшись чего-то запредельного, разрывающего ткань привычного мира. Тает, слабеет дракон. Сардат наносит удар за ударом, клинки вампиров переламываются, будто деревянные. Одного из них Сардат хватает за волосы, подтаскивает к себе и пьет кровь. Тот визжит и трепыхается, будто бессильное дитя. Рывок - и голова летит в фургон, разбивается вдребезги о стальную стенку. А Сардата вновь обнимает черное пламя.
Люди гибнут один за другим. Вампиры отмахиваются от них, будто от назойливых насекомых, не дающих сразиться с главным врагом. Каждая смерть болью отдает в небьющемся сердце. Этот удар могла бы отвести, этого успела бы оттолкнуть... Но она здесь, снова и снова защищает одного человека, и в конце концов только он единственный останется в живых. И может ли она поступить иначе?
- Сардат! - Сама не узнала своего визга.
В глазах противника вспыхнуло злобное торжество - узрел слабость и едва ли понял, что за имя она кричит.
Сардат услышал. Тьма стала гуще, только огонь клинков еле-еле разгонял ее.
Вампир взлетел в воздух, заметался и оборвался крик. Тело исчезло из виду, и тут же пошел дождь. Кровавый дождь.
- Спасибо, - выдохнула Милашка.
Меч другого вампира, почти соприкоснувшись с плотью беззащитного человека, отлетел, отбитый ее клинком.
***
Внешний мир остался где-то там, далеко. Приглушились звуки битвы, вспышки огня досюда не достают. Только горящий меч Аммита - вот и весь свет. Но его хватило, чтобы увидеть две фигуры у дальней стены.
Первая - вампир. Дрожащий от ужаса, с выпученными глазами и открытым ртом. Стоит, держа кинжал у горла второго. А вот этот, второй...
Аммит не смог бы узнать в изможденном, безнадежно старом человеке Ратканона, если бы не знал, что это он. Впрочем, даже сейчас закралось сомнение: а не для отвода ли глаз затеяна вся эта перевозка? Быть может, настоящий Ратканон уже давно мертв, а это - случайный старик из барака?
Кандалы притягивают безвольные руки и ноги к балкам каркаса. Серые патлы, свисая с поникшей головы, закрывают впалую грудь. Единственная одежда - старые рваные штаны. И только по их размеру, по тому, что их пришлось прихватить веревкой, можно догадаться: этот человек не всегда был таким.
- Шагни - я ему глотку перережу, - пообещал вампир. - Слова не скажу! Шаг - глотка!
- Да ладно? - прошипел Аммит. - Так-таки и не скажешь? А мне вот думается, что ты будешь умолять меня остановиться до последнего.
- Не шевелись! - заорал вампир, когда Аммит сделал вкрадчивый шаг. - Еще движение - и все! Понял? Конец! Мне все равно не жить!
- Себя можно подбадривать криком, когда идешь в атаку, - мягко сказал Аммит. - А когда стоишь в такой ситуации, поможет только холодность. Спокойствие. Такому вас не учили, верно? Опусти кинжал, мальчик, и я позволю тебе выйти.
Брякнули цепи, вампир подпрыгнул от неожиданности. Седая голова медленно поднялась, и в Аммита впились два глаза. Мутные, блеклые...
- Сколько ж вы, мрази, с него высосали, - прошептал Аммит. - Трусливые подонки...
Впалая грудь поднялась, наполняясь воздухом, шевельнулись слабые губы:
- Нашли?
Хриплый голос, будто ржавый нож, вгрызся в память, отрезал, оторвал все ненужное и обнажил суть. Ту ночь, когда Аммит впервые встретил Ратканона. Ту ночь, когда Кастилос опустился перед ним на колени.
- Закрой пасть! - велел вампир. Кинжал дрогнул, из-под него потекла капелька крови, но Ратканон этого не заметил. Он смотрел на Аммита, дрожал от напряжения, с трудом удерживая голову прямо, и ждал, ждал ответа.
- В отличие от тебя, - сказал Аммит, - они живы. Они сильны как никогда. И очень скоро мы накормим Эрлота его же собственной плотью. А ты, жалкий мешок с костями, решил подохнуть тут? Ублажаешь своих драгоценных кровососов? Это на тебя я потратил неделю своей жизни? Я разочарован.
Меч погас. Раскаленная сталь с шипением рухнула в ножны. Но тьму осветили вспыхнувшие глаза Ратканона.
- Живы! - прорычал он, подтягиваясь на цепях. - Хорошо.
Горящие невиданным огнем глаза уставились на попятившегося вампира.
- Кузнецы из вас, - ухмыльнулся Ратканон, - дрянь.
Руки рванули оковы. Застонали гнущиеся балки, заверещал в истерике вампир. Все, во что он верил, сейчас гнулось, трещало, рушилось, как этот, казавшийся нерушимым, фургон, отлитый на крови самого могучего из всех когда-либо встреченных им вампиров.
Снова полыхнул меч, и вампир замолчал. Аммит шагнул к Ратканону. Меч ударил по ножным кандалам, руки же тот освобождал сам. Одна из балок упала, повисла с приклепанными к ней пластинами, и в фургон хлынула кровь и свет огня.
- Вы что там устроили? - проревел великан, выламывая вторую балку.
Аммит пригнулся, защищая голову мечом от падающих искореженных пластин.
- Твои люди пожелали умереть. А кто я такой, чтобы им приказать обратное?
Пленник распрямил плечи, обернулся. В каждой руке он теперь держал по длинной балке. Еще недавно они служили ему узилищем, а теперь превратились в оружие. Вот одна из них взметнулась, и Аммит не успел даже разглядеть выражения лица вампира, голова которого превратилась в кровавый всплеск.
- Ратканон! - закричал кто-то. - Это же Рат...
Крик оборвался, и великан, стиснув зубы, ринулся в бой.
***
Ноги подкосились, задрожали руки, когда над обломками фургона Милашка увидела его. До сих пор как-то не думалось, сколько он значит - этот несгибаемый, твердый, как скала, человек. А он значил не просто многое. Он значил - все. И когда, забыв о сопернике, последний из оставшихся в живых партизан, лучник Матук, закричал имя предводителя, лишь одно не позволило ей присоединиться: она уже не была человеком. Что Ратканон ей скажет? Прежде чем снести голову...
Обо всем этом можно подумать и после, а теперь - битва. Милашка воспользовалась замешательством противника и, сделав обманный выпад, нанесла удар обломком копья. Наконечник пронзил грудь, взгляд воспламенил одежды, и она рванулась дальше. Дальше...
Дальше не было ничего. Дракон раздирал оставшихся вампиров, и у Милашки потемнело в глазах от этого зрелища: куски мяса летели в разные стороны, воняло, как на скотобойне, только в тысячу раз хуже, потому что к запаху сырого мяса примешивалась вонь горящего.
Саспий налетел на последнего вампира, который вдруг прекратил сопротивляться.
- Пожалуйста, пожалуйста, нет! - Он выронил меч, закрыл руками голову и затрясся. Саспий не остановил удара. Меч прошел через ключицу и застрял на середине груди. Вампир с криком пошатнулся, упал на колени. Руки зашарили по земле в поисках меча.
Милашка выдернула из крепления за спиной последнее копье, метнула, но рука дрогнула, и удар, который должен был стать смертоносным, лишил вампира нижней челюсти. Его рука подняла меч. Саспий, вместо того чтобы отступить, все пытается освободить оружие. А у Милашки почему-то все никак не получается спалить этот еле двигающийся обрубок ...
