Демон-Инквизитор (СИ) - "one of the qwerty" (бесплатные версии книг .txt) 📗
– Джо… ты слышишь?
– Нет, мне не было их жалко. Если ты про ту троицу.
В сумке в промасленный пергамент была завернута людская плоть. Сердца я съел сразу, мясо же оставил на потом. Хотел, чтобы оно вылежалось как следует.
Пусть перестанет пахнуть чужой душой.
– Они ведь не солдаты. Обычные парни.
– Их мозги расплавились.
– Откуда ты знаешь?
Горгона вколол нейротоксин не только мне. Не знаю почему он заражал им и других – гоблинов, людей… Не то чтобы меня это беспокоило. Просто…
– Произойдет эволюция множества существ.
Он боялся этого, настолько, что просил меня предупредить подобное развитие событий. Что же… Я не стал сжигать труп горгоны. По многим причинам. Во-первых, я не видел смысла выполнять эту глупую просьбу. Меня не интересовала судьба мира, тем более, она вряд ли сильно изменится от пары десятков поумневших тварей. Перед грядущим концом света, который обрушится на эти земли достаточно скоро, подобная мелочь настолько незначительна, что впору смеяться. Во-вторых, сжечь труп – означало привлечь запахом паленой плоти лишнее внимание. А в моих интересах было выехать как можно быстрее и как можно спокойнее. Наконец, самое главное, третье. Рядом с трупом горгоны довольно быстро появился ворон. Он пристально наблюдал за мной, сидя в снегу возле туши. И я решил, что это знак того, кто вручил мне кольцо, дарящее сновѝдение. Не в моих привычках подставлять того, кто помог мне.
А возможность спать – невероятно драгоценный подарок.
Поэтому я просто отрезал пару шипов, прикарманив их себе. А остальное – гоблинскому вшивому племени, вороньему демону, кому угодно. Без разницы.
– Джо…
– Знаешь что, Ян? – повернувшись к южанину, я подмигнул. – А давай теперь поговорим о тебе?
– Ну…
– Давай, не стесняйся. Все мы обо мне да обо мне. Так и со скуки помереть недолго!
– Что тебя интересует?
– Ты говорил, что у девушек нет того, что есть у мужчин. Что ты имеешь в виду под этим? Неужели только муди?
– Яйца здесь ни при чем. Женщины в целом другие по характеру.
– Какие же? – с усмешкой спросил я.
– Слабые, жалкие…
– Даже если так. Ты считаешь себя недостаточно сильным, чтобы любить кого-то слабого?
– Ну… да. Можно и так сказать.
– Пользуясь твоей логикой – с чего ты решил, что ты нужен сильным мужчинам? Почему ты лицемеришь, отвергая женщин из-за их слабости, и надеешься, что тебя примет кто-то сильный?
– Я…
– Ты ведь лицемер. И трус. Боишься заявить, что ты сильный, боишься взять ответственность за кого-то слабого, вроде женщины или девушки. Хочешь, чтобы кто-то носил тебя на ручках и защищал, как что-то беззащитное и милое. Но ты этого не стоишь. Чего же ты стоишь, Ян?
– Есть ты, ты ведь меня взял! – южанин пробовал защититься. Напрасно.
– Взял, потому что ты как бесплатная шлюха, шалава, напросился, надеясь взять мой хер в свой рот и отсосать, чтобы я большим мечом разогнал от тебя опасности.
– Э-э…
– Только, видишь ли, я тобой пользуюсь. Мне лень вести лошадей, мне лень носить сумки, лень платить за комнаты в трактирах. Более того, мне это неудобно делать – люди боятся моих глаз и того, что видят в них. Я тобой пользуюсь. И не собираюсь платить хоть чем-то.
– Я ведь сам делаю все это, ты меня не заставляешь!
– Не заставляю. Но если ты не будешь этого делать – довольно быстро остынешь среди этих снегов, укрывшись в рубиновом льду собственной крови.
Ян замолчал. Угрюмо. А я – торжествующе. Но ненадолго. Мне еще много чего хотелось сказать.
– А еще, ты спрашиваешь, не жалею ли я тех парней. Не жалею. Знаешь, почему? Потому что жизни достоин не тот, кто живет, а тот, кто действует. От них действий не дождешься. И от тебя – тоже.
Дернув рукоять пистолета, я вытащил его из кобуры Яна и приставил к виску южанина, взведя курок.
– Поэтому запомни одно простое правило: пока ты не станешь сильным – не ты будешь отрекаться от женщин, а они от тебя. На самом деле, никому ты нахер не нужен. Слабак, ничтожество, грязный мужелюб, взрастивший трагедию из собственного греха. Испугавшийся правосудия и обвиняющих взглядов своих родителей. Ты не действуешь, ничтожество. Ты просто стараешься жить. Убегаешь. Но это не действие.
– Стреляй, – холодно ответил Ян, однако же плохо скрывая страх.
– Опять пытаешься жить. Мне не сложно прикончить такую вошь, как ты. Но будет ли в этом толк? Возьми один из тех двух пистолетов, сделай это сам. Сделай хоть что-то, перестань просто жить. А хотя, знаешь, бери хоть этот пистолет, мне насрать.
Отпустив рукоять, я позволил оружию рухнуть на одеяло рядом с Яном. После этого я отвернулся и упер взгляд в небо.
– Когда я убиваю… мне мало кого жалко. Потому что смерть всегда приносит оправдания, с которыми ни один не сможет поспорить. Этот был слаб, этот был грешен, этот был осужден. А этот перестал быть человеком... К таким жалости не испытываешь. И ты никогда не сможешь убить того, кого будет жаль. А если сделаешь это – знай, что человеческого в тебе мало. И это еще одна причина, по которой я презираю тебя, Ян. Ты убил – и убил того, кого тебе было жалко убивать. Насколько же ты трус, раз поступил так? Не мне судить и осуждать. Но ты, погань, еще похуже меня будешь. Во всяком случае, так кажется мне.
– А ты… ты отрезал ей руки, – прошептал Ян, и я услышал, как голос его клокочет от ярости.
– Да, я сделал это.
– У нее отрублены кисти. Это ты, да? – Ян смотрит на меня с необычной для него злостью.
– Это то, за что я презираю тебя, – южанин ненадолго замолчал, и лишь потом добавил: – В нее я мог бы влюбиться.
– Если бы не утрата рук, без которых она слаба и ничтожна… – с усмешкой закончил я. – Разница между нами. Ведь я все еще ее люблю, пусть даже она не способна делать что-то самостоятельно.
– Она умерла, о чем ты? Кого ты любишь? – Ян с отвращением посмотрел на меня. – Она не могла выжить без рук.
– Ты плохо знаешь мою сестру. И меня. Я знаю, что она жива. Кому как не мне это чувствовать?
Моя душа все еще тянулась куда-то. Далеко, сквозь холод, землю, камень, дерево… Но тянулась. А это – верный признак того, что Алиса существует. Не как дух, иначе бы нас сразу же притянуло. Она существует как жизнь, как проявление темной энергии в этом мире. И лишь ее сознательная воля как живущего мешает нам встретиться. Пока что. Рано или поздно мы вновь столкнемся лицом к лицу. Так, как это произошло в Гриде. А потом – в Альтстоне. На то воля наших душ.
***
Передо мной лежит клинок. Объятый бархатом, меч выглядит роскошно. Его лезвие покрыто кровью, словно нежной яблочной кожурой, рукоять из красного дерева будто содержит в себе второе небо – со своими звездами… Это необычный двуручник. Лезвие изгибается ближе к расширенному концу, напоминая огромный фальшион. Я, завороженный оружием, протянул к нему руку.
– Ты ведь раньше не задумывался об этом мече? – голос Тласолтеотль неожиданно раздался не в голове, а у самого моего уха.
– Нет… – шепотом ответил я, боясь, что мой голос разгонит сгустившийся сон.
– И ты не знаешь, кому раньше принадлежал двуручник? – руки Тла обвили меня, и я отметил, что они совсем не детские.
