Ларец - Чудинова Елена В. (читаем книги онлайн бесплатно .txt) 📗
– Имя как имя, велика важность какое, – Нелли обернулась медленным волчком под поднятою рукою Венедиктова.
– Уж будто ты не знаешь, что сочетанье звуков – основа любого колдовства. Имя суть мантрам. – Теперь шли они уже в длинной веренице присоединившихся пар. Холодные желтые глаза не отрывались от короны, хотя Венедиктов ни слова о ней не говорил. – Слуги мои разбегаются либо умирают, я утомлен. Лидия сделалась ни для чего не пригодна, Индриков сбежал, но мне лень его преследовать. На днях воротился еще один, и покуда он пользуется отменным здоровьем. Но по особым приметам, что опытный глаз читает в лицах так же явно, как буквы алфавита, мне явно, что дни его сочтены. Но смерть проистечет не от физического недуга, сломана его воля. Средь твоих друзей есть хорошие умельцы.
– Танатов уж в Москве? – Нелли улыбнулась. Ей приятно было, чтоб Венедиктов знал – и они могут быть жестоки, когда надобно. – Впрочем, он и должен был нас опередить.
– Каменщики – глупцы, полузабывшие знанья храмовников, заменившие позабытое детскими игрушками. Но рядом с ними всегда есть где прокормиться подобным мне, – Венедиктов вздохнул, но легко, словно сокрушался о пустяке. – В недалеком грядущем они готовят настоящий пир, досадно б мне было на него не попасть. Силы мои почти иссякли, но я бы напитался. Так вить вы хотите меня истребить, как будто не сами люди сеют зубья драконовы. Я лишь кормлюсь около, ибо для моей екзистенции потребны эманации людских страданий.
– Хочешь сказать, ты вроде глиста? – Нелли засмеялась, укрываясь веером. – Паразитируешь на человеках?
– Как всякой, мне подобный, – Венедиктов не обиделся. – Лучше б ваш жрец следил за людским злом, за теми ж каменщиками.
– Врешь ты все, вконец заврался! – возмутилась Нелли. – Злоба людская питает тебя, но и ты раздуваешь ее, чтобы быть сыту!
– И все же моя мать – человечья злоба. Она творит подобных мне, обрекая на скитанья рядом с людским миром. Иная душа, отлетев от тела, мечется в страхе, ибо собственные порождения ведут вокруг нее хоровод. Ей надобно пройти сквозь них, чтоб улететь, а смелости недостает. И то сказать – там ловит ее злобное чудовище, тут высовывается алчное, тут уж хватает любострастное. А человек и не ведал, что всю-то жизнь рожал монстров. Потешно! Нет, мой народ был разумней, они творили и питали подобных мне сознательно и смотрели в том себе выгоды. Да не хочешь ли и сама поглядеть?
– Как то есть поглядеть самое?
Менувет закончился. Нелли и Венедиктов стояли под опоясывающей зал галереей, рядом с низкою дверкой. Дверь, верно, была для прислуги, но все ж странно, что не выкрашена белою краской и не вызолочена.
– Да попросту, взять и поглядеть, – Венедиктов был в хорошем расположении духа.
– Отчего бы и нет. Уж Вы всегда найдете, чем распотешить.
Не стоило бы одной с ним связываться, но другого такого случая не будет. Только сейчас он полагает себя безопасным, потому что… Нелли в испуге оборвала мысль, чтоб Венедиктов ее не услыхал.
– Коли так, прошу, – Венедиктов взялся за ручку маленькой двери. – Проходи первая. Заметь, что сия дверь деревянная.
А какая ж еще может быть дверь? Железная, что ли?
Куда заходить, Нелли не видела, поскольку из-за куафюры пришлось низко наклонить голову. Прутья под юбками согнулись в узком проеме. Атлас хлопнул, растягиваясь обратно, словно парус под ветром.
Нелли стояла в низкой полутемной комнате, совсем темной после сверкающего огнями зала. Дверь скрипнула: Венедиктов вошел следом. Нелли и знала, что он войдет, а не станет запирать ее в каких-нибудь предурацких тайниках.
Комната оказалась не вовсе темная. В дальней стене зияли под потолком два оконца без стекол, бросавшие внутрь лучики света. Ой, маменька! Свет-то дневной, а вить стемнело, еще когда они подъезжали к дому.
– Ночь наружи осталась, – произнес сзади Венедиктов.
Теперь Нелли пригляделась. Странное место, не сарай, но и не жилье. Высокий кувшин в углу, очень большой, а вокруг него несколько маленьких, словно цыплята вокруг курицы. Чуть подальше блюдо с какими-то незнакомыми плодами. Где такое видано, чтобы посуда стояла прямо на полу? Больше ничего и нет, только проем двери, занавешенный чем-то вроде коврика, сплетенного из лубков.
Нелли сделала несколько шагов, и они прозвучали странно и гулко – не по дереву, но и не по камню. Пол из глины! И стены, кажется, тоже. Чудно, словно находишься еще в одном кувшине.
– Коли хозяева дома сберутся в далекую поездку, посуду они оставят в доме, но дверь, через кою мы вошли, снимут с петель и увезут с собой, – пояснил Венедиктов. – Я не шучу. Сие глиняный мир. Понятно, что деревянная дверь лишь одна – входная. Внутри дома то была бы царская роскошь.
Нелли тихонько подошла к дверному проему и приподняла край лыковой занавеси. Ей открылась галерея, опоясывавшая дворик, закрытый со всех четырех сторон. Голый дворик с прибитою землей, лишь несколько пыльных акаций с желтыми цветочками бросали в него чахлую тень. Затем и галерейка, что от солнца такие деревья не защитят. Слабый дымок шел кверху из открытого очага, возле которого сидела спиною к Нелли женщина в синей одежде. А в пыли копошился ребенок, малютка годов двух.
– Они не могут тебя увидеть! – шепнул сзади Венедиктов. – Подойди поближе, коли есть охота.
Нелли вышла во двор. Даже в самом чудном из ее снов не было таких странных людей! Хотя нет, где-то она уже видела такой цвет кожи. Женщина обернулась, поглядев куда-то сквозь Нелли, поправила рукою черные тусклые волоса, собранные узорчатой тесьмою. Глаза ее также были черны, а узкое лицо крючконосо. Даже и дома стоило б одеться сообразнее приличию! Вовсе голые руки прикрыты лишь тремя рядами браслетов, а подол при движеньи приникал к ногам, позволяя различить то линию бедра, то колено. А из подола выглядывали по щиколотку ноги в туфлях из узких ремешков, под которыми не было чулок. Что до малютки, гонявшегося на карачках за крупным жуком, то он был вовсе наг, наг до того, что можно было определить в нем мальчика. Срам, да и только!
С другой стороны, и люди античные, столь восхваляемые взрослыми, бегали безобразниками. Верно, приличье зависит от климата. Легко не выставлять голых пальцев на ногах там, где тенек древесный найдешь в самый зной. От любопытства Нелли забыла о Венедиктове вовсе.
Женщина, оказывается, месила тесто в большой миске. Отчего во дворе, не лучше ль в комнатах, в прохладе? А, вот оно что: готовые лепешки она тут же шлепала на горячие плоские камни вокруг очага, в коем тлело не пойми что, но только не дрова.
– Здесь бы убили того, кто жжет дерево для приготовления пищи, – сказал Венедиктов.
– А что тогда горит?
– Сухой козий навоз.
– Фу, экая гадость! И как оно можно есть пищу, состряпанную на навозе?!
– Так и ныне делают степные народы.
– А здесь степь?
– Нет, здесь море. Взгляни!
В одном месте камни забора были соединены глиною неплотно, и Нелли пересекла двор. Туфельки ее, как успела она притом заметить, нисколько не пострадали от пыли. Прошла она в двух шагах от стряпающей женщины, чуть не задев ту кринолином. Вот бы она удивилась, увидев Нелли!
Прильнув к проему, Нелли в следующее же мгновенье отпрянула, так ярко ударило в глаза темно-лазоревое движенье просвеченной солнечными лучами воды. Лес корабельных мачт вздымался над морем, устремляясь в безоблачные небеса. Невысокие пузатые корабли качались на якорях. Носы их увенчивали конские резные головы, вроде огромных шахматных фигур.
– Мы куда раньше северного народа назвали свои суда КОНЯМИ ВОЛН, только теперь об этом никто не помнит! Лучшие ливанские кедры идут на постройку сих коней, уж на них здесь дерева не жалеют. Корабли – самая большая наша ценность.
– Они ходят в торговые странствия?
– Когда как, – Венедиктов рассмеялся. – Там, внизу, под конскими мордами, таятся в лазури вод осиные жала. Корабль подходит к чужому кораблю вплотную – и грудь его бьет чужой борт в щепы. Корабль тонет. Только мы торгуем в этих морях!
