Драконья алчность - Малинин Евгений Николаевич (бесплатные версии книг .txt) 📗
Негромкая, монотонная речь старика довольно скоро снова превратилась для меня в некое стороннее, немного назойливое бормотание, не задевавшее, впрочем, мое сознание. Тем более холод становился все более жестоким, и условия восприятия стариковой «мудрости» стали очень далеки от комфортных. И тут мне подумалось, что практически голый Поганец может запросто замерзнуть насмерть! На мне поверх моей земной «джинсы» был надет еще и довольно плотный халат, Фун Ку-цзы под своей обширной хламидой тоже имел кое-какую одежку, Гварда, облитый плотным мехом и привыкший к высокогорью, не должен был слишком уж страдать от холода, а вот Поганец!…
Я поднялся на ноги и, медленно обойдя продолжавшего бормотать старика и притулившегося к его боку синсина, опустился на одно колено около малыша. Тот лежал на камне, кое-как обмотав тело мешком и поджав под себя ноги. Глаза его были закрыты, на сомкнутые ресницы опустился иней, а длинные худые руки, обхватившие костлявые плечи, явственно подрагивали. Несколько секунд я разглядывал это маленькое беззащитное тельце, а потом решительно потянул с плеч халат.
Когда я укутал Поганца своим халатом и поднялся на ноги, он вдруг открыл глаза. Посмотрев на меня снизу вверх мутным скользящим взглядом, малыш вдруг довольно громко прохрипел:
— Товар, покинувший свою родину, становится дорог. Человек, покинувший свою родину, становится дешев…
После этого он снова закрыл глаза и замер.
Я вернулся на свое место и, усевшись, попытался задремать.
Эту ночь я буду помнить всю свою жизнь, хотя рассказать о ней невозможно. Опустившийся на Западную пустыню холод пронизывал насквозь все, что здесь находилось. В одно из мгновений я вспомнил, что в моей дорогой заснеженной России замерзающие в пургу люди чувствовали тепло, так вот здесь не было никакого тепла, даже воображаемого, даже внушенного! Если бы этой ночью мне удалось на нашем каменном карнизе развести костер, я уверен, что и пляшущий огонь излучал бы… мороз! Когда я закрывал глаза, рядом со мной назойливо и непрерывно звучало бормотание старого мудреца. Я не понимал смысла его речей, я не разбирал ни одного его слова, но это неостановимое бормотание мешало мне задремать, толкало, шевелило мои бессвязные, но назойливые мысли. Открыв глаза, я каждый раз видел черное небо, усыпанное ледяными блестками звезд. Мне сразу же начинало казаться, что это пристальные, немигающие глаза Снежной королевы следят за нами… ждут, когда мы окончательно замерзнем… когда им можно будет спуститься к нам и разбить наши заледеневшие тела на тысячи кусочков… Я снова закрывал глаза, и снова бормотание старика не давало мне покоя, не позволяло мне отринуть, убить свои мысли, требовавшие, чтобы я их додумал…
Но вот в очередной раз, с трудом разлепив свои смерзающиеся веки, я вдруг увидел, что небо посерело, а блистающие льдистые глаза, следившие за нами, пропали!… Вокруг было тихо, Фун Ку-цзы молчал, и когда он закончил свою лекцию, я совершенно не помнил. Но ведь и ночь закончилась!
Со стоном перевалив свое онемевшее тело набок, я попробовал подняться на ноги, но сделать это мне удалось далеко не сразу. Когда же я утвердился на дрожащих, сведенных судорогой ногах и попробовал оглядеться, первым, что бросилось мне в глаза, была каменная стена, нависшая над нашим карнизом. Она быстро серела от выступавшего на ее поверхности инея!!
Я качнулся к стене и прижал к ней свои ладони. Камень был… мокрым!!!
И тут меня ударила изнутри ЖАЖДА!!! Мне казалось, что мои внутренности потрескались так же, как глинистая почва этой проклятой богами Западной пустыни! Что губы мои совершенно забыли вкус простой прохладной воды!! Что, если сейчас подует ветерок, он просто сметет мое тело с этого крошечного карниза щепотью сухого праха!!!
Прижмурившись, я осторожно лизнул заиндевелую каменную стену, и на моем языке растеклась ледяная влага.
И тут мой рассудок словно проснулся. Оттолкнувшись от стены, я присел рядом с Фун Ку-цзы и осторожно тронул его за плечо. Он тут же открыл свои узкие внимательные глаза и вопросительно взглянул на меня.
— Вода!… — выдохнул я ему в лицо.
Старик встрепенулся и, протянув руку, потрепал по загривку синсина:
— Вставай, дружок!
Гварда поднял морду и уставился на Фун Ку-цзы, а я в это время уже расталкивал Поганца. Но тот не открывал глаз, даже когда я прокричал… или прохрипел… ему на ухо:
— Вставай, Сю, вода!…
Его тело было легким, холодным и каким-то… одеревеневшим.
Быстро усевшись рядом и положив Поганца к себе на колени, я принялся со всей энергией, на какую еще был способен, растирать его тело, используя грубую материю халата как терку. Маленькая голова Поганца болталась из стороны в сторону, словно у тряпичной куклы, но сам он по-прежнему не подавал признаков жизни. Через секунду рядом со мной оказался Гварда, который принялся облизывать неподвижное личико Поганца длинным шершавым языком, а еще через несколько секунд у маленького безжизненного тела присел и Фун Ку-цзы. В его руке чуть подрагивала чашка, в которой плескался глоток прозрачной влаги.
Каким образом ему удалось собрать воду, я не знаю!
Я придержал голову Поганца, старик осторожно смочил его губы… и они немедленно зачмокали. Вслед за этим открылись его глаза, и малыш, увидев наши склоненные над ним лица, сипло поинтересовался:
— Случилось чудо?… Над нами пролился дождь?…
— Пролился, пролился… — деловито пробормотал Фун Ку-цзы и снова наклонил чашку над губами Поганца. — И постарайся не болтать, когда вода попадет тебе в рот!…
Короткая, тоненькая струйка исчезла между губ малыша, и почти сразу же поднялась его рука, и он приподнял край чашки.
— А сами-то вы пили?…
— Пили, пили… — успокоил его старик и вдруг со значением посмотрел мне в лицо, словно намекая, насколько для маленького эгоиста несвойствен последний вопрос.
— Пили… — поддакнул синсин и скосил глаза в сторону, словно вспоминая, когда же это он последний раз пил.
Но Поганец им не поверил. Вывернувшись из-под чашки и из моих рук, он с неожиданным проворством отполз чуть в сторону и попытался встать на ноги. Это ему не удалось, тогда он сел, прислонившись спиной к стене, повернулся к нам и улыбнулся:
