Возрождение - Берг Кэрол (читаем книги .txt) 📗
— Что это было? — Трое взрослых заговорили разом.
— Ты что-то сказал, Блез…
— Линни…
— Аведди?
Ребенок маленьким ножом резал кусок сыра на узенькие полоски.
— Фиона. Судья, — Мой голос был не громче шепота, но он произвел потрясающий эффект. Все заговорили, закричали, зашумели.
Александр подбежал ко мне первым. Он перепрыгнул через стул и опустился на колени передо мной, вглядываясь в мое лицо.
— Сейонн? — позвал он. Глаза его были мокры.
— Мой отец… Гарет… — выговорил я, с трудом подбирая нужные слова, делая длинные паузы, чтобы передохнуть. — И если ты, мой господин, не перестанешь обливаться слезами, они решат, что у тебя есть сердце. — Никуда не годная шутка.
Постороннему наблюдателю могло показаться, что в этой сумрачной комнате взошло солнце.
Я был невероятно слаб. И ничего удивительного. Ниель изменял мое тело и разум почти четыре месяца, а обратно я вернулся за какой-то миг. Это возвращение было таким болезненным, что я два месяца пролежал в оцепенении, потеряв почти четверть своего обычного веса. Удар Александра по моему правому боку тоже не прошел даром. Правая рука почти не действовала, только легкое покалывание в кончиках пальцев говорило, что она еще жива. Мне приходилось прижимать ее к животу левой рукой, чтобы она не валялась на постели, словно дохлая рыба. Пройдет немало времени, прежде чем я поправлюсь. Что до моего разума, знания и память остались при мне, правда, отошли куда-то на задворки. От этого моя речь был медленной и неуверенной, а мысли легко путались.
К счастью, Элинор, кажется, понимала, что мне нужно. Она не позволила Блезу и Александру расспрашивать меня.
— Приезжайте через неделю, — сказала она им. — Я подготовлю его к возвращению домой.
После долгих споров, в которых я не принимал участия, мужчины вернулись к своей войне, а Элинор занялась нашими делами. Все следующие дни она говорила со мной только об обыденных вещах: удобно ли мне, голоден ли я, продолжать ли ей разрабатывать мою руку, как она делала это, пока я был в беспамятстве? Она считает, что руку можно спасти, только если не позволять конечности бездействовать. Теперь, когда я очнулся, сказала она, я мог бы сам стараться ею двигать.
Каким-то образом я нашел слова, чтобы сказать, как я ценю ее заботу обо мне.
— На самом деле я не спал, — произнес я, не сводя глаз с ее ботинок. — Я помню все, что ты делала для меня…
Она не позволила мне продолжать. Вместо этого она поправила одеяла и вышла позвать слуг с ужином.
— Потом у нас будет время, чтобы поговорить обо всем, — прервала она мою речь. Итак, она кормила меня, массировала руку, заботилась о моем теле, оставляя меня наедине со своими мыслями. Мне нужно было о многом подумать, но тем не менее я все время с нетерпением ждал ее возвращения. Я привык к ее прикосновениям.
Эван, то ли по просьбе Элинор, то ли по собственному желанию, устраивался на полу у моих ног со своими корабликами, изображая шум океана, крики птиц и разговоры матросов. Мне никогда не надоедало наблюдать за ним.
Почти весь день я проводил в кресле у окна, глядя на засыпанный снегом сад, на окружающую его каменную стену, не столько размышляя, сколько собирая рассеянные по сознанию мысли, позволяя всем событиям из прошлого пройти через меня. За пределами этой комнаты, в которой Эван и Элинор создали для меня оазис жизни, лежал пустой и молчаливый замок. Теперь я мог горевать по Керовану и по Вселенной, утратившей красоту, величие и силу, которые он воплощал. Как-то днем огромный кусок стены пошатнулся и рухнул на снег. Значит, и Двенадцать поняли, что их долгое затворничество подошло к концу. В тот день я рыдал. Я не мог выразить словами, что именно печалит меня, но и не мог противиться этой печали. Она была моей, так же как скорбь по Исанне, Фарролу и всем остальным.
К моменту возвращения Александра с Блезом я уже мог вставать, не падая тут же обратно, и даже делал несколько неуверенных дрожащих шагов, если кто-нибудь поддерживал меня.
— Вам не придется нести меня, — заявил я, силясь застегнуть плащ и мечтая, чтобы они отвернулись и не видели моих неловких движений. — Я уйду отсюда своими ногами.
— А если мы найдем тебя в виде кучки костей на дорожке, нам будет позволено отскрести тебя от нее? — поинтересовался принц, подставляя мне плечо. Как раз вовремя, правая нога подогнулась, отказываясь служить.
Блез подхватил одну из зеленых сумок Элинор и Эвана, который вырвался из рук своей приемной матери и вскарабкался на стол. Элинор взяла оставшуюся сумку и повела нас вниз, мимо двух лишенных жизни слуг, больше двух месяцев приносивших нам еду, питье и все остальное. Уходя, я оглянулся через плечо и увидел, как мужчина с женщиной тают во мгле.
Александр сразу двинулся к выходу, но я покачал головой:
— Он спас мне жизнь и все это время заботился о нас. Я не могу уйти просто так.
Принц остался за дверью, а я шагнул в комнату. Как и рассказывала Элинор, Каспариан сидел над игровым полем за столиком у камина. Он упирался локтями в стол, его голова склонилась над блестящими черными и белыми фигурками. Длинные, тронутые сединой волосы закрывали лицо.
— Не стану благодарить тебя за спасение моей жизни, — начал я, сосредоточившись на подборе слов, которые заставлял выходить с нормальной скоростью. — Я не обманываю себя, думая, что ты сделал это ради меня. — Он не обратил никакого внимания на мое присутствие. Другого я и не ждал. — Но я благодарю тебя за заботу о моем сыне и его матери. Ведь это ты сделал сам, потому что у тебя доброе сердце, а не из любви к Керовану. Я понимаю, что ты не хочешь слышать от меня даже этого. — Застывшая фигура не протестовала. — Но я хочу попросить тебя еще об одном одолжении. Однажды, когда я окончательно поправлюсь, обдумаю все, что произошло, мне хочется вернуться сюда и поговорить с тобой. Я поступил глупо, когда уничтожил все воспоминания о жизни Валдиса, моей жизни. Мне надо вспомнить. Я обещал своему отцу. Могу я прийти?
Выдержав долгую паузу, он заговорил, по-прежнему не глядя на меня.
— В тебе ничего не осталось, да? Ни крошки? Оглянувшись по сторонам, чтобы убедиться, что он обращается именно ко мне, я ответил:
— Ничего.
— Ты сойдешь с ума от того, что ты сделал.
— Не исключено. Но я хотя бы не буду опасен. Ты позволяешь мне вернуться?
— Я буду здесь.
Отвернувшись от последнего из мадонеев, я поковылял к двери, за которой, освещенный зимним солнцем, ждал Александр.
— Как ты, Сейонн? — спросил он.
Блез, Эван и Элинор уже прошли половину пути до стены. Я кивнул на серые камни:
— Как только мы выйдем наружу, все сразу же станет прекрасно.
Они отвели меня в одно из тайных поселений Блеза, расположенное среди поросших лесом холмов Кувайи. Там жили человек пятьдесят, ни один из них не знал меня. Я жил в обшарпанном домике вместе с глухонемым по имени Кеза и скоро освоил язык жестов. Поскольку у меня действовала только одна рука, я был рад, что мой товарищ не слишком разговорчив. Чувствовал я себя так, словно на меня обрушилась башня замка, придавив к земле и тело и разум. Любая беседа на мало-мальски серьезную тему требовала от меня целого путешествия для поиска рассыпавшихся кусочков, которые потом приходилось ставить на места.
Как только Фиона узнала о моем возвращении, она тут же приехала в Кувайю. На голове у нее был золотой обруч королевы, который я видел последний раз на Исанне. Фиона сняла его, как только за ней захлопнулась дверь хижины и мы остались одни.
— Надень, — попросил я. — Тебе идет.
— Нелепая вещь, — сказала она, вертя украшение в руках. — Ты не находишь?
Я молча потряс головой, опасаясь, что голос выдаст мои чувства, которые можно было истолковать неверно. Фиона будет прекрасной королевой.
Сидя на моей кровати, она рассказала, как им удалось забрать из Кир-Вагонота Дрика, Хьюля и тело погибшего Олвидда, как она приняла предложение Александра судить Эдека и дерзийцев, поскольку уверена, что для эззарийцев настало время пересмотреть всю жизнь и историю войны с демонами.
