Хождение Восвояси (СИ) - Багдерина Светлана Анатольевна (версия книг txt) 📗
– Отчего – "вдруг"? Они обручены, и по прибытии в Маяхату начнется подготовка к свадьбе.
– Но?.. но…
– Такова воля ее отца.
В глазах Иканая мелькнуло, но тут же было изгнано сочувствие: вместо человека на княжну снова смотрел самурай.
– Но они не любят друг друга! – кипя от обиды и злости за девушку, едва не прокричала Лёка.
– Извечный и Таракану? – удивленно приподнялись брови Иканая.
– Таракану и Чаёку!
– Воину совета не пристало осуждать или одобрять решения Извечного.
– Но при чем тут… – начала было Лёлька, но глянула на закаменевшее лицо Отоваро и хлопнулась на сиденье, бессильно взмахнув кулаками: – А-а-а-а… Гирями вы тут все пристукнутые!
– Вот кого надо спасать-то… – вздохнул Ярик. Лёлька не смогла с ним не согласиться, и голова ее заработала с удвоенной интенсивностью: ведь теперь нужно было продумывать не один план, а два.
На привале, организованном для подкрепления организмов придворных, не привычных к утомительным переходам продолжительностью в целых три часа по раскисшей дороге [216], император не успел оглянуться, как оказался в обществе своих лукоморских гостей. И пока, наморщив лоб, он пытался вспомнить, когда успел пригласить их отобедать в своем высоком обществе, они заговорили первыми.
– Сегодня ночью мне привиделся вещий сон, ваше величество, – торжественно и загадочно сообщил княжич, потупив взор.
– Вы верите в вещие сны, ваше величество? – глянули на Негасиму бесхитростные серые Лёлькины очи.
– Да, конечно, – закивал Маяхата. – Вещие сны – что может быть полезнее для избрания курса в будущее. Вот только жаль, что мой любимый сонник остался в столице! – воскликнул он и досадливо взмахнул веером.
Заинтересованные придворные навострили уши. В отличие от всего остального, спать умели и любили все. Большей популярностью пользовалось только толкование снов. Сонники – самые различные, местного розлива и пришедшие с торговцами из дальних стран, были бестселлерами книжного рынка многие годы подряд.
Повинуясь жесту, от свиты, почтительно кучковавшейся поодаль, отделился Сагу Перевраки и засеменил к повелителю.
– Яри-тян привиделся вещий сон, Сагу, – проговорил тэнно. – Я знаю, что толкование снов – самое главное твоё увлечение, ну кроме переводов, конечно, и поэтому хочу, чтобы именно ты выслушал вместе со мной и нашел его значение в каком-нибудь хорошем соннике.
– Воля тэнно – закон для меня, – почтительно склонился придворный. – Всем известно, что сон, увиденный на новом месте, всегда является пророческим. Перед отбытием сюда мне как раз привезли самый модный толковник Забугори, некоего Сингу Фирейдзаки, от которого сходит с ума половина Белого Света. Конечно, в Забугори это имя звучит по-другому, но его нормальному человеку не выговорить. Но это абсолютно неважно! Важно то, что будущее, прошлое и самые тайные помыслы человека лежат с этой книгой как на ладони, и ничто не может укрыться от ее проницательного автора. Все нынешние толковники, если подумать, скучны, неточны или туманны, а иногда всё сразу, а их составители – шарлатаны и невежды. Видеть паука – к деньгам! Раздавить гусеницу – к дождю! Прыгать с крыши вниз головой – к покойнику! Чушь, дичь и блажь! С этим же дивом науки для сновидцев настала новая эра! – торжествующе закончил Перевраки.
– Замечательно! Воистину, негасимая Мимасита покровительствует нам! – Маяхата просветлел ликом. – Неси же его сюда скорей!
– Он со мной. Я как раз хотел показать его своим почтенным спутникам, но разумеется, нужда вашего величества для меня важнее воздуха!
Перевраки достал из бездонного рукава кимоно толстенький короткий свиток и с видом объевшегося сливками кота принялся его раскатывать.
– Я готов!
Вельможи, любовавшиеся в стороне горными вершинами вдали, кустами рядом и травами на обочине [217], насторожились, и даже слуги, водружавшие навес и распаковывавшие корзины с провизией, навострили уши.
– Так что это был за сон, Яри-тян? – спросил император. – Я весь внимание.
– Это был чудесный сон! – просиял мальчик, а вслед за ним и весь двор: чудеса они любили, особенно за чужой счет.
– Тогда расскажи его нам скорее, Яри-тян.
– С удовольствием! Мне приснилось, что вы, мы с сестрой и дайёнкю Чаёку, наша опекунша, шли ночью по заросшей узкой лесной тропе. Было очень темно – не светила даже луна. Между деревьями кто-то крался, стая каких-то существ. Они то рычали, то хохотали, то стенали, как души проклятых – только горящие жаждой крови глаза сквозь ветви сверкали…
– Воистину замечательный сон, – одобрительно пробормотал Сада Мазо.
– Нам было очень страшно! – округлив глаза [218], продолжил княжич. – Но когда уже казалось, что твари вот-вот на нас выпрыгнут, перед нами вспыхнул яркий свет, словно маленькое солнце… – он сделал многозначительную паузу, чтобы все уловили, в какую сторону летит намек, и продолжил: – …и из него на землю спустилась женщина.
– Как она выглядела? – придворные, завороженные рассказом, как один подались вперед. Ярик замялся. Как выглядит легендарная Мимасита, они с Лёлькой не имели ни малейшего представления, а самодеятельность в таком вопросе могла быть опасной.
– Очень красивая, – он решительно двинулся напролом, но в обход. – В кимоно. Тоже красивом. С прической. Красивой. С зонтиком. Красивым. И с веером. Красивым.
– Красота!.. – дамы восхищенно закатили глаза.
– И что же было дальше? – Мазо взволнованно прижал к груди веер [219].
– Мы не понимали, что происходит, а его величество и Чаёку упали перед ней на колени. Женщина улыбнулась и сказала: всё будет хорошо, если вы среди ветвей приметите… приметите…
– Что?
Ярик замешкался. Лёлька придумала и заставила его затвердить набор бессмысленных слогов в вамаясьском стиле, то ли ситомисо… тоторо… то ли ситхо… мазо… тории… то ли… как-же-его-там-как-же-его-там-как-же-его-там…
– Так что же? – нетерпеливо повторил Негасима.
– Синхо…фразо…то…тон, – выговорил лукоморский язык Ярика.
– Что-о-о?.. – хор императорских придворных можно было слышать в лагере тайсёгуна.
– Синхрофазотрон, – повторил по мере возможности мальчик.
Последовавшая минута молчания была заполнена переглядыванием и морганием, пока тэнно первым не сумел проговорить:
– А-а… что это такое?
Ярик, дожидавшийся этого момента, и даже репетировавший под чутким Лёкиным руководством, художественно развел руками:
– Не знаю! И моя сестра не знала, и ваше величество не знал, но женщина, которая вышла из света, сказала, что это известно Чаёку, и что она одна может увидеть его!
– И что? – уточнил Мазо.
– И отличить от не синхрофазотрона? – осторожно предположил мальчик.
– Вот как… И чем же всё кончилось? – спросил император.
– Когда эта женщина пропала вместе со своим светом, звери захотели на нас напасть, но тут Чаёку сказала, что видит этот волшебный синхрофазотрон в кустах – и в тот же миг чудовища сгинули, встало солнце, запели птицы, и мы увидели, что тропа стала широкой и прямой и привела нас к столице.
– И как же… э-э-э… оно… это… выглядело? – проговорил император, так и не решившись повторить название лукоморского амулета на счастье.
– Не знаю. Его могла видеть только Чаёку, не я.
– А ты видела ли, Ори-тян? – тэнно обратил свой взор на Лёльку.
– И я тоже нет, – честно развела она руками. – Как он выглядит, ведомо только дайёнкю.
– Действительно, премного чудесный сон, – покачал головой император и, спохватившись, обратил свой взор на того, чьей профессией были сны. – Что скажешь, Сагу-сан? Что предрекает нам сие видение?
Придворный размотал свиток с видом профессора географии, которого спросили, не Лукоморск ли столица Лукоморья, откашлялся, и проговорил:
