Шайтан-звезда - Трускиновская Далия Мейеровна (читать книги онлайн бесплатно серию книг TXT) 📗
Трудно было даже вообразить, что бы это могло быть за дело, но аш-Шамардаль слышал немало историй про плутни и шашни арабских старух и здраво рассудил, что у франков старухи занимаются точно такими же пакостями. Арабская старуха, скорее всего, напустила бы на себя вид молодой красавицы и провела ночь с молодым красавцем. Неужели и Бертранда?..
Вообразив себе молодого франка, обнаружившего наутро в своей постели возлюбленную семидесяти или даже более лет от роду, аш-Шамардаль не рассмеялся, как полагалось бы слушателю забавных историй. Он не был по природе склонен к веселью – как, очевидно, и Бертранда. Он покивал головой, молча соглашаясь с тем, что зрелище должно было получиться срамное.
Тут край дверной занавески приподнялся.
– О господин! – позвал Хусейн. – Мой господин Абд-Аллах зовет тебя, ибо случилось нечто важное!
– А что важное может случиться у этого бездельника? – буркнул аш-Шамардаль, всем видом показывая Бертранде, насколько высоко он стоит над цирюльником. – Почему бы ему самому не прийти и не осведомить нас об этом?
– О господин, он сидит в темном чулане и зовет тебя оттуда! – отвечал растерянный юноша. – И он не может покинуть чулана!
– Прости, о госпожа, – аш-Шамардаль сдержанно поклонился. – Этот человек оказывает мне приют, когда я приезжаю в ар-Руху, и если ему вдруг стало плохо в домике с водой, мой долг – пойти и помочь ему, клянусь Аллахом! Дождись меня, о высокородная Бертранда, а пока ты можешь посмотреть мои талисманы и амулеты. Кое-что из них я готов продать знающему человеку или выменять…
– Я посмотрю их! – старуха немедленно склонилась над столиком, а аш-Шамардаль поспешил вслед за Хусейном.
– Разве он не в приюте уединения? – спросил мудрец, видя, что юноша ведет его в совсем другую сторону.
– Нет, о господин, я же сказал – он в темном чулане! Вот светильник.
Чтобы попасть туда, куда для неизвестной надобности забрался Абд-Аллах, аш-Шамардалю пришлось согнуться вдвое. Он оказался в узком и загроможденном всяческим старьем помещении, но цирюльника сразу не увидел. Зато он услышал голос Абд-Аллаха и поморщился, ибо человек этот вызывал у него немалое раздражение.
– Потерпи, ради Аллаха, заклинаю тебя, о сильнейший, о свирепейший, о непобедимейший из всех созданий Аллаха, равных тебе по высокому положению! – произнес этот знакомый гнусавый голос, почему-то идущий как бы из-под земли.
Аш-Шамардаль остановился и вознес над головой светильник.
– С кем это ты беседуешь, порази тебя Аллах? – брюзгливо осведомился мудрец. – И куда ты запрятался, о сквернейший среди скверных?
– Я тут, я тут, о повелитель мудрых! – завопил Абд-Аллах, сам при этом не показываясь.
– Почему я не вижу тебя? – спросил аш-Шамардаль. – Разве ты добыл перстень Сулеймана ибн Дауда, делающий его обладателя незримым?
– Ничего он не добыл, порази его Аллах в печень и в селезенку! – прозвучал рокочущий голос. – Но он настолько разозлил меня своими пространными речами, что я готов был убить его.
Аш-Шамардаль повернулся – и увидел, что из какой-то дыры в полу торчат ноги цирюльника, рядом же стоит большой черный пес, и это из его глотки вылетают человеческие слова.
– Так это ты, о Зальзаль ибн аль-Музанзиль? – аш-Шамардаль был удивлен превыше всякой меры. – Почему ты здесь, о сын греха? Я же поставил тебя охранять замок! Что случилось?
– Случилось то, что Пестрый замок вскоре будет осажден, и к нему торопится войско Ади аль-Асвада, нового царя Хиры, о господин. Тебе нужно как можно скорее прибыть туда, потому что без тебя в замке творятся странные дела. Я отнесу тебя, если ты сядешь мне на спину, – предложил черный пес.
– Сперва освободи Абд-Аллаха Молчальника… Нет! О этот Пестрый замок, будь он проклят и будь прокляты те, что привели за собой разведчиков Хиры! – аш-Шамардаль взялся рукой за лоб. – Ты отправишься со мной, о марид, и поможешь отнять у старухи, которая сидит в комнате, ожерелье с черными камнями. А тогда уж я сяду к тебе на спину и мы полетим к Пестрому замку.
– А я, как же я, о друзья Аллаха? – завыл цирюльник, брыкаясь, как будто добавляя ногами выразительности речам. – Вы не можете покинуть меня здесь в таком наисквернейшем положении!
– На голове и на глазах! – произнес марид в образе пса, после чего молча повернулся к цирюльнику хвостом и сделал такое движение левой задней лапой, как если бы закапывал свой помет.
– Ступай за мной, о Зальзаль, – приказал аш-Шамардаль, – но измени вид, чтобы та старуха раньше времени не заподозрила неладное, разорви Аллах ее покров…
Пес съежился, произнеся вовсе несвойственные его породе звуки «хуг, хуг», посветлел шерстью и оказался большой крысой. Аш-Шамардаль одобрительно кивнул, приподнял полу халата, и крыса шмыгнула к его ногам.
Когда аш-Шамардаль вернулся в комнату, благородная Бертранда отпрянула от стола, и это очень не понравилось мудрецу.
– Этот бездельник и болтун вызвал меня из-за сущей ерунды, о госпожа, – сказал он тем не менее. – Давай снова займемся твоим ожерельем. Ты говорила о том, что оно способно изменить облик своей владелицы в глазах людей. Я хотел бы знать, как это происходит. Раз уж ты все равно надела его, о госпожа, то прими хотя бы образ ребенка, если это под силу ожерелью.
Бертранда усмехнулась.
– Ему под силу дать мне даже образ дракона – а что будет со мной потом, о аш-Шамардаль? Я опять засну в самом неподходящем месте?
– Сделай это хотя бы ненадолго, чтобы я понял, как действует ожерелье! – настаивал мудрец.
– Объяснить тебе этого я не могу – никто из смертных не знает, как пламя, которое отдают талисманам Врата огня, проникает в человеческое тело и заставляет его выполнять приказы рассудка.
– Но ведь ты, меняя образ, хочешь стать тем, чем задумала! Ты умеешь пользоваться ожерельем, и не понимая тайн, которыми окутаны Врата огня! – возразил аш-Шамардаль. – Ради Аллаха, ради Сулеймана ибн Дауда, который оставил нам знания и талисманы, ради спасения своей души – покажи мне, как ты это делаешь!
Мудрец взмолился с такой страстью, как если бы просил красавицу-певицу, достойную харима повелителя правоверных, о тайном свидании.
– Ты непременно хочешь, чтобы я предстала перед тобой ребенком? – с подозрением спросила Бертранда. – Хорошо, сейчас я сосредоточусь, и вызову перед глазами образ младенца, и постараюсь припомнить, что ощущает годовалая девочка, и каково ее тело, и каким кажется ей мир. А ты внимательно следи за мной – может быть, таким путем мы действительно поймем, как действует ожерелье…
Старуха неловко уселась в углу комнаты на ковер, подтянула колени к подбородку и закрыла лицо руками.
Затем она отвела от глаз ладонь и уставилась в лицо аш-Шамардалю, как бы не видя его.
Вокруг глаз образовались белые круги и стали таять, а от них по лицу Бертранды разошлось розоватое свечение.
Оно сползло по шее и исчезло под мантией, но не совсем, а как исчезает светильник под плотной тканью. Кольцо свечения, охватившее Бертранду наподобие мужского объятия, сползло по ней до ковра и растаяло.
Аш-Шамардаль, внимательно следивший за этим кольцом, поднял взор – и увидел, что лицо старухи искажается, как будто воздух перед ним подернулся мелкой зыбью, но на этом посветлевшем лице уже сверкают большие черные глаза, широко распахнутые и лишенные смысла глаза ребенка. Округлились щеки, приоткрылись розовые губы и стали видны десны с первыми младенческими зубами.
Мантия также преобразилась – она стала одеяльцем с меховой опушкой, за отогнутым краем которого был виден вышитый ворот рубашечки и выпущенное поверх нее черное ожерелье.
В углу комнаты сидело на полу прелестное дитя, девочка не более годовалого возраста, каким, очевидно, была Бертранда много лет назад.
– О высокородная Бертранда, кажется, я понял, что произошло с твоим ожерельем! – воскликнул аш-Шамардаль, подкрадываясь к младенцу. – Ты была права, говоря о загадочном пути, которое проходит пламя, исходя из Врат огня и посредством ожерелья проникая…
