Странная страна - Барбери Мюриель (читать книги без регистрации txt) 📗
Потом вода затопила неясные берега, и во вспышке грозы Алехандро и Хесус открыли для себя мир туманов.
В печалях
Текучая душа
Я сплю укутавшись в тучи
Живым жатвы мертвым бури
Когда все станет пустотой и чудом
Книга камней
Всякий истинный рассказ – это история мужчины или женщины, которые отказались от горестного запустения в самих себе, чтобы разделить стремления другого человека.
Такой переход невозможен без песни мертвецов, милосердия поэзии и знания четырех Книг.
Книга камней.
Книга битв.
Книга картин.
И четвертая Книга, которой на данном этапе повествования мы не можем дать имя из опасения, что оно окажется непонятым.
Это история нескольких людей, которые во времена войны познали умиротворение встречи.
Мир туманов помнил многие языки. Между собой эльфы общались переливами ручьев и легкого ветра, а те, кто побывал в храме Нандзэна, могли говорить на всех земных языках. На протяжении долгого времени у них не было письменности, но, когда родилось такое желание, они выбрали одну, весьма особую.
Для этого было две причины.
Первая из них состояла в существовании страны людей, где писали именно так. Как и эльфийский мир, эта страна была окружена пустотой в виде бурных морей, затянутых мглою, и соответствовала гипотезе древнего поэта, гласящей, что мир живущих есть всего лишь остров, окруженный туманом или водами великой грезы.
Вторая причина оказалась существенней: эта письменность не просто была красива, она восхищала полетом стрекоз и грацией диких трав, благородством пепельного рисунка и великими вихрями стихий.
Вот почему мы и поддались соблазну поместить некоторые ее образцы на шелк в Нандзэне, поскольку красота, природа и греза являются пусть не заповедными нашими охотничьими угодьями, но хлебом насущным.
То, на что мы смотрим
Перед их внутренним взором расстилалась территория эльфов. Так же, как пустая чашка распахнула перед Алехандро и Хесусом двери в прошлое, чай изменил пространство их сознаний, и они разделили видение, которое им не принадлежало, но представило череду пейзажей в туманах, к которым вернулись краски.
– Кто-то сидит у меня в голове, – проговорил Хесус.
Небо было синим или золотистым, листва сверкала зеленью и рыжиной с оранжевыми и алыми вкраплениями, чаша обрела серую патину с отливом старой меди – и это возвращение цвета вселило в Алехандро и Хесуса не только радость, но и ностальгию по черному небу и белым деревьям.
– Тот, кто увидел остов красоты, никогда больше не сможет смотреть, как раньше, – сказал Сандро. – Я до сих пор пытаюсь понять, обостряет это зрение или обжигает его.
– Откуда к нам приходят эти видения? – спросил Хесус. – У меня такое чувство, будто я одновременно и здесь и там.
– Их дает чай, – ответил Хостус, – и Страж Храма, у которого есть власть видеть то, что далеко от нас, и разделять это видение с нами. Здесь мы все вместе, а там вместе с ним. В одно и то же время мы можем видеть и то, что перед нами, и то, что внутри нас.
– До сих пор Стражи Храма приходили к нам из двух высоких родов, вепрей и зайцев, которые наделены особым могуществом в созерцании и провидении, – сказал Солон. – Зато низшие роды белок и медведей отличаются большей живостью и склонностью к действию.
– Значит, белки и медведи сражаются лучше других? – спросил Хесус, глядя на Тагора, который закрыл глаза и, казалось, не слышал их.
– Вовсе нет, – сказал Петрус, – вепри и зайцы великие воины. Вот только с чувствами у них не очень, так что их боевой порыв идет от головы, а вот у белок он рождается из горячности сердца.
– Если только они не заняты тем, что пьют, – заметил Маркус.
– В компании медведей, – добавил Петрус.
И, обращаясь к Алехандро, сказал:
– Высшие эльфы – аристократия нашего мира, только у нас это означает не совсем то, что у вас. Большую часть своей жизни я был метельщиком, а уважают меня не меньше, чем Стража Храма.
– Метельщиком? – удивился Хесус.
– Метельщиком, подметающим мох, – сказал Петрус.
– А что тогда означает «быть аристократом»? – спросил Хесус.
– Он отвечает за других, – ответил Солон. – На его плечах лежит бремя всего сообщества. Однако история показывает, что у некоторых белок больше ума, чем у всех зайцев, вместе взятых, и что они могут нести ношу, которая раздавила бы не одного вепря.
– Отсюда можно увидеть любое место во вселенной? – спросил Алехандро.
– Любое, – ответил Солон. – И если вы не против увидеть то, что Тагор собирается вам показать, я расскажу вам историю туманов.
– А заодно мы, возможно, поймем, какая роль отведена нам, – сказал Хесус.
Все замолчали, рассматривая новый пейзаж, возникший в их сознании.
– Кацура [20], – сказал Глава Совета.
До этого момента деревья и туманы сменяли друг друга с изысканной монотонностью. Сейчас гости стража отчетливо видели то деревянные беседки, то силуэты высоких гор или же контуры странных садов. Потом видение спустилось сквозь туман и застыло над Кацурой. Это был большой город, окруженный вершинами, с невысокими жилищами на том, что должно было считаться склоном холма, – и однако, несмотря на все их усилия увязать то, что представало перед ними, с собственным жизненным опытом, они были вынуждены признать очевидное: Кацура, столица эльфов, главный город провинции Снегов, примыкала к небытию, приткнувшись к отрогу тумана, как другие к склону горы. Так далеко, как простирался взгляд, представало то же волшебство рельефов и жилищ, возлежащих на слоях пара. Мир покоился на воздушном газе, и, стоя прямо на пустоте, сиял город. Никогда еще человеческому глазу не доводилось наслаждаться столь великолепной панорамой, потому что деревянные конструкции, омываемые туманом, были, как и в Нандзэне, скромны и совершенны, они парили между небом и легким облачным маревом в святилище тайны и туч. Опять-таки, как в Нандзэне, галереи обвивали дома под серой черепицей, некоторые совсем крошечные, другие более просторные и похожие на храмы. Один из них в особенности привлекал взгляд. Перед зданием простирался большой прямоугольный двор, покрытый снегом и усаженный деревьями, на темных кронах которых в беспорядке лежали хлопья. На этих зимних ветвях, корявых и узловатых, как у старых яблонь, распустились нежные цветы, розовые или алые, со светлыми тычинками и круглыми лепестками с бело-красной бахромой. Налитые кровью венчики, черное дерево, мерцание снега – теплые и холодные времена года гармонично сливались на фоне строгой обнаженности ветвей, и глаз, предоставив сердцу заходиться в восторге, без устали впивал в себя вернувшийся в зиму цветок. Порыв ветра ворвался во двор, и лепестки смялись, почти исчезнув. А пока они снова расправлялись, выписывая изысканные арабески, ветер, превратив воздух в кисть, придал сцене сияние и пропорции, которые затмили все предыдущие.
– Что это за цветы, которые распускаются под снегом? – спросил Алехандро.
– Цветы сливового дерева, – ответила Клара. – Эта разновидность не дает плодов, только особое благоухание зимой.
– Здесь заседает Совет Туманов, – сказал Петрус, указывая на здание с прямоугольным двором. – А еще там же находится большая библиотека, где я был когда-то метельщиком. Там под снегом красивые мхи и песчаные дорожки, которые каждый день очищают от опавших листьев.
