На коне бледном - Пирс Энтони (первая книга txt) 📗
Камни слабо мерцали. Он вытащил их и рассмотрел. Две гладкие полусферы: тускло-коричневая и бледно-желтая. Зейн сложил их, и они образовали круг, немного напоминавший спутник Земли, со светлой и темной сторонами. Возможно, это были лунные камни. Понятно, что они должны работать вместе, но как их использовать?
Снова повинуясь интуиции, он разъединил талисманы и поднес коричневый к распростертой душе. Тот замерцал, словно впитывая исходящую от нее эманацию. Зейн медленно исследовал всю поверхность. Камень светился над каждым темным участком.
Понятно! Настал черед желтого талисмана. Как Зейн и думал, он реагировал на светлые части.
Итак, если предположить, что черное — накопившееся зло, а белое — добро, у него в руках приспособление для оценки неопределившихся душ. Он способен теперь проводить строго объективный научный анализ с помощью магических приборов. Неясно одно: как определить, каков результат?
Возможно, аккумулируя информацию, камни становятся тяжелее? Тогда где-то в машине должны быть весы.
Он еще раз обшарил панель, но ничего не обнаружил. Что ж, остается надеяться, что все прояснится в нужный момент. Сейчас нет времени на раздумья.
Зейн начал равномерно водить коричневым камнем по полупрозрачной пленке. Талисман отзывался вспышкой на каждую темную область. Когда он проходил над какой-то частью души второй раз, то никак не реагировал — любой совершенный грех учитывался лишь единожды. Камень постепенно темнел, хотя, кажется, не тяжелел. Впрочем, Зейн мог просто не почувствовать изменений.
Когда он закончил, камень стал почти черным.
Сколько грехов! Интересно, что именно он совершил, но как узнать подробности? До того как рак уложил его в больницу, клиент прожил сложную жизнь. Вероятно, больше Смерти знать ничего не положено.
Зейн отложил темный талисман, взял желтый. По мере того как тот впитывал все добрые дела, камень становился все ярче, а в конце сиял, будто полная луна.
Что теперь? Как определить, какой из двух изменился больше? Черный стал тяжелее; значит ли это, что зло в душе превалирует? Светлый теперь казался намного легче. Возможно, добро, которое впитала желтая полусфера, стремится воспарить к Небесам. Первый тянет вниз, в Ад, второй — в заоблачную высь, в Райские сады… Наверное, нужно подвести окончательный итог. Но как?
И тут Зейна осенило. Он соединил полусферы. Они прилипли друг к другу, как магниты, а линия соприкосновения причудливо изогнулась, превратив окружность в символ китайской философии, противоположные начала «инь» и «янь». Иссиня-черная и янтарно-желтая половинки слились воедино.
Он разжал руку, и сияющий как миниатюрная луна шар повис в воздухе. Почти идеальное равновесие… Куда же отправится старик?
Наконец, очень медленно, шар начал подниматься. Добро все-таки перевесило! Зейн с трудом перевел дыхание. Он только сейчас осознал, что волновался не столько о том, как освоить свою работу, сколько о судьбе симпатичного клиента.
Симпатичного? Не так уж он хорош, если на его совести столько дурных поступков!
Сверкающий шар между тем достиг верха кабины и уткнулся в обивку. Ничего страшного, окна закрыты, наружу вылететь он не мог.
Теперь надо отправить душу на Небеса. Как?
Зейн снова открыл приборную панель. Там лежал рулон прозрачной клейкой ленты и два пакета шариков. Одни просто рвались из рук, грозя улететь, как маленькие ракеты; другие были словно налиты свинцом.
Теперь все ясно! Зейн вновь сложил душу, так что получился совсем маленький сверток, обернул его лентой и прикрепил к легкому шарику. Потом открыл окно и выпустил драгоценную посылку из рук. Та поднялась в воздух и через несколько секунд скрылась из виду.
Зейн от всей души надеялся, что старик благополучно доберется до Рая. Вообще такой примитивный способ доставки совсем не подходил для самой драгоценной субстанции на Земле. В эпоху магических ковров и роскошных авиалайнеров следовало изобрести более надежный и безопасный метод. Но так работал его предшественник; может быть, ему, новому Танатосу, удастся придумать что-нибудь пооригинальнее, когда он освоится.
Слившиеся в единое целое камни распались, к ним вернулись блеклые цвета. Что ж, дело сделано! Зейн положил их на прежнее место.
До следующего задания осталось всего десять минут. Перерыв кончился, пора в путь.
Он определил направление и нажал на кнопку, сообщавшую автомобилю сверхзвуковую скорость. Полет длился намного дольше, чем предыдущие. Зейн выглянул в окно. Внизу расстилались бесконечные океанские просторы. Судя по показаниям компаса (он лишь сейчас разглядел его на приборной доске), цель находится на востоке.
Только что на небе мерцали звезды, а теперь сияло утреннее солнце. Зейн вдруг вспомнил, что стал Смертью поздним вечером, первого клиента — несчастную женщину — разыскал в полдень, а когда добрался до госпиталя в Фениксе, снова наступил вечер! Мир продолжал жить по своим законам, но Зейн, словно кузнечик, перескакивал из одного времени суток в другое…
Через несколько мгновений показалось побережье. Автомобиль стал резко снижаться и приземлился на пляже, узкой полоской опоясывавшем море. Он миновал стройку, группу гигантских ультрасовременных двадцатиэтажных строений, тускло-коричневые отроги горного хребта, поселок с аккуратными, словно игрушечными белыми домиками, уютно примостившийся в небольшой долине, проехал мимо оливковой рощи, мирно пасущихся лошадей и оказался в открытом поле.
Клиент где-то близко. Странно, почему нельзя нажать на кнопку и сразу очутиться в нужном месте? Возможно, магические приборы на большом расстоянии не способны точно определить цель?.. Нет, скорее причина в том, что появление Смерти не должно привлекать внимания. Внезапное появление таинственной машины возле места катастрофы или другого инцидента с трагическими последствиями обязательно породит всевозможные слухи. Даже самая мощная магия не совершенна. Тот, кто придумывает правила, решил на всякий случай подстраховаться.
С помощью «кошачьего глаза» и талисмана со стрелкой Зейн быстро сориентировался и прибыл даже раньше срока, имея в запасе целую минуту.
Он остановился возле полуразвалившейся фермы, окруженной запущенными полями. Люди, живущие здесь, наверняка бедствуют.
Зейн открыл дверь и вошел в дом. Сказались старые привычки, и он чуть было не постучал, но потом сообразил, что скорее всего никто на него не обратит внимания. Здесь уже наступил рассвет; сонные члены семейства натыкались друг на друга, бранились и кричали, шаркая по ледяному полу — печку еще не растопили. Конечно, они говорили на незнакомом языке, однако серьга, которую Зейн так и не вытащил из уха, мгновенно переводила каждую фразу. Проклинали судьбу, ненастное промозглое утро, скудный завтрак, крысу, нагло бегающую возле стола…
Магические камни привели Зейна в спальню. На кровати сидела женщина и, закусив губу, пыталась натянуть на себя слишком узкие теплые чулки. Она задрала ногу, согнула колено, так что Зейну открылась весьма интимная картина… Нет, скорее ужасная: вся кожа на бедрах покрыта красной сыпью. Да и в остальном бедняжка выглядела очень скверно — на щеках горят лихорадочные пятна, волосы спутаны и неухожены, зубы гнилые. И хотя это была молодая и недурно сложенная женщина, болезнь превратила ее в настоящее страшилище. Круги под запавшими глазами казались кровоподтеками. Нет, ее и в самом деле кто-то избил: всюду синяки и ссадины.
Что ж, смерть станет для такой избавлением от страданий.
Но стрелка на камне не показывала на несчастную! Она была направлена в дальний угол комнаты, где стояли ясли со спящим младенцем.
Ребенок? Разве можно забрать невинную душу?
Зейн прошел мимо женщины, даже не повернувшей голову в его сторону, склонился над маленьким тельцем. За ночь узенькое одеяло сползло с ребенка, и теперь он лежал раскрытый, лицом вниз, с посиневшей кожей. На пеленках расплылось мокрое пятно. Неужели это существо должно умереть, даже не научившись говорить?
