Глаза тьмы (СИ) - Зорина Светлана (читать книги полностью TXT) 📗
— А где старый дворец? Далеко?
— Да нет, — засмеялся Эрлин. — Прямо здесь. Сейчас придём. Так называют часть южного крыла, которую не перестраивали с давних времён. Если точнее, это остатки старого дворца, но все говорят просто — старый дворец. Айнагур не любит это место. Там вообще мало кто бывает, но я почему-то уверен, что тебе там понравится. Ты уже давно в Эриндорне, а всё занят работой и почти ничего толком не видел.
«Старый дворец» спускался к озеру пологими ступенями террас. Здесь преобладал синевато-серый турм, на отделку пошли голубой и белый хальцион, сурдалин, серебристый зиннурит. Замысловатый растительный орнамент и рельефы, изображающие диковинных птиц, зверей и странных большеглазых человечков, сразу выдавали почерк сантарийских мастеров.
То, что сейчас являлось личной купальней бога, в прошлом было водяным святилищем. Причём очень древним. Один из первых правителей Тиннутамы, следуя обычаю, построил его в той части дворца, которая выходила к озеру. Святилище располагалось между двумя склонами террас. Входом служила арка — две огромные зиннуритовые хаммели, чьи головки из белого хальциона были одновременно капителями колонн и фонарями. Вделанные в каменные лепестки светильники иногда зажигали. Стены изнутри и снаружи украшал растительный орнамент, а полупрозрачный потолок создавал здесь необычное, мягкое освещение. Почти всю площадь святилища занимал бассейн, в центре которого красовалась статуя — юный бог, играющий с водяной птицей ллир. Огромная птица положила голову на плечо отрока, а он ласково обнимал её длинную, гибкую шею.
— Смотри, такое древнее изваяние, а он так на меня похож.
— Но это водяной бог, а не солнечный.
— Гинта говорит, что солнечный бог вышел из первозданных вод и изменил свою природу, вобрав в себя свет небесного отца… Правда, отца у него было два — тёмный и светлый.
— Верно, — улыбнулся Диннар. — А тёмный старше. И могущественней. Свет — порождение тьмы. Не стоит её бояться… Что с тобой, Эрлин? Опять вспоминаешь те сны?
— Да, — сказал мальчик, задумчиво глядя на статую. — Они очень похожи на правду. Как будто всё это было на самом деле, но я не помню, где и когда. Голубой зверь и белая птица… Белая-белая! А я с ней играю, как он… Но та птица не такая. Она ещё больше, и клюв у неё изогнутый.
— Значит, это ханг. Эти птицы хищники и очень опасные.
— Во сне я её не боюсь. Ни её, ни харгала. Зато боюсь, как бы они не сцепились, и никогда не зову их вместе. Они не любят друг друга.
— Ещё бы! Священный зверь Хонтора и священная птица Харранга — вечные соперники. Их хозяева давно уже поделили между собой горное царство, а они всё воюют.
— Да, место, которое мне снится, — действительно горное царство. Я летаю на белой птице, высоко-высоко… Я вижу озёра и горы — голубые, розовые, золотые. Прозрачные, как стекло. Я хочу летать, Диннар. Как в этих снах на птице. Я хочу построить дайвер и летать, летать…
— Я понимаю, почему ты заказал мне свою статую с харгалом. Хочешь — сделаю тебя и с хангом. Сны приходят и уходят, исчезают, как дым на ветру. Я люблю делать вечными красивые сны. И свои, и чужие.
— После этих снов мне бывает грустно. А иногда страшно. Иногда я хочу избавиться от них. Айнагур говорит, что, скорее всего, это воспоминания о небесной обители, где я провожу зиму. Умирая на земле, бог может существовать в другом мире.
— Послушай, Эрлин, а людей ты там видишь?
— Где?
— В тех снах, где горы…
— Нет, — нахмурился мальчик и встряхнул головой, как будто желая избавиться от какой-то навязчивой мысли.
— Ты видишь только зверя и птицу?
— Ну да… Почему я должен ещё кого-то там видеть? Тебе здесь нравится?
— Ещё бы!
— Я обычно не в купальне плаваю, а в озере.
— По-моему, это одно и то же, — заметил Диннар. — Такое впечатление, что оно часть твоей купальни.
— Бассейн выше озера, но в сезон дождей они действительно представляют собой одно целое, — сказал Эрлин. — Тут всё заливает, ступенек не видно, и статуя чуть ли не по колено в воде. Но это ничего, озеро чистое. Между ним и каналом установлены фильтры. Сейчас они опущены на дно, им не обязательно работать постоянно. Между этим каналом и большим кольцевым тоже есть фильтры. Всё-таки по большому каналу ходят суда. Там моя флотилия.
— Да, вы умеете чистить водоёмы…
Озеро было глубокое, но такое прозрачное, что Диннар видел на дне узоры, выложенные из белых, синих и голубых хальционовых плит: в середине — огромное солнце с расходящимися во все стороны лучами, а вокруг — фигуры людей, животных и всяких странных существ.
— Ты научился нырять? — спросил Эрлин. — Я теперь частенько ныряю, чтобы рассмотреть их получше. Тут есть и крылатые рыбы, и люди-птицы, и какие-то зверолюди. Всё-таки у вас, сантарийцев, потрясающая фантазия! Хорошо, что здесь ничего не перестроили.
— Я догадываюсь, почему тут ничего не тронули. Это солнце на дне… И статуя, которую вполне можно выдать за изваяние солнечного бога… Правда, в древней Тиннутаме всё это имело другой смысл.
Озеро со всех сторон окружала хаговая роща, наполнявшая воздух свежим ароматом хвои. Берега были облицованы белым хальционом, отшлифованным так гладко, что голубые ветви хагов и голубая вода отражались в нём, как в зеркале, и все эти отражения вместе с настоящими деревьями и каменным берегом в свою очередь отражались в воде. По озеру тихо плыли молочно-белые облака, со дна его смотрело в небо огромное голубое солнце, и его лучи, расходясь во все стороны, словно бы рождали все те причудливые образы, что колебались в пронизанной светом воде.
«Мир отражений, — подумал Диннар. — Странный и зыбкий… Водяное царство. Как легко нарушить эту гармонию. Стоит лишь бросить в воду камень…»
— … а я и не знал, что могу так долго плавать под водой, — говорил Эрлин. — Гинта сказала, что главное — не бояться. Я нырнул, и мне вдруг сразу так хорошо стало! Я вообще не устаю, когда плаваю. Вода мне как будто сил прибавляет. Айнагур вечно за меня боится, вот и пугает всякими демонами. Дескать, мой водяной двойник может поглотить мою сущность, если я буду слишком долго находиться под водой… Какая чушь! Я уже могу заныривать почти на полчаса и чувствую, что это не предел. Мне ничего не стоит доплыть отсюда до кольцевого канала. Никто из моих матросов так не может.
— А я попробую, — сказал Диннар, всматриваясь вдаль.
— Ну ты-то сможешь. Сильней тебя тут никого нет. А заодно взгляни на статуи. Вдоль канала тоже растут хаги, только совсем молодые, а через каждые десять каптов — статуи абеллургов, абельханн, некоторых абельмин и абельминов… И всё-таки будь осторожней. Давно ли ты узнал, что такое настоящее озеро… Смотри-смотри! Наши нитонисёмки.
Справа от святилища на террасе второго этажа появились Амнита и Гинта.
— Твои, ты хочешь сказать, — натянуто усмехнулся Диннар.
— В известном смысле, — не без ехидства заметил Эрлин, — они такие же мои, как и твои. Амнита — одна из моих абельханн, но ведь ни ты, ни Гинта не верите, что именно я был здесь богом почти два цикла назад.
— Ну а сам-то ты в это веришь?
— Не знаю, Диннар, но когда я весной увидел Амниту, я узнал её. Я видел её раньше, это совершенно точно.
— «Видел»… И это всё, что ты помнишь о своей божественной супруге?
— Айнагур говорит, что я не могу помнить абсолютно всё. Если жить вечно и помнить всё, что было в каждой твоей жизни, голова распухнет. Ну а если я не помню, что был с ней… близок, то это всё равно, как если бы у нас с ней никогда ничего и не было.
— А сама она об этом что-нибудь говорит?
— Нет, она вообще не любит разговоров на такие темы… Так, наконец-то на нас обратили внимание.
Гинта приветливо помахала юношам. Светловолосая красавица улыбнулась уголками губ и повернулась, чтобы уйти.
— Гинта! Зажги солнце! — крикнул Эрлин. — Ну пожалуйста! Помнишь, ты зажигала мне солнце на дне озера… Я хочу показать Диннару!
— Нет, Гинта, — мягко, но с нажимом сказала Амнита, обняв юную сантарийку за плечи. — Не сегодня. Эрлин, ты пользуешься тем, что Гинта не умеет отказывать своим друзьям. Ты же знаешь, как она вчера устала. Ей необходим отдых.
