Дом Для Демиурга. Том первый - Апраксина Татьяна (первая книга .TXT) 📗
Еще пара подобных указов, и Собрана превратится во вторую Оганду, королевство лавочников, где король пляшет под рожки парламента. Впрочем, ныне там королева… еще не лучше. Баба на троне — это, пожалуй, слишком. Хорошо, что вековой обычай Собраны запрещает наследование престола дочерям.
Меррес схватил кувшин и плеснул в кубок еще вина. Столешница уже была изляпана кроваво-красными пятнами, и генералу это зрелище нравилось. Жаль, что это только вино, а не настоящая кровь! Кровь всех этих Фустов и Сауроринов, Саумов и Кетаров — вассалов ныне, к счастью, покойного графа Саура, которые все не могут успокоиться и понять, чья нынче власть. Власть — Его Величества короля Ивеллиона II, так было и так будет! Генерал вновь треснул кулаком по столу. Кубок упал, и вино полилось на пол.
Увидев воочию герб Саура, — "кубок, проливающий вино", — генерал рассмеялся. Вот так и король стукнул по столу, его, Рикарда, кулаком, и вино жизни мятежного графа вылилось, все, до капли. Жаль, что граф не может этого увидеть. Только ради этого стоило бы отсрочить казнь.
В стране может быть только один господин, и это король Ивеллион. Если всякая северная шушера, только по ошибке причисленная к Старшим Родам Собраны, будет иметь собственное мнение, строить собственные планы, что же это будет за страна? Мятежи положено топить в крови, чтобы другим неповадно было.
В комнату сунулся порученец.
— Епископ Саурский просит аудиенции.
— Пусть подождет, — буркнул Рикард. Епископ, разумеется, не просил, а требовал, и не аудиенции, а возможности немедленно наставить заблудшее чадо. — Проводи его в Малый зал.
Старик был нагл. Будь у генерала возможность, он казнил бы епископа вместе с Саура и его семейством, но епископа защищала Церковь, и Меррес был вынужден терпеть нотации и назидания. Церковь не вмешивается в светские дела, и слуги ее неподвластны мирским властям. Ну да, как же! На словах не вмешивается, а на деле здешний епископ являлся одним из заговорщиков, тут и до гадалки ходить не надо. Не иначе, именно с его помощью улизнул один из многочисленных выблядков графа…
Рикард сидел, уставившись в окно. Нужно было позвать порученца и потребовать еще вина, но керторское вчера кончилось, а от здешней кислятины только пучило живот и начиналась икота. Дожил — шарахается от зеленой ветки в окне. Вчера доложили о том, что на востоке пропали два отряда, сегодня — о том, что поблизости от замка видели всадников в зеленом, цвете Литто. Да на дне винной бочки их видели, не иначе! Откуда в центре Сауры взяться литским солдатам, если Лита уже почти полностью усмирена?
Почти. Вечное "почти"; никто не может довести до конца ни одно дело. И все врут, все постоянно брешут! Офицеры врут, называя больными перепивших или загулявших по окрестным деревням солдат, разведчики врут, сообщая, что не нашли убежища Саумов, виночерпий врет, что последнее керторское Рикард допил самолично…
Епископ тоже врет, рассказывая генералу о необходимости быть милосердным. С врагами нельзя быть милосердным, их нужно безжалостно давить, и тогда они будут бояться поднять голову. Побеги измены рубят на корню, а святоши пусть молча молятся за души изменников.
Епископ… пожалуй, пора идти.
Старик в темно-коричневом саккосе с белой отделкой рукавов и подола, в затканном золотом омофоре смотрелся так, словно решил лишний раз напомнить генералу о Къеле, в которой все было почти хорошо… почти, да не совсем.
— Мне стало известно, — не давая епископу открыть рот, загремел генерал, — что вы, Ваше Преосвященство, позволяете себе и своим подчиненным укрывать в храмах заведомых бунтовщиков!
Говорить так, что дрожали листья на ветках и посуда в шкафах, генерала научил дядя. Это производило впечатление даже на самых наглых и нерадивых офицеров. Главное было — не сорваться на крик, хотя при виде епископа, неподвижно стоявшего посреди Малого зала графского замка, не заорал бы только самый терпеливый. Длинные седые космы падали на плечи епископа, словно у святого на церковной фреске, и позу он принял соответствующую: застыл, опираясь на посох. Желтые глаза под морщинистыми веками смотрели со скорбным терпением, и генералу в который раз захотелось вырвать у старика посох и хорошенько огреть его по плечам.
— Право укрывать тех, кто просит убежища в храме, дано нам матерью нашей Церковью, оно священно и нерушимо от века, — вроде бы епископ говорил негромко, но получалось так, что зала полнилась отзвуками его голоса.
— Вы укрываете тех, кому место на виселице!
— Неужто на виселицах, которыми уставлен Саур, еще есть свободные места?
— Найдутся, — пообещал Меррес. — Ну, зачем пожаловали, Ваше Преосвященство?
— Вчера солдаты разграбили собор Сауры, — концом посоха епископ указал за окно. — Святотатство было совершено посреди белого дня. До того ваши люди сожгли три деревенских церкви и убили настоятеля, вступившегося за крестьянку, которой угрожало поругание.
— Это не мои люди, а армия Собраны, пришедшая сюда по приказу Его Величества короля Собраны!
— Эта армия вверена вашей власти, и вы — пастух, а они — псы, что должны повиноваться пастуху.
Рикард убрал руки за спину и вцепился в ремень. Епископ с первого дня ходил генералу по больным мозолям, издевался и выводил из себя, видимо, полагая, что золотая тряпка на шее его спасет…
— Я прикажу не трогать священников. Если они не будут противиться распоряжениям власти.
— Для служителя Церкви есть лишь одна власть — Сотворивших, и их заповедям мы подчиняемся. Долг велит нам защищать слабых и несправедливо обиженных.
— Несправедливо? Хотите сказать, что король несправедлив? — сделал пару шагов к епископу Рикард.
— Служители Церкви не судят мирских владык, и не о короле я говорю, — тоже подался навстречу епископ. — Я говорю о разоренных крестьянских домах, об ограбленных мужьях, о поруганных женах! Обо всем, что делает ваша армия в Сауре! Это должно немедленно прекратиться!
— Крестьяне не желают сдавать зерно по доброй воле, и приходится отнимать его силой. Вы хотите, чтобы армия голодала? Не сомневаюсь, что вы — хотите, но этого не будет. А если фуражиры и задрали пару юбок… тоже мне, беда!
— Насилие — грех, оно запрещено Сотворившими.
— Ну так отпустите им грехи, да и дело с концом, — усмехнулся Меррес.
Генерал отвернулся к стене. Портреты графов Саура, гербы и оружие в Малом зале уже сняли, и теперь стены казались голыми. По дурацкому северному обычаю узкие окна были прикрыты неподъемными ставнями. Меррес приказал их убрать — потемок он не любил, — но теперь зал смотрелся так, словно по нему прогулялась стая оголодалой саранчи, которая не тронула только тяжелое кресло на возвышении. В него-то генерал и уселся, закинув ногу на ногу.
Епископ по-прежнему стоял на своем месте, прямой, как палка, и такой же упрямый. Рикард в очередной раз не мог понять, чего он хочет. Золотые побрякушки из собора? Да пусть заберет: говорят, укравшего церковную утварь настигает пятнистая хворь, так что нечего таскать их в обозе.
— Все, похищенное из собора, должно быть возвращено, а святотатцы — пройти очищение.
— Вы думаете, я позволю ставить моим людям клеймо на лоб? — хохотнул генерал. — Я пастух, да? Вот я сам и накажу нашкодившую собаку. Украденное вернут, а на большее не надейтесь.
— Я напишу митрополиту Сеории и всей Собраны о том, какое решение вы приняли.
— Да хоть прямиком Сотворившим напишите, — еще раз засмеялся Меррес, но справа под ребрами неприятно укололо.
Митрополит, конечно, нажалуется королю. И дернул же Противостоящий этих паразитов влезть именно в Саурский собор, который под боком и у генерала, и у епископа… Но не отдавать же своих солдат святошам? Ишь, чего выдумал — очищение! Нет уж, среди его солдат есть безмозглые воришки, но не колдуны, которыми занимаются Блюдущие Чистоту, а кража — просто кража, а не святотатство. Кто-то не устоял при виде золота, которого полным-полно в соборе, — ну, и не удивительно, и даже вполне понятно. Глупость — она и есть глупость; забрать украденное, мерзавцев высечь, чтоб впредь неповадно было досаждать генералу, и довольно.
