Палач (СИ) - Зайцев Сергей Григорьевич (читать книги полные txt) 📗
– Что ты сказал? – Роник пытается оторвать взгляд от девушки на приближающемся острове, но ему это не удаётся, взгляд словно прикипает. Один только вид этой торбинки вызывает в нем такое неземное наслаждение, что пропустить даже секунду лицезрения кажется вопиющим преступлением. – Очнись, гхэлл. Красотку? С каких пор для тебя женщины торбинов стали красотками?! Знай свое блохастое место…
– Ты совсем окосел, Роник? – Зло рявкает в ответ Снафу, тоже глядя не на соперника, а вперед. – Или кивилловых ягод нажрался, рва-аввр? Какая ещё женщина? Там же самка! Красивейшая из самок! Как же я хочу её спасти…
– Вы оба спятили, – слегка замороженным голосом, но вполне твердо заявляет Искра.
Девушка совершенно убеждена в том, что видит до невозможности брутального парня своего, человеческого вида, который с какого-то перепуга разгуливает по острову в чем мать родила, поигрывая рельефно развитыми мышцами. Искра нервно облизывает внезапно пересохшие губы, почему-то тянется за магическим жезлом на поясе, спохватывается, отпускает рукоять, безотчетным движением приглаживает на макушке белые со стальными вкраплениями волосы, растрепанные встречным ветром. Рдеет от смущения, подумав, понравится ли она ему, и тут же грубо чертыхается под нос, так как никогда не замечала за собой такого раньше. Не тот у нее характер, чтобы забивать голову всякими телячьими нежностями, тем более, что по её твердой убежденности большинство мужчин, за редким исключением – непроходимые идиоты, не поддающиеся перевоспитанию.
– Я, конечно, понимаю, что у парней от долгого воздержания глюки бывают, мерещится всякое, – тем же неживым голосом развивает мысль Искра. – Но принять парня за женщину или самку… Это уже ни в какие ворота не лезет! Гребите к острову, бестолочи, это же нулевка, в любой момент может кануть в бездну! Кого мы тогда спасать будем? Дырки от бубликов?!
Роник со Снафу Кусакой моментально спохватываются, налегают на рулевое коромысло и лодка резко меняет курс.
Любят они надо мной потешаться.
Кроха обзывает боссом, Марана – повелителем. Щенки – вождем, но в их культуре так принято. Лидер стаи – вожак, вождь. Лишь Джарук обращается с уважительной простотой – «сай», как принято обращаться у ракшасов к вышестоящим. А эти две, Кроха и Марана, просто юморят. Добрый я. Все никак с духом не соберусь уши оборвать. Вернее, Крохе – крылышки, а Маране – рога. Вот только с Мараной, скорее, выйдет наоборот – она сама кому угодно обломает рога, даже при полном их отсутствии. При желании всегда можно найти, что обломать. Или оторвать. Или открутить. Была бы фантазия.
Последние отблески заката догорают где-то там, за островом Горелым, выхватывая его очертания огненной каймой, но на Архипелаге никогда не бывает полной темноты. Да и Теневой взор (25% к остроте зрения в темноте) позволяет вполне прилично видеть после наступления ночи, а сейчас ещё не ночь.
Вызвав Марану, на всякий случай отступаю на пару шагов в сторону.
Это не обязательно: если место, где должен появиться объект, уже занято, то новый объект просто появится рядом, на свободном участке. Но нет у меня полного доверия к системе, шанс на ошибку существует всегда, и не очень-то хочется улетать вверх тормашками – Марана куда тяжелее меня, хотя по виду и не скажешь. А остров совсем крохотный, так что бездна караулит рядом, неотрывно поглядывая на нас снизу тысячей жадных глаз. Именно поэтому, чтобы не перегружать нулевку, ведь этих троих засранцев тоже придётся ссаживать с кораблика на остров, я и вызвал лишь суккубу. Ничего, демонесса и сама по себе – весьма мощное оружие.
Воздух словно вздыхает и Марана во плоти проявляется на островке.
Внимательно оценивает окружающую обстановку взглядом. Её глаза, обрамленные длинными черными ресницами, горят красным внутренним огнем. В сумерках это выглядит особенно эпично. Поворачивается вокруг оси с этакой тяжеловесной грацией, взрывая дерн твердыми как алмаз копытами. В смысле, телосложение суккубы довольно изящное, и ростом она не больше меня, но могучей силой от дочери Хаоса так и веет. Когда стоишь рядом, то словно горячее дыхание преисподней подпаливает кожу.
Говорить ничего не нужно, Марана и сама весьма глазастое создание. Как обычно, она ограничивается магической сферой – чтобы усилить возможности внушения на дальней дистанции. Сфера тут же взмывает с вытянутой ладони – серебристый шар десяти сантиметров в диаметре испускает едва заметное голубое сияние. Миндалевидные глаза суккубы сужаются, превращаясь в прицел.
Я не мешаю, просто стою рядом и наблюдаю.
Марана дотягивается до воришек, когда нас с ними разделяет примерно сотня метров. Расстояние приличное, но даже отсюда видно, как на болтающемся в воздушных потоках «перышке» сразу начинается переполох. Слышны отголоски перебранки, затем паруса вздрагивают, кораблик меняет курс и правит на остров. Наживка сработала, невидимый крючок впился в сознание жертв.
Марана – очень специфический персонаж, главное её оружие – магия разума, а мишень, соответственно – разум противника. Каждый, на кого она воздействует, видит наиболее соблазнительный образ в соответствии с личными предпочтениями. Такая магия зачастую вовсе не наносит урона, но сковывает возможности противника, кратковременно подавляя его волю и манипулируя его желаниями. На ближней же дистанции Марана более чем сокрушительна физически. Для большинства текущих задач её способностей вполне хватает, чтобы в случае нужды принять на себя роль танка. Основного или запасного – все зависит от ситуации и от вида противников. Если встречаются какие-нибудь бездушные твари, которые её способностям не по зубам, то в таком случае приходится танком работать мне. Или мы проходим мимо. Нет у нас такой мании – непременно задолбать каждого встречного моба, не взирая на его возможности.
Похитители судна сейчас в таком угаре, что даже не пытаются причалить по правилам – ослабить паруса и сбросить скорость, довернуть в сторону, чтобы не врезаться в остров носом и не проломить левиметную обшивку «перышка». Маране самой приходится мягко остужать их пыл, и судно наконец с разбегу до половины корпуса вылетает на край острова. Паруса возмущенно хлопают и обмякают, потеряв напор устойчивых течений, корпус скрипит и вздрагивает, как живой – суденышку пришлось не сладко, но оно все же остается целым. А воришки уже спрыгивают на каменистую почву, чтобы бежать спасать свое желанное видение…
Да не тут-то было.
Они с самым ошарашенным видом стоят перед нами, не в силах выхватить оружие, ладони словно примерзают к оружию. Мне это ощущение очень даже знакомо, когда-то мы с Мараной были по разные стороны баррикад. Уже понимая, что происходит, все трое ровным счётом ничего не могут предпринять. Дело даже не в том, что снять наваждение Мараны крайне сложно без помощи со стороны – они и не хотят, их воля к сопротивлению подавлена. Просто стоят и молча пялятся на демонессу в шесть глаз.
Не могу удержаться от ухмылки. Несмотря на досадную потерю времени, ситуация забавляет. Когда наваждение спадает, а именно это сейчас и происходит, реальный облик Мараны с ходу принять получается не у всех. Многим кажется, что они видят ещё одну иллюзию, и на этот раз не только притягательную, но и жутковатую.
Впрочем, к внешности суккубы непросто привыкнуть даже тому, кто видел её неоднократно. Во-первых, на её теле, вместо кожи сплошь покрытом мелкими багрово-красными чешуйками с черными вкраплениями, нет ни клочка одежды, а это очень нехарактерно для обитающих на Небесном Архипелаге разумных существ. Лохматые гхэллы и то постоянно ходят в кожаных накидках, только самым мелким щенкам позволено щеголять в чем самка на свет произвела. Зато у Мараны есть бижутерия: ожерелье из драгоценных камней на шее, золотые браслеты на тонких запястьях и на конце хвоста перед кисточкой, серьги в остроконечных ушах. Во-вторых, несмотря на витые рога, выглядывающие чуть выше лба из иссиня-черных волос, обрамляющих треугольное лицо пышной гривой и ниспадающих на кажущиеся хрупкими плечи, несмотря на копыта и хвост с шипастой кисточкой, багровую чешую по всему телу, с острыми иглами на внешней стороне бедер, локтях и предплечьях, и острозубую улыбку от уха до уха, от суккубы даже без всякого наваждения разит такой неодолимой сексуальной притягательностью, что не обратить внимание на нее просто невозможно.
