Вавилонский голландец - Гарридо Алекс (читаемые книги читать .TXT) 📗
Ничего, думал Александр. Во-первых, не успела она мне сильно заморочить голову, да и не больно к этому стремилась. А во-вторых, избавиться от одной женщины всегда легче всего с помощью другой. Именно это мы сейчас и сделаем.
С этими мыслями Александр въехал в Монреаль и принялся отыскивать отель.
Наташа была очаровательна и предсказуема. Его всегда умиляло, как женщины стараются прихорашиваться для встречи с ним. Темный маникюр, старательная укладка, каблуки, сладкий и пряный запах духов. Словом, весь арсенал.
– Ну привет! Ты скучал? – она была рада. Рада предстоящему вечеру, рада ночи с ним.
– Ужасно! Ты и представить себе не можешь, как я скучал! Куда ты хочешь пойти ужинать? – Александр с шутовским поклоном преподнес Наташе яблоко, выуженное из багажника. – Прекрасной даме – библейский фрукт! Похож я на змея-искусителя?
После совершенно идиотского и непонятного дня было очень утешительно брести по Принс-Альберт и выбирать ресторан для ужина. Греческий? Индийский? Наташа держала его под руку, стараясь приноровиться к его походке. Александр подумал, что за несколько дней с длинноногой Анной совсем отвык укорачивать шаг.
Наташа рассказывала что-то про любовь и разбитое сердце. Не нуждаясь ни в чем, кроме сдержанных звуков одобрения или удивления. Которые Александр привычно издавал. Ну что еще нужно? Вот такое милое общение, хороший ужин, а потом мы ляжем в постель. Корабли какие-то… с ума сойти можно. Морок, иначе не скажешь. Я же счастлив, действительно счастлив.
– Мороженое, десерт? – Александр смотрел с улыбкой на примолкшую Наташу.
– Десерт, но другой! – она смотрела со значением.
– Ну что ж, тогда пойдем баиньки? И кто первый пойдет в душ?
Тут Александр был на своей территории. И он знал, что все пройдет штатно. От первого прикосновения, когда руки еще только знакомятся с чужим телом, до последних всхлипываний и благодарного шепота.
День последний
Александр проснулся внезапно, как от толчка. Сквозь щели в жалюзи едва-едва брезжило раннее августовское утро. Его разбудила мысль, ясная и безжалостная: где-то далеко по океану идет корабль. Он шел, разрезая носом седые северные воды, он шел неспешно, с достоинством. Он не нуждался в Александре, корабль не знал о нем и не хотел знать.
Александр повернул голову. Рядом спала женщина. Анна? – с внезапной радостью подумал он. Нет, другая. Анна спокойно спит сейчас где-то в стальном нутре корабля, забыв об их встрече, как о случайной опечатке в интересной книжке.
Он представил себе, как утром придется разговаривать с этой спящей рядом женщиной, считая минуты до отъезда, выслушивать миллион почти искренних заверений в любви, искать тему для подыхающего разговора. Потом – немного слез и клятв, и, с облегчением, в путь, домой. А корабль будет идти, следуя своей прекрасной утопической миссии. С острова на остров, из одного моря в другое. И везде его будут ждать люди. А я остаюсь здесь, подумал Александр, и впереди у меня моя работа, которая дает мне хлеб с маслом, за что ей по гроб жизни мерси, какие-то женщины, которые не нужны мне и которым не нужен я… Какие-то мелкие игры в чувства и слова. Всех безумств – трахнуть очередную пассию в очередном мотеле, всех приключений – наперед оплаченный отпуск.
И Александру вдруг стало неимоверно тошно. От себя самого, такого классного, умного, циничного, у которого все так гладко. От этой отельной комнаты и даже от этой женщины, которая, как он прекрасно понимал, ни в чем не виновата. И тут его молнией пронзила мысль: корабль может зайти сегодня в Портленд! Анна говорила, что они могут зайти в Портленд! Совсем ненадолго, потому что в Портленде хватает своих библиотек. Им просто надо забрать какой-то груз, книги или еду, после чего они двинутся на юг.
Не понимая толком, что он делает, чего он хочет, Александр вскочил, стремительно оделся. Наташа завозилась во сне, приоткрыла глаза, спросила:
– Милый?
– Да-да, спи.
Ему сейчас не нужны были разговоры и объяснения. Он нашел какой-то листок бумаги и нацарапал записку: «Мне срочно надо уехать, дела, завтракай, сдай ключи, до свидания, Александр».
Подумал, не прибавить ли какое-нибудь нежное слово. Все-таки они так старались, играя во что-то важное. И он старался, и она. Но суеверно отказался от мысли писать «милая, любимая», как будто последняя маленькая ложь могла оказаться критичной: скажи ее, и уже никогда не вырвешься из этого круга.
Августовское раннее утро встретило его туманом. Машина переливалась, отлакированная росой. Скорее, скорее, повторял он себе. Я должен успеть, здесь езды-то часа три с половиной.
Он мчал и пытался одновременно собраться с мыслями. Чего я хочу? Бросить все и уплыть на этом корабле? Вот так, разом, не оглядываясь? Бросить машину у пристани – и, без чемодана, с одной маленькой сумкой: возьмите меня с собой, я вам пригожусь? Он не верил, он до конца не верил, что сможет так сделать. Он боялся в это поверить. Но гнал и гнал машину на восток. Туда, где, может быть, прямо в эту самую минуту в портлендскую гавань заходит корабль. Он готов был кричать: только подождите меня!
Нет, надо успокоиться, мелькнула мысль, а то не будет мне никакого Портленда, слечу с развязки, не доехав. Он включил музыку, впервые с тех пор, как расстался с Анной. Маэстро запел:
Александр вздрогнул как от удара. И ясно увидел тот момент, когда Анна остановила музыку на этой песне. Без всякого объяснения, как она это умела. Просто выключила, и всё.
И сейчас он вдруг подумал, что это – послание от нее. Она остановила диск здесь, чтобы он задумался еще раз. Вспомнил о ней, о корабле. Где-то там, на дне души, он понимал, что не было тут никакого глубокого смысла, что она просто остановила песню, и всё. Но как же ему хотелось, как же ему отчаянно хотелось, чтобы она сделала это нарочно! Чтобы дать ему знак.
Анна… Нет, он знал точно: он не любил ее. Пока не любил. Но было в ней что-то такое искреннее, что не хотелось отпускать. Долго не отпускать, может быть, всю жизнь. Да, длить и длить эти разговоры, даже само ее молчание.
Александр чуть не застонал, осознав вдруг, сразу, каким же никчемным и пустым мудаком он должен был выглядеть в ее глазах. Как она сказала вчера со своей обычной ласковой и ироничной улыбкой: «Поверь, милый, жизнь есть даже выше пояса…» В своем павлиньем великолепии он так и не удосужился задуматься, что толкнуло ее на встречу с ним. От какого отчаяния, от какой черной тоски, от каких сомнений она, умная и искренняя, должна была пойти на участие в этом балагане. А ведь она пыталась сказать ему про корабль. Она надеялась, что он поверит. Но Александр пропустил ее слова мимо ушей, хуже того – мимо души.
И Анна поняла, что он ей не нужен. Что он неинтересен ей такой, каким так старался себя показать. Она пролистала Александра, как журнал, попавшийся на глаза, когда одна большая книжка закончилась, а вторая еще не найдена. И журнал может оказаться умным и захватывающим, таким, что его будут долго хранить. Но здесь явно не тот случай. Она просто забыла Александра, как дурацкий дамский журнал в парикмахерской.
А чего бы ты хотел? – сказал он себе. Не ты ли сам листал их, как книжки с картинками? И гордился этим. А меж тем все эти люди проходили мимо тебя. Ты думал, что такой классный, что для любой станешь наградой, что читать тебя, как важную книгу, не перечитать. И рассыпал себя по чужим постелям и дурацким разговорам. И остался от тебя дамский журнальчик, утешение на пару часов.
