Великий магистр (СИ) - Грушковская Елена (читать книги бесплатно полные версии txt) 📗
— Извиняюсь, ваше превосходительство, я мигом! — заверил Пауль, резво поднимаясь.
Перескакивая через ступеньку, он помчался впереди, а Оскар сказал мне:
— Всё будет хорошо, дорогая, мы тебя мигом вылечим.
Через минуту я сидела на кровати, раздетая по пояс, а Оскар осматривал мою рану. Пауль стоял в дверях истуканом, не сводя взгляда с моей груди. Оскар, заметив его, приказал:
— Пошёл вон, недоумок! И добудь полтора литра крови!
Пауль опомнился.
— Будет сделано, ваше превосходительство! — С этими словами он низко поклонился и выскочил из квартиры.
Оскар наложил мне повязку и уложил в постель. Я хотела немедленно рассказать ему всё, но он прижал мои губы пальцем и сказал ласково:
— Не утруждайся, милая, тебе сейчас тяжело говорить.
Кашель снова сотряс мою грудь, и на белоснежном полотенце, которое Оскар заботливо подал мне, появилось кровавое пятно. Я смогла выговорить только одно слово:
— Лёля…
Оскар понимающе кивнул.
— Не беспокойся. Я всё улажу.
— Это не она, — прохрипела я. — Я сама… Случайно упала.
Он снова кивнул, хотя в его взгляде отразилось понимание истинного положения дел. Разве его можно было обмануть?
— Она здесь ни при чём, — из последних сил выдохнула я.
— Ну конечно, разумеется, — мягко сказал Оскар, кладя ладонь мне на лоб. — Ш-ш, успокойся… Всё будет хорошо.
Пауль принёс кровь, и меня напоили ею. Боль и чувство сдавливания в груди начали постепенно отпускать, в теле разлилось тепло, а глаза начали непреодолимо слипаться.
Я провалялась в постели два дня. Рана зажила, но боль полностью меня не оставила. Конечно, она порядком ослабела и не шла ни в какое сравнение с тем пульсирующим адом, что прежде сжигал меня изнутри. Теперь в груди временами тупо и тоскливо ныло.
— Ну, как твоя рана? Посмотрим, — сказал Оскар, разматывая повязку. — Прекрасно, полностью зажила.
— Но, кажется, будет ныть к перемене погоды, — невесело усмехнулась я.
Оскар посмотрел на меня проницательно. Ничего не сказав, он только поцеловал меня в лоб. Пауль принёс очередную порцию крови, и я, опять отупев от сытости, завалилась в постель.
— Ты устала, моя дорогая, — проговорил Оскар, заботливо поправляя одеяло. — Тебе нужно отдохнуть, пожить в уединении. И так будет безопаснее для тебя. Думаю, мой особняк как раз подойдёт для этого.
Я спросила о том, что меня больше всего беспокоило:
— А Лёля? Что с ней?
Оскар вздохнул.
— Она арестована по подозрению в убийстве отца.
Я даже приподнялась на локте.
— Как это так?!
— Да тихо ты. — Оскар мягко надавил мне на плечи, принуждая снова лечь. — Похоже, это дело рук Октавиана. Видимо, он тоже всерьёз верит, что она — будущая избранная, раз хочет вывести её из игры ещё ДО того, как она станет одной из нас. С другой стороны, ведь он мог бы просто убить её… Однако, не решается. Значит, всё-таки побаивается чего-то.
Я упала на подушку.
— И как они только выведали… Ведь я об этом никому, ни одной душе…
Оскар только развёл руками. Я проскрежетала:
— Клянусь именем Леледы, он за это поплатится.
— Когда-нибудь он обязательно поплатится, я в этом уверен, — сказал Оскар. — А сейчас надо попробовать вытащить девочку из этого переплёта. Октавиан силён, но он не единственный старший магистр в Ордене. У нас тоже кое-что найдётся.
Я сжала его руку.
— Прошу тебя, ради Леледы, вытащи её.
Оскар улыбнулся, сверкнув идеально ровным рядом зубов молочной белизны.
— Уже работаю над этим. — И он положил на одеяло увесистую папку. — Материалы дела.
Листки шуршали, переворачиваясь под моими пальцами.
— Развали это дело, — сказала я. — Ты знаешь законы, ты сможешь.
— Думаю, закон будет оставлен в дураках, — усмехнулся Оскар.
Мне пришла в голову мысль.
— Если я напишу записку, ты сможешь передать ей?
Оскар кивнул. Он дал мне ручку и листок бумаги, и я написала:
«Лёля,
Ты — одна из нас, потому я и нашла тебя. Это твоя судьба… И моя тоже. Тебе уготовано очень многое. Придёт время — и ты всё узнаешь. Не сожалей о прошлом, возврата назад для тебя нет. Навостри мои любимые ушки и слушай Оскара. Он наставит тебя. Прощай».
Оскар положил листок в папку.
— Я передам, не беспокойся.
— Ты возьмёшь её в ученицы? — спросила я.
— А почему бы тебе самой этим не заняться? — ответил он вопросом на вопрос.
Я прижала руку к груди, где ныла боль, вновь ставшая призрачной.
— Я бы взялась, но… Слишком больно.
Рука Оскара скользнула по моим волосам.
— Хорошо, дорогая. Я всё сделаю. Она будет Великой Госпожой, я обещаю.
«Спи, малышка, баю-бай,
Поскорее засыпай…»
Часть 4
Говорите, вы меня видели? Что ж, вполне возможно. Ну, и как я вам? Худая — кожа да кости, спутанные волосы непонятного цвета, ввалившиеся глаза, серые губы… Как говорится, краше в гроб кладут. И голос — странный, глухой, не мужской и не женский. Красотка, не правда ли?
Теперь и я имела возможность увидеть себя такой. Пожалуй, даже ещё хуже. Да, то, что увидели вы и Лёля — ещё не самый страшный мой вид. Это я немного оправилась, а в первое время после выхода из анабиоза… Показать вам? Ладно, удовлетворю ваше любопытство.
Кажется, я остановилась на том, как выползла из подземелья, и меня обнаружил посланник от Оскара, обладавший приятным голосом. Был стремительный полёт, потом скрип отворяемых дверей, мерцание свечей, блеск золотого орнамента на тёмно-красных обоях и дорогой глянец мебельной обивки. Тяжёлые портьеры раздвинулись, и моё тело обняла тёплая вода с благовониями. Кожу тёрла мочалка, а чьи-то пальцы стряхивали на пол мокрые пряди моих волос.
— Просто клочьями лезут…
Оскар сам, не доверяя слугам, мыл меня. Большие клочки моих волос оставались у него в руках, и он, морщась, стряхивал их. Я ещё не видела себя в зеркале, но уже предчувствовала: то, что я там увижу, мне не понравится.
Потом была свежая, ещё тёплая кровь и чистая постель. И сон без сновидений, который опустился на меня, как чёрное покрывало.
Когда я проснулась, глазам стало больно от холодного, серовато-белого света, лившегося в окно. Тёмная фигура, стоявшая у занавески, обернулась и сказала голосом Оскара:
— Доброе утро, дорогая.
Я пробормотала:
— Свет… Глазам больно…
Оскар прикрыл окно занавесками, оставив только небольшую щель, чтобы не было полного мрака.
— Так лучше?
— Да… Спасибо…
Оскар присел на край моей постели. Он был элегантен всегда, во все времена, независимо от века и господствующей в нём моды, подбирая для себя всё только самое лучшее. Мода менялась, и вместе с ней менялся его облик, но элегантность и безупречность отличала его постоянно. Великолепно скроенный чёрный фрак, жемчужно-серый жилет, белоснежная рубашка и белый шёлковый галстук, тёмно-серые панталоны и чёрные сверкающие сапоги с коричневыми отворотами — да, Оскар был опрятным щёголем в любой ситуации… Но отнюдь не до тошноты — то есть, он был не из тех нарциссов, что постоянно думают «о красе ногтей». Сам, скинув фрак и закатав рукава рубашки, мыл меня, хотя мог поручить слугам…
Сейчас он смотрел на меня с грустной лаской в глазах.
— Очнулась всё-таки… А я уж думал, что больше никогда тебя не увижу.
— Жуткий напиток, — прохрипела я. — Так и должно быть? Он так должен действовать?
Оскар задумчиво тронул чисто выбритый подбородок. В те времена он носил небольшие бакенбарды.
— Насколько мне это известно, да, — проговорил он. — Я несколько раз справлялся у Октавиана о твоём состоянии, но он, как видно, уже сбросил тебя со счетов… Так отвечал, будто тебя и не существует вовсе.
— Но я жива, а значит, выдержала испытание, — сказала я. — Надо пойти к нему и заявить об этом!
Оскар смотрел на меня, и что-то его взгляд мне не нравился…
— Ты плохо выглядишь, дорогая, — ответил он после паузы. — Хотя, конечно, две недели спячки никого не украсили бы… Но ты словно не две недели в ней провела, а год! Можешь взглянуть сама.
