Сэр Евгений. Дилогия - Тюрин Виктор Иванович (книги бесплатно без регистрации TXT) 📗
Как оказалось к Аззо ди Кастелло поступили сведения, что на территорию маркизата вторглась большая шайка разбойников. Они уже захватили и сожгли несколько селений и небольшой городок. У местных властей сил явно не хватало, и они обратились за помощью к своему господину маркизу Николо д'Эсте. Командующий поставил перед нами две следующие задачи: найти и разгромить банду, предварительно выяснив, кто их послал. Срок на выполнение ‑ две недели.
Вернувшись в расположение отряда, я вызвал командиров и занялся подготовкой к походу. Впрочем, получение всего необходимого для похода заняло не слишком много времени. Как выяснилось по ходу дела, Аззо ди Кастелло был не только хорошим полководцем, но и сумел отладить работу своих хозяйственных служб, как часовой механизм.
В донесении из разграбленной области говорилось, что разбойников было, чуть ли не две сотни. Верить этим цифрам я не собирался, так как у страха, как говорится, глаза велики, к тому же азы элементарной арифметики здесь имел, в лучшем случае, один на пять сотен человек.
"Пятьдесят‑шестьдесят бандитов. Максимум. Будь их две сотни, они бы не шарили по деревням, а что‑нибудь покрупнее взяли на меч".
Доложив командующему о готовности к выходу, я изложил свои мысли, но тот приказал отряду отправляться в полном составе. Кроме того, нам придали двух человек: священника и дворянина, одного из приближенных к Николо д'Эсте. Как объяснил мне граф, мессир Беллучо должен представлять властителя Феррары для местных властей. Я понимал это несколько иначе: тому отведена роль шпиона при отряде. Впрочем, это было вполне естественно для времени, где коварство и предательство не приветствовалось, но и не осуждалось так сильно, как в более поздние века.
До района действия шайки разбойников мы добирались окольными дорогами, стараясь по возможности избегать больших торговых путей и крупных населенных пунктов. Хотя это сильно снижало скорость продвижения отряда, но я считал, что осторожность в этом деле важнее: чем меньше народу знает о нас, тем больше вероятность застать бандитов врасплох.
Когда мы дошли до сожженной и разграбленной деревни, их последнего места преступления, я приказал разбить лагерь. Выставив на подступах охрану, я разослал во все стороны дозорные группы и уже к вечеру получил первые сведения о разбойниках. Один из отрядов разведчиков нашел неподалеку в лесу три крестьянских семьи, чудом оставшихся в живых после налета банды. По их словам выходило, что тех не меньше сотни, но я по‑прежнему считал, что это число сильно преувеличено. К середине второго дня появилась относительно достоверная информация, полученная двумя группами разведчиков из разговоров со священником и парой мелких купцов. Все они сумели вовремя заметить разбойников и укрыться.
"Как я и думал, пятьдесят‑семьдесят человек. Где‑то в этих пределах. Плохо, что никто не знает, где они сейчас. Что делать? Хорошо было бы разбить отряд на три части и прочесать район мелким гребнем, да вот только офицеров у меня толковых нет. Преданные и храбрые есть, а вот умных, чтобы возглавить такой отряд и проявить инициативу…. Увы и ах! Ладно, наберемся терпения. С утра опять разошлю дозоры. Если завтра новостей не будет ‑ пойдем дальше. А по пути группы разведчиков будут широким гребнем прочесывать местность. Не может быть, чтобы кто‑то их не видел".
Две дозорные группы вернулись к обеду без новостей, зато третья привезла мальчонку‑пастушка, который видел столб дыма в направлении женского монастыря. После этого сообщения мне осталось уточнить дорогу и поднять солдат по тревоге. Приказав лучникам следовать к монастырю, дал команду латникам:
‑ По коням!!
Спустя десять минут я скакал во главе отряда латников в указанном направлении. Хотя кони мчали почти на пределе своих сил, бешеная гонка ничего не дала ‑ мы приехали слишком поздно. Картина обрушившихся стен, обугленных балок с пляшущими языками пламени и мертвых тел, была мне уже привычна, если бы не одна деталь: женские трупы, разбросанные среди развалин, были монахинями.
В эти времена бедствия, голод, эпидемии воспринимались куда трагичнее и страшнее, так как помощи простому человеку ждать было неоткуда, оставалась только уповать на милость Божью. Господь был не только последней надеждой, но и грозным судьей, который наказывал людей за их грехи. Поэтому, чтобы замолить грех или вознести молитву о благодеянии, люди шли в храм или монастырь, их служители считались проводниками слова и воли Бога на земле. Естественно, что народ считал церковь и священнослужителей под защитой Создателя, ведь тем, кто посмеет покуситься на них, не избежать гнева Божьего, который рано или поздно поразит всех совершивших этот страшный грех.
Мне понадобилось много времени, чтобы понять, как мыслит и воспринимает окружающий мир человек, пропитанный верой в Господа со дня своего рождения, зато теперь я знал, о чем сейчас думают за моей спиной примолкшие латники. Несмотря на то, что все эти парни время от времени нарушали Божьи заветы, они не считали себя преступниками, потому что были солдатами. Наемники верили в Бога, молились, ставили свечки своему святому, но если говорить честно, их вера вспыхивала ярко только тогда, когда им было особенно плохо или чего‑то страстно хотели. В остальное время солдаты предпочитали верить в свой меч и госпожу Удачу.
Но сейчас даже самые отпетые из моих головорезов считали, что совершен злодейский грех, и те, кто его совершил, должны понести кару. Кто‑то истово и горячо начал читать молитву, и в следующую секунду ее подхватило сразу несколько десятков голосов. Голоса звучали вразнобой, хрипло и грубо, но было в этом пении чувство, которое люди называют выражением "вложить душу". Дав закончить солдатам молитву, я скомандовал:
‑ Искать! Может, хоть одна живая душа осталась!
Воины рассеялись среди развалин. Не прошло и пяти минут, как ко мне подбежал латник.
‑ Сэр! Сэр! Там…. Подойдите! Вас ждут!
Торопясь, я резко свернул за угол разрушенного огнем здания, и чуть не наступил на изуродованный труп монахини. Обогнув его, быстрым шагом подошел к толпе солдат, стоявших у входа в чудом сохранившуюся пристройку. Судя по реакции латников, многие из которых крестились, я понял, что увижу нечто отвратительное ‑ и не ошибся. На пороге лежало худенькое тельце девочки ‑ подростка. Дикий, почти неуправляемый гнев захлестнул меня с головой, хотелось рвать глотки тем, кто это сделал, и слушать, как они хрипят, захлебываясь своей кровью. Мне понадобилось некоторое время, чтобы справиться с приступом ярости.
Взяв себя в руки, я прислушался к разговорам в толпе и понял, что воинов поразило простое деревянное распятие, которое было зажато в тоненьких пальчиках подростка. Ребенок просил защиты у Бога, а вероотступники его убили, значит пошли против Создателя. Подлые еретики надругались не просто над девочкой, они надругались над верой! Над их верой! Над тем чистым и светлым чувством, которое бережно хранилось в глубинах огрубевших душ солдат. Сейчас там кипела только незамутненная ненависть. Глядя в горящие глаза своих солдат, я понял фанатизм людей, которые во имя веры шли на костер сами или посылали туда других. Внутри меня пробежал холодок.
Мимо монастыря шла всего одна дорога, поэтому, выведя людей из развалин, я приказал:
