По зову полной Луны (СИ) - Ковалёв Максим (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений .txt) 📗
— Вот теперь повоюем! — Лопух радостно размахивал факелом, порождая снопы шипящих искр. — Вдарьте-ка по ним ещё, мужики!
Стрелкам у стреломёта не требовалось подсказок, они уже перезаряжали своё убойное орудие, засовывая в раструб новое древко. Лопух повнимательнее пригляделся к этим молодчикам.
— Хряк, дружище!!! Засади им как следует!
И, правда, среди приставленных к стреломёту стрелков состоял коротышка Хряк. Потеряв в прошлой схватке друга, он поклялся отомстить громилам. Лучшего способа для того нельзя было и представить!
После недолгого замешательства древни нашли замену потери в своих рядах. Дубину Разрушителя, успевшую уже изрядно поистесаться, подобрал один из подошедших Метателей. Этот напоминал приземистую корявую сосну. Его собрат, растративший все свои снаряды, зачерпывал землю и швырял ею в помост со стреломётом. Но без булыжников он не представлял такой угрозы.
Стрелки, прикрывая лица, быстро вращали ворот орудия.
Метатель управлялся с дубиной не столь уверенно, но долбил в тоже место, что стражники уже латали ранее несколько дней к ряду. И вот после очередного удара, растрескавшаяся заплатка не выдержала. Из Великой Стены вывалился увесистый кусок, едва ни придавивший самого великана. Пока кусок лишь верхней части и через образовавшуюся дыру никто из древней пролезть бы не смог. Но дальнейшее разрушение обещало идти в убыстряющемся темпе.
— Стреляй! — Лопух едва ли ни полностью перегнулся через промежку. — Хряк, стреляй! Стреляй!
Древень вновь шандарахнул по Стене, расширяя пролом. Поиссякший с начала боя поток стрел сыпался на него, исчерчивая бархат ночи. Лучники на башне выпускали последние из своего запаса. На лапах и башке великана плясало с десяток огненных язычков. Древень изредка смахивал с себя нарастающую «щетину» — этим и ограничивались неприятности, что стрелки были способны причинить ему. Надежда оставалась лишь на пробивную мощь орудия. Но парни у стреломёта всё возились с воротом, что-то у них там незаладилось.
«Да что ж я стою! — встрепенулся Лопух. — Вдруг эти сейчас прорвутся, а внизу и нет никого».
Он утёр заливающий глаза едкий пот.
«Надо найти своих».
Лопух отнёс рукав куртки от лица — на него падало нечто тёмное. Он инстинктивно отпрянул назад… Грохнуло так, как если бы разверзлась сама земная твердь. Вал каменного крошева подбросил и опрокинул стражника, накрыв его жёсткой пеленой. А над ним, словно в замедленном действии, проносились обломки катапульты вместе с нелепо размахивающими руками и ногами, летящими лучниками. «Одному разу быть, второго не миновать». Лопух погружался в уютную мирную тьму. И возвращаться из неё ему не хотелось.
7
Он тоже летал и потому улыбался.
Словно птица парил в хрустально-голубой вышине: легко и непринуждённо снижался к самой земле, касался шелковистой кромки травы и вновь взмывал в манящее поднебесье, всё выше и выше, пока не утопал в завесе облаков, а затем выныривал уже с другой их стороны, пронзив молочную мякоть насквозь.
Только небо и напор ветра в лицо. Он мечтал в детстве стать одной из ласточек, что стремительными стаями носились над их деревней. Здорово было бы отрастить пару крыл и умчаться прочь от унылой повседневности, от затаённой тоски по маме, которую он едва помнил, и от которой ему осталось лишь это странное имя, от своего одиночества. Потом он вырос, как и его мечты. Но они так и оставались мечтами. Даже то, что он покинул тёткин дом и теперь сам обеспечивал свою жизнь, ничего в сущности не меняло.
Ни разу он не помнил случая, чтобы мог сказать себе: я по-настоящему счастлив. Вот здесь и сейчас я счастлив. Исключая, конечно, краткие помутнения, когда они напивались всей казармой и ржали над чьей-то шуткой (тогда было хорошо), или когда он целый месяц бегал к дочке гончара из Бермонда, в которую — Лопух был в том уверен — втрескался по уши. Потом и эта глупость прошла. Глупости проходили. А впереди не виделось ничего стоящего.
Но сейчас весь мир проносился под ним размытым зелёным пятном, он был выше его, выше всех и всего, он был счастлив. Действительно был…
— Смотри, лыбится! Точно кот, споровший крынку сметаны.
— Угу, прям как дитя в люльке. Но ты не ори, а то Холера-костоправ припрётся и вышвырнет нас. Ему здесь и комендант не указ. Едва уломал пустить… Что же интересно, ему снится?
Лопух завозился, замычал, разлепляя глаза. Порушившие мечту детства голоса сделались слышны отчётливее.
— Очухивается, кажись.
— И напугал же ты нас приятель!
Он лежал на мягкой и удобной, нечета казарменным, кровати в просторном помещении. Солнечные лучи с трудом проникали в узкие оконца, отчего внутри царил приглушённый сумрак. Но было тихо и хорошо. Склонившись над ним, рядом стоял улыбающийся Юлиана, а с ним, как ни странно, тюфяк Лапоть, лицо которого представляло собой сплошной сине-бардовый отёчный синяк.
— Что так болит-то всё? — Лопух, кряхтя, повернулся на бок. Потрогав голову, он обнаружил на ней тугую повязку. Руки настолько ослабли, что едва шевелились. И тут новый очаг боли вспыхнул у самого копчика, словно кто-то отвесил ему хорошего пенка, пока он спал. — Ооо…
— Опять ворчишь спросонья?… Ещё бы не болело! Да тебя вообще должны были по кусочкам отскребывать по всей крепости!
— Не иначе, сам Творец тебя за пазухой укрыл, — подтвердил обычно немногословный Лапоть.
Лопух, мало что ещё соображая, заозирался. Место, в котором они находились, было не только просторным, но и каким-то особенно… белым. Чистым. Да, стены белёные. А пахло тут чем-то горьким, смутно знакомым. Всё помещение занимали стоящие в три ряда кровати. На них, почти на каждой, тоже лежали, укрытые одеялами. Теперь он расслышал сторонние шорохи, приглушённые разговоры и тихие стоны, впрочем, нисколько не нарушавшие здешнего покоя. Это место и было создано для покоя.
— Лазарет… Эй, а ты тут чего делаешь? — прохрипел Лопух, воззрившись на Лаптя, будто только увидев его.
— Ну вот, нельзя дурака и наведать, — проворчал десятник.
Лопух хотел спросить, где тот так хорошо приложился харей, но насупившийся Лапоть уже отвернулся и, что-то бурча себе под нос, пошёл по проходу между кроватей к выходу. Хлопнула закрывшаяся за его спиной дверь. Да, и пёс с ним.
— Как, болит? — Через секунду Юлиан вновь скалился вовсю ширь, протягивая кувшин с водой. — Давай, рассказывай.
Лопух, разобравшись, где находится, и вроде даже припомнив обстоятельства своей отправки в мир грёз, первым делом утолил жажду. И на подначку не поддался:
— Чего это больной должен напрягаться? Ты давай рассказывай, чем дело кончилось. Крепость, кажись, стоит. Мы живы. Лапоть вон опять по башке получи, но тоже жив-живёхонек. Отбились, значит?
Юлиан присел на край кровати.
— Больной выискался… Ладно, слушай.
…Положение складывалось — дрянь. Казалось, они уже обречены, когда из стреломёта удалось свалить Разрушителя. Тут Лопух перебил и взялся поведать, как оно всё обстояло на самом деле. Уж кому, как не ему, было знать это! Юлиан не мешал больному расписывать свои приключения. К ним прислушивались лежащие рядом: те, кто не спал, и кого они успели разбудить.
Жаль, успех стреломётчиков ограничился одним точным попаданием. После чего их орудие разнесло в щепки.
— Но ведь эти, с камнями, все их уже перебросали! — снова влез Лопух. — А похожий на сосну древень принялся долбить Стену.
— Так и было, — кивнул Юлиан. — Но второй-то Метатель остался. И мало ли у Стены валялось разных обломков? Этот урод сперва швырял просто землю, а потом догадался подбирать камни и запускать их не хуже своих булыжников. Сначала он промахнулся, угадив выше помоста, то бишь, в башню. Под тот его удар ты и попал. Никто из находившихся с тобой на площадке не уцелел.
«У ребят закончились стрелы, а потом и жизни», — подумал Лопух.
— Следующий бросок оказался «удачнее», и мы лишились стреломёта, — продолжил Юлиан.
