Удивительные приключения Бильбо, сычика-эльфа из Кунира (СИ) - Степаненко Надежда (книги без регистрации бесплатно полностью TXT) 📗
Здесь, в глубине и в темноте, у самой воды жил старый Голлум — большая, скользкая, голая тварь. Не знаю, откуда он взялся и кто или что он был такое. Голлум — и всё. Бледно-розовый, как омерзительный шмат плоти, с двумя громадными круглыми бесцветными глазами на узкой физиономии, похожей на птичью из-за куцего клюва, чуть заострённого к концу. У него были перепонки на лапах, и он тихо скользил с их помощью по озеру. Это и в самом деле было озеро, широкое, глубокое и ледяное. Голлум грёб своими мощными и длинными задними лапами, распластав по поверхности воды две другие, верхние, конечности, похожие на голый скелет крыльев; грёб беззвучно, без единого всплеска. Не таковский он был, чтобы шуметь. Он высматривал своими круглыми, как у совы, глазами слепых рыб и выхватывал их из воды острым клювом с быстротой молнии. Мясо он тоже любил. Когда ему удавалось поймать крысу, он бывал доволен: они нравились ему на вкус. Но сам он старался не попасться им на глаза. Обычно он набрасывался на них сзади и душил, если какой-нибудь неосторожной крысе случалось оказаться одной на берегу озера, когда Голлум рыскал поблизости. Они, правда, спускались к воде очень редко, так как чувствовали, что там внизу, у самых корней горы, их подстерегает что-то неприятное. Они наткнулись на озеро давным-давно, когда рыли туннели, и убедились, что дальше не проникнуть. Поэтому дорога там и кончалась, и ходить туда было незачем — если только их не посылала туда Самая Главная Крыса, которой вдруг захотелось поесть рыбки из озера. Иногда она не видела больше ни рыбки, ни рыбака.
Жил Голлум на скользком островке посреди озера. Он уже давно заприметил Бильбо и наставил на него из темноты свои круглые и немигающие бледные глаза. Бильбо не мог видеть Голлума, но Голлум-то его видел и изнывал от любопытства, понимая, что это не крыса и не какое-либо другое местное животное, которых он знал. Он медленно вошёл в воду и поплыл, оттолкнувшись от островка, а Бильбо тем временем сидел на берегу, потерявший дорогу и растерявший последние мозги, — словом, совершенно растерянный. И вдруг бесшумно подплывший Голлум просипел и проскрежетал совсем близко:
— Блес-с-ск и плес-с-ск, моя прелес-с-сть! Угощ-щщение на с-с-славу! С-с-сладкий кус-с-сочек для нас-с-с!
И он издал страшный пощёлкивающий звук: «Голлм!». Недаром имя его было Голлум, хотя сам он звал себя «моя прелес-с-сть». У сычика-эльфа чуть сердце из груди не выпрыгнуло, когда он вдруг услыхал сипение и увидел два бледных, уставившихся на него, глаза.
— Ты кто такой? — ухнул он, распушившись и напрягая когти, готовый наброситься на непонятно что в любое мгновение.
— А он кто такой, моя прелес-с-сть? — проскрежетал Голлум (он привык обращаться к самому себе, потому что больше ему не с кем было разговаривать). Он явился именно затем, чтобы разузнать, кто это. Голода он сейчас не испытывал, только любопытство; будь он голоден, он сперва бы сцапал Бильбо, ударил его по голове смертоносным клювом, а потом уже выдал своё присутствие звуками.
— Я Бильбо, сычик-эльф из Кунира. Я потерял пещерных сов, потерял ястребиную сову и не знаю, где я. И знать не хочу, мне бы только выбраться отсюда.
Голлум склонил голову набок, разглядывая показательно храбрящегося Бильбо; его круглые глаза чуть прикрылись бледно-жёлтой плёнкой "третьего" века, а сиплый голос сделался медовым и тёплым, словно солнце над пустыней, а также очень вежливым:
— Не присес-с-сть ли тебе, моя прелес-с-сть, не побес-с-с-седовать ли с ним немнож-ж-жко? Как ему нравятс-с-ся з-з-загадки? Может быть, нравятс-с-ся?
Голлум старался вести себя как можно дружелюбнее, во всяком случае, до поры до времени, пока не выяснит побольше о таинственном сычике-эльфе, один ли он в самом деле и можно ли его с-с-съес-с-сть, и не проголодался ли он, Голлум. Загадки — вот что пришло ему в голову. Загадывать загадки да изредка отгадывать их — единственная игра, в которую ему приходилось играть давным-давно с другими чудными зверюшками, сидевшими в своих дуплах и норках. С тех пор он потерял всех своих друзей, стал изгнанником, остался один и заполз глубоко-глубоко, в самую тьму под горой.
— Хорошо, — сказал Бильбо, который решил быть покладистым, пока не узнает побольше об этом жутком создании — одно ли оно, злое ли и дружит ли с крысами. — Сперва ты, — добавил он, потому что не успел ничего придумать.
И Голлум прошипел:
— Не увидать её корней, верш-ш-шина выш-ш-ше тополей. Вс-с-сё вверх и вверх она идёт, но не рас-с-стёт.
— Ну, это легко, — ухнул Бильбо. — Наверное, гора.
— Иш-ш-шь как прос-с-сто догадалс-с-ся! Пус-с-сть у нас-с-с будет с-с-состязание! Ес-с-сли моя прелес-с-сть с-с-спрос-с-сит, а он не отгадает, моя прелес-с-сть его съес-с-ст. Ес-с-сли он с-с-спросит нас-с-с, а мы не догадаем-с-с-ся, мы с-с-сделаем то, что он прос-с-сит, хорош-ш-шо? Мы покаж-ж-жем ему дорогу, моя прелес-с-сть.
— Согласен, — сказал Бильбо, не смея отказаться и отчаянно пытаясь придумать загадку, которая бы спасла его от съедения: — На красных холмах тридцать белых мышей друг другу навстречу помчатся скорей. Ряды их сойдутся, потом разойдутся — и смирными станут до новых затей.
Вот всё, что он сумел из себя выжать, — слово «съесть» мешало ему думать. Загадка была старая, и Голлум, конечно, знал ответ не хуже нас с вами.
— С-с-старье! — проскрежетал он, взмахнув голыми длинными лапами-крыльями. — З-з-зубы! З-з-зубы, моя прелес-с-сть! У нас-с-с их нет, но ес-с-сть у ж-ж-животных! У с-с-сладких крыс-с-сок, моя прелес-с-сть!
Затем он задал вторую загадку:
— Без-з-з голос-с-са кричит, без-з-з з-з-зубов кус-с-сает, без-з-з крыльев летит, без-з-з горла з-з-завывает.
— Минутку! — вскричал Бильбо, в чьей голове по-прежнему звучало «съесть». К счастью, нечто подобное он когда-то слыхал и теперь напряг свою память и ответил: — Ветер, разумеется, ветер!
Он был так доволен собой, что следующую загадку сочинил сам, вспомнив рассказы сплюшек из Серебристой мглы. «Пускай помучается, мерзкое создание», — подумал он и проухал:
— Огромный глаз сияет в небесной синеве, а маленький глазок сидит в густой траве. Большой глядит — и рад: "Внизу мой младший брат!"
— С-с-с, — просвистел Голлум. Он так давно жил под землей, что забыл про такие вещи.
Но когда Бильбо уже начал надеяться, что гадкое существо проиграло, Голлум вызвал в памяти те далекие времена, когда он жил с бабушкой в дупле на дереве у берега реки.
— С-с-с, моя прелес-с-сть, — проскрежетал он, — одуванчик, вот какой с-с-смысл.
Но такие будничные заурядные надземные загадки ему надоели. К тому же они напомнили ему о тех мгновениях, когда он был не такой одинокий, не такой противный, не скрывался, не таился. И у него испортилось настроение. И ещё он проголодался. Поэтому на сей раз он загадал загадку покаверзнее:
— Её не видать и в руки не вз-з-зять. Царит над вс-с-сем, не пахнет ничем. Вс-с-стаёт во вес-с-сь рос-с-ст на небе меж-ж-ж з-з-звёзд. Вс-с-сё начинает и вс-с-сё кончает.
На несчастье Голлума, Бильбо когда-то слыхал что-то вроде этого, и, во всяком случае, отгадка окружала его со всех сторон.
— Темнота! — поспешно ухнул он, не задумавшись ни на мгновение. — Без когтей, беззащитно дупло, кусок солнышка спрятан в него, — добавил он просто так, чтобы оттянуть время, пока не придумает что-то поистине неразрешимое. Он считал загадку достаточно затасканной и постарался выразить её хотя бы новыми словами.
Но для Голлума она неожиданно оказалась трудной. Голлум свистел и щёлкал клювом, сердито щурился, но никак не мог догадаться.
Бильбо уже начал терять терпение.
— Ну, так что же? — сказал он. — По звукам, которые ты издаёшь, можно подумать, что ответ — "сердитая сипуха".
— Порас-с-скинуть моз-з-згами, пус-с-скай дас-с-ст нам время порас-с-скинуть, моя прелес-с-сть.
— Ну? — повторил Бильбо, сочтя, что дал достаточное время "порас-с-скинуть". — Говори отгадку.
