Букет незабудок - Мокашь Лили (мир книг txt, fb2) 📗
Первый же сайт потратил на мою историю примерно с полстраницы. И текст заставил меня ухмыльнуться из-за довольно грубой подачи. Журналист писал, что якобы полицейский Константин Черный позвонил дочери и попросил забрать ключи от дома на подъезде к школе, чтобы не распугать появлением патрульной машины подростков на парковке. Вот только неосторожная дочь, недавно приехавшая в Ксертонь и совершенно не понимающая местного порядка вещей, настолько торопилась вернуться на танцы, что решила срезать путь через лес. Там ее – то есть меня – повстречал один из жителей местной фауны, и эта встреча не прошла для неблагоразумной жительницы мегаполиса бесследно. Бывшая московская жительница Ася Черная была доставлена в скором времени в больницу благодаря внимательному однокласснику Станиславу Смирнову – юноше из семьи потомков основателей города, прекрасно осведомленному об опасностях дикой природы. Он очень своевременно заметил, как девушка направилась в лес. Стас предстал в статье настоящим героем на страже легкомысленных приезжих. Смирнов отпугнул напавшего зверя, прежде чем случилось непоправимое, потому Черной удалось отделаться серьезным ушибом и парой царапин.
Когда я стала «московской жительницей» – осталось загадкой, однако тон статьи сочился осуждением. Журналист показал меня представительницей некоего недалекого класса, не приспособленного к жизни вне городских благ. Было странно читать подобную статью. Разве журналистика не должна строиться на подкрепленных фактах, проверке? Если бы человек меньше заботился об очевидной личной неприязни ко мне и сконцентрировался бы на сборе существующей информации, то очень скоро заметил бы, что росла я никак не в Москве, а в Ростове. Впрочем, должно быть, у автора статьи были свои интересы и желания, которые едва ли совпадали со стремлением рассказывать людям правду. Не могла его осуждать. Все же, если бы журналист выполнил работу как положено, у него бы возникло много вопросов. Даже в короткой статье я легко угадывала несоответствия в рассказах очевидцев.
К примеру, мой отец вовсе не работал в Хеллоуин. Лишь недавно я узнала, что Костя редко брал смены во второй половине дня и обязательно заботился о том, чтобы выходные выпадали на полнолуние и весь следующий день. Так, тридцать первого числа отец в очередной раз солгал о срочном вызове на службу и постарался убраться подальше в лес для охоты. В полнолуние оборотень был сильнее всего, а потому Костя не упускал шанса и выслеживал в наших краях дичь поопаснее, поизощреннее. В реальности отец и правда был недалеко от школы. Стоило Косте почувствовать запах крови, он рванул в сторону лесной опушки, где Ник обманом пытался меня обратить по наставлению своей матери, упустив из виду одну деталь: наследственность. Лишь теперь, задним числом, я понимала, что не так было в наших отношениях и почему, стоило Каримову ко мне едва прикоснуться или заглянуть в глаза, как мысли подменялись одна на другую. Тяга, которую я воспринимала за желания сердца, на деле оказалась жалкой манипуляцией голубоглазого вампира.
Галина в тот день так и не смогла вкусить сладкий плод мести, расплатившись жизнью. Подробностей я не знала, а отец не стремился их выдавать, радуясь, что после его появления на поляне дочь скоро отключилась и не увидела происходящего. Нику же удалось уйти. По крайней мере, меня в этом по очереди заверили доктор Смирнов, Костя и Стас. Самое странное, что новость о Галине отдавалась во мне сожалением с легкой долей грусти из-за истории ее жизни и того, чем она стала. Никто не в силах был помочь одинокой и безумной женщине вроде нее. Я не хотела, чтобы груз ответственности за ее смерть лег на мои плечи, но именно этим события и обернулись: не окажись я на поляне, отец не попытался бы спасти меня от Ника, а Галина – сына от оборотня. Судьба свела двух природных врагов в схватке, и лишь один вышел из нее победителем. Я часто думала, можно ли было помочь Галине измениться, но понимала – путь назад растворился вместе с остатками души вампирши задолго до нашей встречи.
С Ником все обстояло иначе. Я ненавидела Никиту за фарс, что развернул мою жизнь на сто восемьдесят градусов. За обман и принуждение, за то, что он сделал меня неспособной отделить искренние желания и порывы от ложных. Его мать не манипулировала мной. Он мог отказаться, не впутывать меня в грязную историю с местью, но Каримов сделал свой выбор. Лишь теперь я знаю, как отличить чужое наваждение от внутреннего голоса, но воспоминания – с ними уже ничего не сделать. Разноцветные снимки обернулись серым пеплом.
Кровь оборотня текла по моим жилам с рождения и приняла вампирский яд за токсин, от которого организм поспешно попытался избавиться, подключая все ресурсы. Только это меня и уберегло от жизни слабокровки в бесконечной жажде и скитаниях. Я видела, как сложнее с каждым днем становилось Нику. Видела безумие внутри Галины.
Не было никакой любви. Только фарс и неутолимое желание отомстить. Забавно, как один человек может интерпретировать действия другого, чтобы переложить ответственность на кого-то еще. Первые дни в больнице я с настороженностью относилась не только к доктору Смирнову, но и к отцу. Всему виной стал рассказ Галины. Невозможна была сама идея оказаться на стороне плохих парней. Стороне, которую и выбрать-то нельзя, а лишь прожить до конца по праву крови. Костя – мой отец. Ничто не способно изменить этот факт. Только мое отношение.
Папе не удалось избежать откровенного разговора о делах минувших дней. Отвечать за принятые доктором решения он не рискнул, однако искренне обрисовал личные мотивы, охотно отвечая на мои новые вопросы. Так, я узнала, что на ситуацию с Галиной можно посмотреть с разных точек зрения, и каждая из них отражала лишь часть общей картины. Вот только сложив все изображения воедино, я не получила целое полотно, как ни старалась. Чего-то в рассказе все равно не хватало, заставляя мое чувство вины внутри распускаться все пышнее и ярче.
Если рассказ Галины об обращении пропах тленом со стойким налетом одиночества, то Костино видение сквозило надеждой и предвкушением светлого будущего. Помню, как на третий день отец явился в палату с тяжелым пластиковым пакетом, полным разнообразной азиатской кухни. Здесь была и вок-лапша с креветками и овощами в устричном соусе, нежные паровые булочки бао и даже небольшая упаковка с роллами. Расставив контейнеры поверх больничного одеяла, мы принялись есть. Я застала Костю врасплох вопросом о Галине, когда после долгих мучений отцу наконец удалось подцепить лапшу палочками.
– Ася, она была плоха. Очень. – Костя задумчиво перебирал палочками лапшу, избегая посмотреть мне в глаза. – Доктор – странный человек. Иногда он думает, что действует во благо, не предусматривая все варианты. Роды были тяжелыми, и Галина умирала.
Отец периодически останавливался, то ли пытаясь подобрать слова, то ли давая мне возможность высказаться. Но в голове у меня было пусто, как и в желудке, несмотря на почти опустевшую одноразовую упаковку из-под роллов.
– Ты плохо знаешь Владимира, – продолжил Костя. – Дети для него – больное. Вон сам сколько под крылом приютил, а ведь ни один доктору Смирнову даже отдаленно не кровный. Он слишком хорошо понимал, через что им придется пройти. Думал, что сможет помочь, и, насколько можно судить со стороны, в итоге ребята воспитаны неплохо. Во всяком случае, проблем с их сущностью у меня никогда не было. Живут себе и живут. Мало чем отличаются от людей, в социум кое-как вливаются. Во всяком случае, у Стаса даже появилась подружка из людей. Хотя, возможно, я ошибаюсь.
– Не ошибаешься. Он встречается с Ростовой.
Костя зачерпнул лапши и с усилием затянул в рот новую порцию, после чего принялся с задумчивым видом жевать.
– Погоди, – начал он, проглотив. – Фамилия знакомая. Одна из твоих подружек, что ли? Светленькая или темненькая?
– Со скверным характером, – холодно отозвалась я.
Костя с интересом посмотрел на меня, приподняв брови.
– Он тебе самой нравится, что ли? – Губы Кости едва сдерживали улыбку.
