Песня смерти (СИ) - Громов Денис (книги бесплатно без регистрации полные txt, fb2) 📗
— Туда! — Поводив носом указал рукой оборотень.
— С чего взял? — Поинтересовался я, отметив, что лес вокруг стоит абсолютно одинаковый и ничем одна его сторона от другой не отличается.
— Гарью тянет. — Мрачно резюмировал Филька. — А еще мясом паленым. Человеческим.
Враги сожгли родимую хату
Вот, сука! Опять неприятности впереди. А я, как всегда, к ним не готов. Из оружия только шашка, отобранная у бандитов Федьки Умойрыло и монетка. Ну не серьезно же! Дайте мне немного времени! Эй, там, наверху! Кто пишет историю мой жизни, я к тебе обращаюсь: дай мне время на раскачку! Мне тело в порядок надо приводить. Магию изучать. А не вот это вот всё.
Не слышит. Блин, забыл, может и нет в этом мире того бога, к которому я взываю. Тут же сплошь язычники! Тьфу, ты.
Лес, в котором мы появились вскоре кончился. Перед нами открылся вид на бескрайние поля и перелески. Все сплошь чем-то засажено. Некстати подумалось, что было бы неплохо и мне кому-нибудь засадить. Отогнал эту мысль прочь.
Вдалеке, почти на грани видимости, показались черные дымы, поднимающиеся от горящих строений. Пожар стоял знатный. Кто это? Что это? Не понятно.
Сердце почему-то защемило от неприятного предчувствия. А ну как это мой дом горит? В смысле, Беляева. Там же люди могут быть. А им помощь нужна!
Сначала прибавил шагу. Хоть сил почти и не оставалось, перешел на бег трусцой. Филька посадил себе на загривок Гыню и побежал рядом (зрелище было конечно еще то).
Примерно с четверть часа понадобилось на то, чтобы добраться до места, откуда поднимались в небо дымы. Горела большая усадьба. Точнее, догорала. Толпа народа. Крестьянские мужики, перемазанные в саже, голосящие женщины, дети, с перепуганными лицами.
Наше появление заметили. Толпа расступилась, давай проход к пожарищу. Судя по лицам, со следами узнавания, я для них личность известная. Если это усадьба Беляевых, то Медведар исключительно угадал с местом нашего приземления.
Прошли середину толпы, состоящую примерно из пятидесяти крестьян. Со всех сторон послышались шепотки. Сначала тихие, потом чуть громче:
— Кажись, бельчонок. Сам.
— Глядите, непутевый явился.
— Ой, что теперь с нами будет? По миру пойдем!
Нас встретил тип старшего возраста, одет по крестьянски, борода здоровая, лопатой. Оказалось, это местный староста. Он нам и разъяснил ситуацию. Мол, прости, барин, не доглядели. Налетели люди лихие, поместных людей побили, дом сожгли. Матушку вашу, вместе с бабушкой, в доме заперли. Там заживо и сгорели.
Это что ж за страна такая? Что можно запросто средь бела дня наехать толпой и такой ужас натворить? Куда власть смотрит? Ладно, дом спалили, женщин-то, женщин нахрена убивать? Кулаки сами собой сжались до белого каления.
— И что, защитить их некому было? — Возопил я на старосту, как будто это он был виноват в гибели людей. На самом-то деле я понимал, что виноват исключительно я один. Ставлю все, что у меня есть — это дело рук Василия Троекурова. Больше некому. Я опозорил его. А позор смывается кровью. И еще большим позором.
— Да у нас-то и защищать некому было. Один старый ветеран-калека, что истопником в судьбе работал. Да и того походя зарубили. Матушка ваша магией почти не владела. Бабушка вот, Прасковья Федоровна, та хоть и боевая была, да все одно против молодых воев не устояла.
Даже не знаю, как к этому относится. С одной стороны, чужие люди. Хоть и жалко их. А с другой, эта падла на мою семью покусилась! Я же теперь не успокоюсь, пока кишки ему не выпущу.
Пока я стоял и глядя на пепелище придумывал, как буду мстить Троекурову, меня огорошили еще одной новостью.
— Барин, ты это, понятное дело, про сестер своих боишься спрашивать, но и про них тебе правду знать надо: похитили их.
Аху*ть! У меня еще и сестры есть. И их похитили! И что мне делать? Бросаться в погоню? А куда? А как их отбивать? Мысли в голове зароились как сотни рассерженных пчел, а потом разом все прояснилось: появилась цель и она во что бы то ни стало должна быть достигнута!
— Значит так, — решительным голосом начал раздавать приказания я. — Остатки пожара затушить! Пепелище разобрать. Если там остались тела, аккуратно вытащить и захоронить. Как вернусь, будем решать, что делать дальше.
— Откуда вернешься, барин? — У старосты челюсть отвисла, как и у половины присутствующих здесь крестьян.
— Сестер надо спасать! Я знаю, кто за этим стоит. А значит, ниточка есть. Троекуров у меня за все поплатится!
— Троекуров? Ты что, барин! Это же княжеский род. Куда тебе супротиву их?
— То есть ты предлагаешь сестер моих им оставить? — От моего голоса и взгляда крестьяне пару шагов назад сделали. — Ты знаешь, что с ними сделать могут?
Я постоял немного. Приходя в себя от нахлынувшей ярости. А потом продолжил, обращаясь к старосте:
— Мне нужны лошади. Верховые. Есть тут такие?
— Ну дык, это, конюшня цела осталась. — Пораженный моей решительностью промямлил староста.
— Филька, сходи посмотри, подбери лошадей. — Распорядился я. Оборотень взял за химок одного из крестьян и пошел искать конюшню. Я посмотрел на сиротливо стоящую Гыню. Девчонку нужно куда-то пристроить. С собой ее брать опасно. Оставлять тоже, мало ли что она со своим даром натворить может. Но вариантов, похоже, нет. — И это, есть куда девчонку пристроить?
— Эту? А кто она будет?
— Какая разница? Беречь как зеницу ока! Понятно?
— Понятно, барин. Найдется куда пристроить. Себе пока и оставлю.
— Только это, она не совсем обычная. Горыня, в общем. — У старосты округлились глаза и он чуть было не закрестился. Хотя, не знаю, у них, наверное, нет такого обычая.
— Чур меня, чур! Такое имя просто так не дают!
— Барин, ты ее к бабке Маланье отвези. Она знахарка и травница. Не должна испугаться. — Посоветовала одна женщина из толпы. — Живет у нас, на окраине Беляево.
Знать бы еще, где это Беляево. Но все выяснилось быстро. Оказывается, что то что сгорело, это помещичья усадьба. С двором, пристройками, амбарами и прочим. А чуть в стороне, километрах в двух, село Беляево, как раз таки наша вотчина.
Быстро собрались, оседлали лошадей, спасибо Филька помог, взяли немного еды в дорогу и помчались выручать сестер.
По пути завезли Гыню к бабке. Та приняла девочку ласково. А вот сама Гыня расставаться не хотела. Но мы ее убедили, что скоро вернемся. И сладостей привезем разных. На том и расстались.
Скакали до поздней ночи. Даже ели в седлах. Когда сделали привал, я замертво упал со своей кобылы. Жопа была меня такая, как будто ее целый день армейскими ремнями пороли. А ноги не гнулись от слова совсем. Я даже есть не стал. Отрубился почти там же, где сверзился с лошади.
С рассветом меня разбудил Филька. Еле добудился. Я не выспался от слова совсем. Хотя и и времени прошло достаточно и спал я на достаточно удобном лежаке из хвойных веток, накрытых конской попоной. Вонь от попоны стояла жуткая, но я так устал, что совершенно ее не заметил.
Как выяснилось, Филька озаботился не только моим переносом на более удобное место, но и на скорую руку обустроил лагерь. Накормил и расседлал лошадей. Привел их в порядок. Я искренне его за это поблагодарил. Он в свою очередь пребывал в ступоре целых несколько минут, так как за свою жизнь не слышал ни от одного дворянина ни слова благодарности.
Тут же, за быстрым завтраком обсудили маршрут. Сначала, естественно, заедем в Рязань. Может быть удастся что-то узнать. Если следов не найдем, то сразу же двинемся искать вотчину Троекуровых. А там на месте уже будем решать, что делать.
Только вот возникла еще одна проблема: я не мог продолжить скачку. Боль в ногах и натертой жопе стояла такая, что хоть волком вой. Для начала было решено немного пройтись, чтобы разогреть мышцы. Понимая, что времени и так в обрез, я отдавал себе отчет, что еще день такой скачки и я вообще передвигаться не смогу.
Видя мое состояние, Филька решил мне помочь: метнулся куда-то в лес и вскоре принес мне размятый в руках гриб.
