Повелитель книг - Одом Мэл (читаем книги txt) 📗
Однако снаряды иногда выгорали слишком быстро, а использовать их было опасно — огонь повреждал катапульты, и они начинали промахиваться, часто попадая в стоявших рядом соратников. Часто воины, грузившие и поджигавшие снаряды, вымокали в горючей смеси и тоже вспыхивали.
Когда Джаг встал на ноги, Рейшо был уже на полпути к своей цели. Двеллер поспешил за своим другом, пригибаясь так сильно, что иногда задевал костяшками пальцев палубу корабля.
Старый маг продолжал смотреть на город, приткнувшийся в щелях скалистого берега, а трое гоблинов исподлобья поглядывали на него.
Рейшо спустился в проем, из которого появился волшебник. Джаг последовал за ним, с привычной легкостью нащупывая ногами ведущий вниз трап. После стольких дней в море, когда ему приходилось ползать в чреве «Ветрогона», он находил дорогу почти инстинктивно.
Большинство грузовых кораблей имело сходную планировку: количество вариантов удобного расположения всех помещений было ограничено.
Гоблинская шхуна не была исключением. Груз перевозили в основном в трюмах на нижней палубе, но не гнушались забивать им и все другие свободные места. Помещения для членов экипажа располагались на средней палубе: каюты офицеров и пассажиров, если таковые имелись, находились на корме, кубрики матросов и прислуги — ближе к носовой части. Зная это, матрос, не выпуская саблю из рук, уверенно направился в сторону кормы.
Двеллер пугливо двинулся за своим рослым другом. В правильности его решения он не сомневался: волшебник наверняка занимал каюту именно там, хотя Джаг и не представлял, как он мог терпеть вонь, от которой нигде нельзя было спастись на корабле гоблинов.
Может, у него есть для этого заклятие, рассудил двеллер. Он открыл рот, чтобы вдыхать через него, но помогло это мало. Босые ноги Джага оставляли следы на слое грязи, покрывавшем палубу, и он почувствовал, насколько сильно благодарен капитану Аттикусу за неустанную заботу о поддержании порядка на «Ветрогоне».
Ни разу, какой бы груз корабль ни вез, двеллер не мог припомнить, чтобы палубы «Ветрогона» напоминали ту, по которой он сейчас шагал. Он боялся, что ему никогда не удастся дочиста отмыть ноги…
Рейшо остановился у закрытой двери. Две других он уже попробовал, и они открылись сразу. Он снова достал отмычку и потянулся к замку.
— Осторожнее, — сказал Джаг, стараясь, чтобы у него не стучали зубы. — Не исключено, что здесь не обыкновенный замок. Волшебник мог наложить на дверь охранное заклятие. Архимаг Кулкинни в «Злобном хозяине „Погибели Сердец“» часто заколдовывал дверь, чтобы она говорила ему, когда кто-то… Замок щелкнул и открылся. Молодой матрос замер.
На мгновение двеллер испугался, что заклятие ударило по его другу и пригвоздило его к палубе. Он не знал, что ему делать. Оттащить друга в безопасное место Джаг не мог, но не мог его и бросить.
Потом Рейшо пошевелился и свободной рукой толкнул дверь. Саблю он по-прежнему держал перед собой, чтобы отбить любую возможную атаку.
Ведомый врожденным любопытством, погубившим стольких двеллеров, Джаг высунулся из-за спины молодого матроса. Заглядывать в незнакомые места, особенно если этого делать не полагалось, для его сородичей было так же притягательно, как валерьянка для кошки. Небольшую комнатку освещал теплый желтый свет. Напротив двери под встроенными полками была продавленная лежанка. Справа висела одежда, в основном простая, свидетельствующая о неприхотливости своего владельца. Поперек небольшого стула лежал сильно поношенный кожаный дорожный плащ.
Слева стоял письменный стол с чернильницей, в узкой выемке лежала связка гусиных перьев.
Книг нигде не было видно, но Джаг уже глубоко заинтересовался. Где были чернила и перья, там недалеко и до книг. Позабыв обо всем от возбуждения и интереса, он собрался было шагнуть в каюту.
Матрос остановил его, положив руку на плечо. — Погоди, книгочей, — скомандовал он хриплым шепотом. — Ты еще пока не знаешь, что там в этой комнате, а сам позабыл про собственное предупреждение.
Пристыженный двеллер подавил кипевшее в нем возбуждение и замер у входа. Он с тоской уставился на стол, гадая, какие секреты скрываются в его ящиках. Но комната мага и в самом деле была небезопасным местом.
Рейшо осторожно переступил через порог и зашел внутрь. Он, казалось, был почти удивлен тем, что на него никто не набросился.
— Не думал, что будет так легко, — сказал он.
Как бы ты нас не сглазил, подумал Джаг, но отступать не стал.
— У нас мало времени. Молодой матрос кивнул.
— Чем дальше, тем меньше мне это нравится.
— Вон стол.
— Книги я тут никакой не вижу.
— Скорее всего, она в одном из ящиков. Волшебник не стал бы оставлять книгу снаружи, здесь с ней всякое может случиться.
Рейшо нахмурился.
— Так ее и в столе оставлять не стоит — не так уж трудно ее оттуда стащить.
— Гоблинам она ни к чему. Что бы они с ней стали делать?
— Продали бы. — Если матроса ничто не отвлекало, его мысли неизбежно возвращались к выгоде.
— Рискуя при этом вызвать гнев волшебника?
— А мы с тобой чем, интересно знать, занимаемся?
Двеллер решил, что напоминание было не совсем удачное, хоть и своевременное. Он посмотрел на стол.
— Давай я попробую открыть ящики. Я осторожно. Рейшо заколебался.
— Ты можешь сторожить у двери, — предложил Джаг.
— Да, так, пожалуй, лучше, — согласился тот. — Я хоть не забуду следить за гоблинами.
Двеллер на это замечание не обратил внимания. Подавив страх, он подошел к столу, сосредоточившись на том, что гоблины и их союзники представляли собой зло. Ни одна книга не должна была оставаться в руках этих существ.
Он провел пальцами по столу, ловко ощупывая каждую точку поверхности в поисках ловушек. Все маги были хитроумны и ловки, причем чем более злыми, тем хитрее и ловчее. Обнаружить ничего не удалось. Тогда Джаг молниеносным движением схватил со стола чернильницу и перья. Письменных принадлежностей на материке вечно не хватало.
Убрав позаимствованные у мага предметы в пенал на поясе, двеллер протянул руку к среднему ящику стола. Хотя ящик и застрял — его вставили как-то криво, — он все же сумел его выдвинуть.
Внутри была книга.
От ее вида у Джага перехватило дух. Книга была удивительно красивая и довольно тонкая. Лежала она на голубом платке и была переплетена в красно-коричневую ткань, а на обложке красовалась надпись на языке, которого двеллер не только не знал, но и не мог даже опознать — это было странно, потому что он хорошо знал несколько языков и умел узнавать множество остальных. В нижнем правом углу переплета красовалась черная литография с изображением небольшого домика на холме.
С минуту Джаг изучал книгу, все еще побаиваясь возможного колдовства. Если это была личная книга заклинаний волшебника — а он в этом сомневался, потому что большинство магических книг были невидимы обычному глазу или прятались в карманах иных измерений, пока волшебники их не призывали, — то, судя по ее размеру, заклинаний в ней было немного.
Наверное, сборник эссе или какой-нибудь трактат, сказал сам себе двеллер. Библиотекари в Хранилище, все еще трудившиеся над сортировкой книг, уцелевших после того, как лорд Харрион пришел к власти над гоблинами, часто начинали оценку книги на основании ее объема, если ни язык, ни иллюстрации помочь ничем не могли.
Но в сборниках эссе и трактатах тоже могло быть много чего полезного. Ученые, обладающие даром слова, могли изложить свои постулаты в немногих удачно подобранных словах.
И еще история, напомнил себе Джаг. Обычно исторические тома были большими и толстыми; бумажные книги представляли собой целую кипу бумаги, а, например, ракушечные книги акульего народа Вувельшел перевозили в тачках — такими неподъемными они были. Но иногда и в тонкой книге могли оказаться детальное описание роли какого-нибудь правителя или торговые записи за один год, которые помогали лучше понять культуру того или иного народа. Он любил историю, потому что писатели зачастую создавали удивительно яркие и живые картины потерянных земель и стран и людей, подобных каким уже не увидеть.
