Вечный колокол - Денисова Ольга (электронные книги бесплатно TXT) 📗
— Возьми огниво. Если заблудишься в лесу — разведи костер.
— Не надо мне твоего огнива! — прошипел он, запихивая руки в рукава шубы, — ничего не надо! Ну и заблужусь! И замерзну!
— Надень шапку.
— Отстань от меня! Не хочу никаких шапок! Ничего не хочу! — Мишу трясло. Млад чувствовал, какие силы разрывают мальчика изнутри: он успокоится. Побегает по лесу, промерзнет и успокоится ненадолго. Так и должно быть, пока все идет так, как и должно идти. Огниво лежало в кармане шубы, а шапку Млад нахлобучил Мише на голову у самого порога. Тот сорвал ее, но не отбросил, а забрал с собой, тиская в руке.
— Пойти за ним? — тихо спросил Добробой, подойдя к Младу сзади.
Млад покачал головой.
— Ты б в ректорат сходил, Млад Мстиславич, — назидательно сказал Ширяй, как всегда поднимая голову от книги, — пока он по лесу бродит, ты как раз успеешь.
Вот сопля!
— Схожу, — проворчал Млад, и хотел добавить, что это не Ширяево дело, но подумал и промолчал.
— Млад Мстиславич, а правда, что ты сегодня в Городище грамоту про убийство князя Бориса не подписал? — спросил Добробой.
— Правда.
— А почему? Разве не татары князя убили? — поднял голову Ширяй. Млад всегда поражался его способности одновременно читать и слушать, о чем говорят вокруг.
— Я не знаю. Поэтому и не подписал, — Млад сжал губы, — а вы откуда знаете про татар?
— Так весь университет говорит. Некоторые даже в Городище ездили, чтоб все самим узнать. А я, например, так и знал, что это татары. Мне и гадания никакого не надо было.
— Ну-ну, — усмехнулся Млад, — и откуда, интересно, ты это знал?
— Да понятно же все! Кто еще нас так ненавидит?
— Не нас, а князя Бориса, — поправил Млад.
— А какая разница? Раз князя Бориса ненавидит, значит и нас тоже! — Ширяй посмотрел на Млада снисходительно.
— Нет, парень. Бояре тоже ненавидели князя Бориса, но к нам, наверное, ничего подобного они не испытывают. И мне кажется, догадки про татар ты повторяешь с чужого голоса.
— Ничего и не с чужого! А если у меня есть единомышленники, это еще не значит, что я говорю с чужого голоса.
— Единомышленники — это хорошо, — Млад натянул валенки, — только предположение твоих единомышленников нарушает первейшее правовое утверждение, которое незыблемо для Новгорода: не пойман — не вор.
— А… а гадание? Разве гадание сорока волхвов — это не доказательство?
— Тридцати девяти, — Млад подмигнул Ширяю, надевая треух.
— Так ты что, за татар, что ли? — умное лицо Ширяя вытянулось от детской обиды.
— Я — не за татар, я не против татар. Это разные вещи. И даже если бы я был против них, это ничего бы не изменило: Правда не завит от того, за кого ты и против кого.
— Ой, Млад Мстиславич! — Добробой приоткрыл рот, — как ты это здорово сказал!
— Ага, — кивнул Млад, — пойду. Потом поговорим.
В ректорате еловыми дровами трещала печь, ректор с деканом естественного факультета сидели перед открытой дверцей на низких скамеечках и пили вино из серебряных кубков.
— Явился? — ректор кивнул на третью скамеечку возле печки, — садись.
Млад стащил с головы треух и расстегнул полушубок, продолжая топтаться у двери.
— Ну что застыл? Часа полтора тебя ждем, — обернулся к нему декан, — вино на столе, наливай.
Млад пожал плечами и повесил полушубок на крючок за дверью. Вина так вина… Он плеснул в кубок густой настойки и сел рядом со столпами университетской мысли.
— Я знал, что ты чудак, Млад Мстиславич, — начал декан, — и я прощал тебе любые чудачества за твой ум, и за твой опыт, и за любовь к тебе студентов…
Млад опустил голову.
— Ты хотя бы понимаешь, кому дорогу перешел? — вслед за деканом, подхватил ректор, — ты представляешь себе, что ты сегодня сделал?
— Я не понимаю. И не хочу понимать.
— Это, конечно, замечательно, — ректор посмотрел на него многозначительно, — можешь рассказать нам сказку о том, что городские власти не смеют совать нос в дела волхвов. Да, волхву Белояру нечего опасаться. Но профессора университета, даже если он волхв, достанут, и еще как! Ты с княжьей галереи не ушел, когда здесь были люди Свиблова.
— А… Черноты Свиблова? — решил уточнить Млад. Он ожидал подвоха от Осмолова.
— Черноты, Черноты, — усмехнулся ректор, — впрочем, люди Осмолова были здесь всего на пару минут позже.
— И что они хотели?
— Люди Свиблова выясняли подробности похищения христианского мальчика. Люди Осмолова подозревают в тебе казанского лазутчика. Мне стоило большого труда представить им доказательства твоей невиновности. Университет защищает своих питомцев, и тем более — профессоров. Без моей грамоты никто тебя под стражу не возьмет. Но Млад, чем ты думал, когда это делал?
— Я не думал о боярах. Я думал о Правде.
— И это замечательно тоже… — ректор скривился, — иногда мне кажется, что наивным ты только притворяешься. Ты знаешь, что сейчас, вместо того, чтоб громить гостиный двор и кидать татар под лед Волхова, новгородцы дубасят друг друга? Завтра, конечно, соберут вече, но это будет завтра! Если, конечно, соберется одно вече, а не два и не три! А сегодня ватаги с трех концов пойдут вместо татарского посольства громить боярские терема! Татарам, конечно, тоже достанется, но для Новгорода одной искры хватит, дай только боярам хвост прищемить! Вместо единодушия — раскол и распри. Ты этого добивался?
— Складывается впечатление, что результат гадания заранее был известен всем, кроме меня, — пробормотал Млад.
— Да нет же, Млад, — декан положил руку ему на плечо, — гаданием хотели сплотить новгородцев, объединить против общего врага, кем бы он ни оказался. Подозревали болгар, подозревали литовское посольство и посольство ливонского ордена, и поляков подозревали. На татар думали меньше всего! Мы едва успели спрятать наших студентов из Казани!
— Я надеюсь, вы спрятали их надежно… — проворчал Млад.
— Да, они в профессорской слободе, в тереме выпускников. Об этом никто не знает, кроме трех-четырех профессоров и деканов их факультетов. Не беспокойся за них, лучше подумай о себе. Никто не мог предсказать результатов сегодняшнего гадания, никто не ждал такого исхода и таких беспорядков, иначе… иначе это сделали бы не так открыто, понимаешь? Но благодаря тебе к беспорядкам добавился раскол!
— Знаете что? — Млад приподнялся, — Мне совершенно все равно, чего хотели добиться бояре и кого они хотели объединить! Я — волхв, я отвечаю за то, что говорю людям, не перед боярами! Так мы дойдем до того, что и волхвы станут изрекать боярскую волю вместо Правды!
— Млад, не горячись, — вздохнул ректор, — ты, конечно, прав. Но иногда интересы государства требуют поступиться некоторыми максимами.
— Да вы что… Слышал бы вас Белояр… — пробормотал Млад, — это… этого делать нельзя! Боги…
— Млад, родные боги желают Руси добра и процветания. Неужели они не поймут лжи во спасение?
— Вы хотите от меня чего-то определенного?
— Да. Завтра на вече ты подпишешь грамоту и сообщишь новгородцам, что ошибался.
Млад встал. Он хотел сделать это с достоинством, но расплескал вино на рубаху — получилось, скорей, смешно.
— Я не сделаю этого, даже если меня попросит об этом Белояр. Я не сделаю этого даже… Вы не смеете требовать этого от меня. Никто не смеет.
— Млад, университет зависит от милостей людей с тугой мошной. Мне недвусмысленно дали понять, что их расположения можно лишиться в одночасье. К сожалению, не Белояр дает деньги на обучение студентов.
— Я проживу и без университета. Пока хлебу нужен дождь, я без дела не останусь. А вот проживет ли без меня университет? — Млад стиснул зубы и поставил кубок на стол.
— Нет, ты неправильно нас понял, — ректор поднялся вслед за ним, — мы не угрожаем тебе. Никто не собирается на тебя давить, никто из университета тебя не прогонит. Но пойми и наше положение. Да и свое обдумай хорошенько. Завтра тебя объявят татарским лазутчиком, не только убьют, но смешают с грязью твое имя и имя твоего отца. И университет пострадает ни за что. Если нас лишат денег, многим студентам придется уйти от нас недоучками. От твоего решения зависишь не только ты, пойми это…
