Ключ от Снега - Челяев Сергей (читать книги онлайн бесплатно полностью .TXT) 📗
– Эй, принцесса, с тобой все в порядке?
Эгле не ответила Марту, но ее глаза в одночасье стали какими-то круглыми, выпуклыми, чуть ли не бессмысленными, и она только медленно переводила взгляд с одного мужчины на другого. Неожиданно девушка крепко схватила Яна за руку, и вся подалась к Травнику.
– Он был старый или молодой, этот друид?
– Какой друид? – не понял Травник, тревожно глядя в ее глаза.
– Ткач! – не сказала, а выдохнула Эгле, еще крепче сжав ладонь Коростеля, который от смущения не знал, что и думать.
– Думаю, лет на десять-двенадцать постарше Збыха. – Травник был само недоумение. – А в чем дело, Эгле?
Эгле выпустила ладонь Яна и резко выпрямилась.
– Я должна побыть одна. Подумать кое о чем. Пожалуй, выйду на воздух, немного пройдусь.
Она оправила сарафан, мягко толкнула дверь, вышла на подворье и медленно зашагала к озеру, плавно, как утица на водной глади. А троим озадаченным мужчинам только и оставалось, что провожать ее удивленными взглядами.
ГЛАВА 6
СНЕГИРИНЫЙ БОГ
«Если эта ведьма коснется меня хоть пальцем, я заору», – подумал Снегирь, глядя на седую, как лунь, старуху с крючковатым носом, в черном монашеском одеянии, которая раскладывала свои дьявольские причиндалы на огромной дубовой колоде. Колода служила здесь, по все видимости, и столом, и верстаком для таких ремесел, о которых связанному друиду вовсе не хотелось сейчас думать. Хозяйство старухи было обширным: разнообразные крючки самых вычурных форм, на манер тех, которыми пользуются зубодеры; молотки железные и деревянные; спицы, ножи, маленькая жаровня, кадушка, какие-то порошки, травы и куча других свертков, некоторые из которых, к счастью для Снегиря, укрывались от его взгляда за узкой спиной пыточных дел мастерицы.
Но самым страшным был не жуткий набор изуверских средств и инструментов, и даже не людоедское обличье карги, а то, что ведьма при этом… пела. Голосок ее, старчески дребезжащий и чуть надтреснутый, выводил куплет за куплетом о том, как дева с молодцем только ночь всего и любилась – это слово старуха выводила как-то особенно жалостливо. А наутро улетел ясный сокол на бранное дело, оборонять землю родную от ворогов, да там свою буйну голову и сложил. А дева поплакала немного, поубивалась, да и наложила на себя белы руки, утопилась то есть. Так жалобно и тоненько напевала старушенция, а сама все раскладывала на верстаке пыточные инструменты, любовно протирала их мягкой тряпочкой, щелкала пружинами, проверяла, не испортились ли. При этом она изредка оглядывалась на связанного Снегиря и ласково улыбалась ему беззубой улыбкой, как иногда улыбаются глупые и злые дети, прежде чем оторвать любимой игрушке лапу или хвост. Крепкие веревки туго стягивали плотного Снегиря, и он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой.
Неподвижное тело Книгочея куда-то унесли двое зорзов, Старик и Лекарь. Снегирь был уверен, что зорзы намереваются использовать его для своих дьявольских некромантских ритуалов, но сейчас старался об этом не думать – злость ему, по всей видимости, еще должна была понадобиться.
Нервно следя за старушонкой-людоедкой, Казимир пытался представить себе свою дальнейшую судьбу. Если его не обманула наблюдательность, зорзы были весьма раздосадованы чем-то, связанным с Книгочеем. То, что Патрик даже своей смертью умудрился насолить оборотням, было слабым утешением для Снегиря. Но он поклялся, если только случится чудо, и он как-то сумеет выбраться отсюда, испробовать на зорзах и Птицелове первом все эти дьявольские инструменты, которые старуха уже закончила перебирать и теперь оглядывала, словно бы в сомнении, не зная, с чего начать.
«Ну, ладно, помучат немного, поизмываются, застращают, а дальше-то что?» – отстраненно размышлял Казимир, глядя, как ведьма остановила свой выбор на каком-то маленьком крючке и что-то удовлетворенно бормочет, опустив сухую головенку. О том, что его могут просто убить за ненадобностью, Снегирю и думать не хотелось. С одной стороны, это мог быть самой легкий и простой выход, который, однако, жизнелюбивого Снегиря никак не устраивал; с другой стороны, последние несколько часов Снегирь усиленно предавался единственному занятию, что он мог сейчас делать, связанный по рукам и ногам, – он размышлял. Все его тело чувствовало себя разбитым, и мнительному на этот счет Снегирю стоило немалых трудов отвлечься от мыслей о последствиях ранок, синяков, царапин, которые в сырости этих подвалов непременно должны воспалиться и загноиться. А о дальнейшем впечатлительному, несмотря на всю его внешнюю толстокожесть, друиду и думать не хотелось.
Поэтому он усилием воли отогнал от себя мысли о возможных хворях, которые он обязательно подцепит, что тут поделаешь! – и принялся рассуждать дальше. Спустя некоторое время он пришел к выводу, что вся цепь странных нападений на друидов Птицелова и его людей не случайна и, пожалуй, вполне объяснима. Если бы Казимир знал о том, что случилось с Лисовином и Гвинпином, как зорзы фактически свободно выпустили из своих когтей рыжего бородача, не только не бросившись в погоню, но, фактически, просто перестав охранять друида и куклу, только еще не развязав его собственноручно, он бы еще более уверился в правильности своих выводов. И Казимир чутьем понял: вот оно! После этого он стал мысленно собирать воедино разрозненные кусочки картины намерений зорзов и понял, что его ждет. Если только он уже не прошел испытание, пока был без чувств! В любом случае, ничего хорошего для него уже не предвиделось – в войне появились первые убитые, и скоро их должно было стать еще больше. Так думал Снегирь, сжав зубы и не сводя глаз со старухи, которая стала тихонечко, мелкими шажками, словно пританцовывая, подступать к нему.
«Да она просто безумная!» – запоздало понял Снегирь и… заорал. Заорал что было сил, да так, что даже безумная старуха попятилась, озадаченно глядя на связанного друида и быстро поворачивая голову сбоку набок, как это делают встретившиеся с чем-нибудь необычным маленькие и злобные собачонки.
В стене с тихим скрипом приоткрылась низенькая железная дверь, и через нее, согнувшись, скользнула темная фигура. Тонкая рука, бледность кожи которой не ускользнула от лежащего Снегиря, откинула просторный капюшон, и друид увидел острый, словно вырезанный из камня, профиль Колдуна.
«Час от часу не легче!» – промелькнуло в голове друида, который и сам слегка оглох от собственного крика. «И почему только, как колдун или еще какая-нибудь мерзость, так обязательно темный плащ и дурацкий капюшон на башке?» – с досадой чертыхнулся друид, словно ему сейчас не о чем другом было думать. Колдун остро глянул глубоко посаженными, словно провалившимися в ямы, глазами, цвет которых в полутьме разобрать было невозможно, протянул руку и взял у старухи облюбованный ею крючок.
– Ты торопишься, Клотильда, – хрипло и чуть картавя, сказал Колдун и кратким жестом остановил протестующее восклицание ведьмы. – Ты всегда немного торопишься. Я же тебе всегда говорил: жилы тянуть – не время валандать, для этого нужно обязательно предварительно немного поработать. Причем – головой. Ты поняла?
Зорз говорил с людоедкой, как с маленьким слабоумным ребенком, – медленно, отчетливо проговаривая каждое слово. Старуха усмехнулась ртом, в котором было от силы четыре, но зато огромных зуба, словно старая дряхлая волчица ощерилась, и мелко-мелко закивала седенькой птичьей головкой. Колдун успокаивающе погладил ее по сивым волосам, отчего Снегиря даже передернуло – он всегда побаивался старых женщин, и, как сейчас выяснялось, не без причины.
– Сначала нужно пленника порасспросить хорошенько, о житье-бытье, правильно?
Старушка снова послушно кивнула, преданно глядя снизу вверх в глаза Колдуну.
– Ну, вот, а потом уже как ты любишь, как в твоих сказках сказывают: напоить, накормить – и спать положить. Верно?
Старуха всем своим видом выражала полнейшее согласие и готовность услужить патрону во всем, что только в ее хилых старческих силах.
