Возмездие (СИ) - Михайлова Ольга Николаевна (читаем книги онлайн без регистрации TXT) 📗
Несчастного Фантони, похоже, всерьёз трясло и колотило, он наконец-то догадался незаметно под длинными волосами зажать ладонями уши, но зычный голос одописца всё равно проникал в них. Зато монсеньор епископ Квирини был в полном восторге. Он вскочил, громко хлопая в ладоши и крича «Гений!», на его крики поэт поклонился с видом неподдельной скромности, Пандольфо Петруччи тоже соизволил пару раз ударить в ладоши, после чего весь синклит дружно зааплодировал. Франческо Фантони был бледен, как мертвец, и едва дышал.
Поэт же, вынув третий лист, продолжил чтение.
Тут монсеньор епископ, всё ещё стоявший на ногах, подошёл к Пандольфо и заявил, что предлагает провозгласить мессира Сильвио Леони королём поэтов. Петруччи благосклонно кивнул, поэт, не желая упускать столь благоприятный момент, спустился к капитану народа, на ходу ловя восхваления и комплименты. Петруччи лаконично похвалил поэта, слова «прекрасно» и «великолепно» уронил и странно улыбающийся Венафро, подеста просто пожал поэту руку, да так, что тот скривился, и, рыдая от восторга, ему на грудь упал, благословляя его, епископ Гаэтано Квирини.
Однако после того как толпа восторженных ценителей поэзии поредела, а осыпанный восхвалениями пиит ушёл с Пандольфо Петруччи на виллу, Альбино довелось понять, что монсеньор епископ Квирини не только склонен к кощунствам и непотребной брани, но и оказался ещё и отъявленным лицемером. Это выяснилось в ту минуту, когда на поляне у пиршественного стола уединились его преосвященство и прокурор Лоренцо Монтинеро. Альбино сидел за полой шатра и слышал весь разговор.
— А почему ты не предложил читать эти стихи в церквях с амвона вместо проповедей, Гаэтанелло? — иронично поинтересовался прокурор, деловито разливая вино по стаканам.
Гаэтано Квирини зевнул и сладко потянулся.
— Полно тебе, Лоренцо. Поэзия — девка гулящая, доступная, её любой задарма оттрахать да обрюхатить может. Но если человеку с головой она порой рожает нормального младенца, то насильнику завсегда подарит выблядка с волчьей пастью или двумя головами. Это всё зола и пепел. Но что значит «кончатся своим концом», — вот что я хотел бы понять, — задумчиво произнёс его преосвященство, глядя на закат сквозь рубиновое вино в стакане, — мне почему-то померещился в этот дурости некий сакральный смысл. Древние говорили, что боги иногда возвещают свою волю устами самых непотребных блудниц и тупоголовых иеродулов. «Горделиво кончатся своим концом» — снова задумчиво повторил он, — он имел в виду cazzo, мужской конец, что ли?
Монтинеро прихлебнул из стакана и усмехнулся.
— Ты всё усложняешь, Нелло. В прошлый раз у него что-то в стихах закатывалось закатом или хвалилось похвалою. Я не запомнил… А, славилось славой! Твоё здоровье! — прокурор опрокинул в себя стакан, — а теперь — «кончается концом». Всё логично. Всё начинается началом и заканчивается концом. Вот что он имел в виду.
Гаэтано Квирини надменно покачал головой.
— Ты мыслишь поверхностно и легкомысленно, и не тебе, Энцо, читать волю богов. А я над этим в ночи помозгую.
— Не сломай мозги, Гаэтано, Бога ради, — язвительно обронил вслед Квирини Монтинеро, но епископ уже растаял у дверей виллы.
Небо тем временем потемнело, гости всерьёз опасались, что дождь испортит финал праздника, но тучи разошлись, и ночь засияла звёздами. Альбино снова обратил внимание на людей Марескотти, но они просто распивали вино и перешёптывались. Франческо Фантони куда-то незаметно исчез. Слуги хозяина расставляли скамьи для театрально представления, в затемнённых сумерками уголках сада слышались вздохи влюблённых. Никколо Линцано ушёл к конюшням, туда же пошёл и Пьетро Грифоли. К Альбино подошёл мессир Арминелли и затеял долгий разговор о некоторых тонкостях перевода с арамейского, прокурор Лоренцо Монтинеро прислушивался к их разговору, ещё раз доверху наполнив стакан красным вином, но ничего не говорил.
Альбино, сосредоточась, объяснял, что лучшей возможностью понять один арамейский текст стал для него его аналог на греческом, они заговорили о найденных недавно маранских рукописях в Испании, горячо обсуждали их, но тут появившийся у скамеек советник Петруччи Антонио да Венафро сказал Монтинеро, что Фантони только что на его глазах опорожнил у приезжих актёров бутылку вина, да так и свалился под театральные леса.
— Дурно меры не знать. Толковый малец был бы, если б не вино, — с сожалением сказал он Монтинеро.
— Если бы не хмелел, лишь понюхав пробку, — насмешливо уточнил Монтинеро. Сам мессир Лоренцо пил уже третью бутыль, но на его бледных щеках не проступало даже румянца.
Альбино испугался. В его глазах подобное поведение Фантони граничило с преступной беспечностью. Неужели он не заметил взгляды, которыми озирали его охранники Марескотти? Они только и ждали случая сделать ему какую-нибудь пакость, по лицам видно было. А он беззаботно порхает, словно бабочка! Пьёт и, бесчувственный, валяется, где попало! Как можно так рисковать?
Альбино извинился перед Арминелли и, сделав вид, что направился по нужде, торопливо свернул к шатру венецианцев. Фантони подлинно спал на соломе под сценой, слегка всхрапывая. У ног его лежала гитара всё в том же дорогом чехле. Альбино покачал головой. Боже, какое легкомыслие… Он осторожно повесил гитару себе за спину, подивившись тяжести инструмента, потом попытался поднять Франческо, но безуспешно, и тогда он, подхватив Фантони под мышки, поволок его из шатра.
Неожиданно он упёрся в стену и стремительно обернулся.
— Иисус Мария, куда вы его тащите? — над Альбино возвышался Лоренцо Монтинеро.
Это именно в него уперся спиной Альбино.
— Тут дует, он может простудиться, — растерянно ответил монах, сказав первое, что пришло в голову.
— Есть те, для кого таскать мессира Фантони — обязанность, — окинув пьянчугу пренебрежительным взглядом, насмешливо пояснил прокурор.
Он развернулся и крикнул слугу Фантони, и тот, отрок лет четырнадцати с большими оттопыренными ушами, обречённо кивнув, подхватил господина и отволок в палатку торговца сластями, стоявшую возле протоптанной конскими копытами колеи для скачек. К этому времени она уже опустела. Слуга уложил пьяного господина на сено, накрыл конской попоной, а Альбино отнёс туда же его гитару. Теперь он видел Франческо и надеялся, что это оградит его от завистливой злобы людей Марескотти.
Самые упрямые танцоры ещё резвились и требовали от музыкантов продолжать играть, однако уже начинался спектакль, зрители рассаживались. Скрипачи и гитаристы перешли к шатру. Краем глаза Альбино заметил, как Катарина Корсиньяно сидит двумя рядами ближе, но рядом с ней с одной стороны сидела сестра, место же с другой — пустовало. Занавес раскрылся, и на сцене появилась красивая девица в платье Коломбины.
Альбино видел спектакли заезжих актёров только в детстве, сейчас смотрел заворожённо, волнуясь каждой перипетии сюжета, болея душой за влюблённых, которым мешал злой опекун Панталоне и помогал хитроумный слуга Бригелла. Увы, узнать, соединились ли в брачном союзе красавица Изабелла и прекрасный Лелио, Альбино было не суждено: у занавеса появился взволнованный Камилло Тонди, взгляд которого уперся в Арминелли и Альбино.
— Умоляю, господа! Помогите! — дыхание толстяка спирало, он задыхался.
