Предатель крови - Хенди Барб (читать полностью книгу без регистрации .txt) 📗
Фургон был уже где-то на полпути к Соладрану, когда Лисил наконец поведал Винн кое-что о своей юности. Во время его рассказа девушка молчала. Потом, после долгого колебания, она призналась, что заподозрила кое-что еще в Беле, когда помогала им с Магьер выслеживать вампиров. Она приметила и его необычную манеру драться, и стилеты, которые он предпочитал прятать от посторонних глаз, и длинный деревянный короб, в котором хранились прочие инструменты его прежнего ремесла. Впрочем, Лисил так и не рассказал ей всего — лишь то, что юная Хранительница могла принять и выдержать. Даже Магьер, хотя ей он и поведал гораздо больше, даже она не смогла при этом до конца понять тот мир, в котором он так долго существовал.
Когда фургон миновал первую обезлюдевшую деревню из тех, что встретились им в землях Дармута, ненасытное любопытство Винн разгорелось с новой силой. Она расспрашивала Лисила о провинции, о людях, которые ее населяли, а он отвечал, стараясь не особенно вдаваться в детали.
У офицеров лорда Дармута имелся постоянно действующий приказ любым способом пополнять ряды войска. Брать на службу большое число наемников было просто невозможно. Из-за непомерных налогов жители провинции почти не имели сбережений, и даже те, кто считался побогаче, мало чем превосходили своих более бедных соседей. Так что рекрутский набор был куда более верным — и дешевым — средством увеличения армии для правителя, который претендовал на королевский титул.
Каждый год после сбора урожая всех мужчин от пятнадцати лет и старше силой угоняли из родных деревень. Зачастую занимались этим те же рекруты, но призванные годом раньше, — разумеется, под бдительным надзором офицера. Порой случалось так, что какую-нибудь деревню несколько лет подряд миновала эта напасть, но такое бывало нечасто… и много, слишком много женщин и детей с отчаянием взирали на то, как их отцов и сыновей уводят в рабство их же соотечественники, односельчане или даже родственники.
Дармут правил обширными землями на юго-востоке Войнордов, но были и другие, подобные ему лорды-правители, которые утвердили свою власть на севере и на востоке края. На границах провинций постоянно происходили вооруженные стычки, и Дармут принимал в них не меньшее участие, чем его воинственные соседи. Правители Войнордов нескончаемо грызлись друг с другом, стремясь определить, не дал ли кто из противников слабину.
Во владениях Дармута рекрутов кормили, одевали и даже платили им — самую малость, которой едва хватало, чтоб оказать помощь оставшимся дома близким. Очень часто и это скудное жалованье зависело от того, сколько удастся награбить в очередном набеге. Именно потому солдаты Дармута так легко поддавались на посулы высших офицеров или высокопоставленных нобилей Дармута и вливались в ряды частных армий, которые набирались для совершения очередного переворота. Впрочем, большинство таких заговоров заканчивалось внезапной смертью главного вдохновителя — потенциальный вождь нации испускал дух прежде, чем его предательский замысел успевал расцвести пышным цветом.
Обман и предательство царили в этом краю, и люди здесь жили в тени угрозы, в постоянном ожидании войны, которая могла запросто разразиться с наступлением нового утра. Вот какова была первая жизнь Лисила.
Между тем фургон трясся по выбоинам совершенно безлюдной дороги, и Лисил разглядел впереди еще одну, с виду совсем безжизненную деревню. Голод в этих местах был делом обычным, но количество едоков с каждым годом стремительно уменьшалось.
Магьер почти ничего не говорила, только то и дело оглядывалась на Лисила. Так она поступала и прежде, но только теперь в ее глазах был не привычный Лисилу угрюмый гнев, а совершенно иное чувство. Лисил сгорбился, бездумно уставясь в щель полога, которым сзади был задернут фургон. Лицо его не дрогнуло, ни единым жестом он не выдал, что заметил взгляд Магьер, — но этот взгляд уязвил его в самое сердце.
Неужели она и впрямь смотрит на него со страхом?
Ночами уже ощутимо холодало, и путешественники старались, если подворачивалась возможность, ночевать под крышей. На закате четвертого дня после того, как они переправились через пограничную реку, фургон подкатил к небольшой деревушке — горстка хижин, крытых соломой. За весь день пути это была первая деревня, где еще жили люди.
По деревенской улице неуклюже ковылял на самодельных костылях замурзанный мальчик. Его левая нога была отнята до колена. При виде фургона мальчик оцепенел, и на его грязном личике отразилась нешуточная тревога. Так пугается молодой кролик, если, выскочив беспечно из зарослей на открытую полянку, вдруг окажется нос к носу с лисой.
Сабля Магьер лежала внутри фургона, вместе с доспехом. На Магьер были штаны, шерстяная рубашка с высоким воротом и теплый плащ. Винн откинула капюшон — каштановые пряди в беспорядке рассыпались по плечам — и дружески улыбнулась мальчику. Тот, однако, не сводил глаз с Лисила и Мальца.
Иногда карательные шайки Дармута использовали собак, чтобы преследовать беглых или же выискивать по деревням их укрытия. Лисил сбросил на плечи капюшон плаща (голова его была предусмотрительно повязана серым шарфом, надежно скрывавшим волосы и уши) и затолкал Мальца в фургон. Улыбаться ему не хотелось совершенно, но он умел при необходимости изобразить на лице какое угодно выражение.
— Привет! — дружелюбно окликнул он мальчика. — У вас тут найдется где переночевать? Мы можем заплатить за ночлег — хоть деньгами, хоть провизией.
Мальчик оторопело моргнул, затем насупился, с подозрением глядя на Лисила, но все-таки неловко заковылял к фургону.
— Биллем!
Из дверей ближайшей к ним хижины выскочила женщина в залатанной шерстяной юбке и потрепанном плаще с капюшоном. Она схватила мальчика за плечи и вместе с ним стала отступать к своему убежищу. Ее нечесаные волосы были настолько грязны, что Лисил так и не смог определить их подлинного цвета. Женщина глядела на него с откровенной ненавистью — но уж лучше ненависть, чем страх.
— Мам, да они всего только просятся переночевать, — сказал мальчик. Когда он открыл рот, стало видно, что слева у него не хватает несколько зубов. — Говорят, мол, заплатят едой.
Магьер неловко пошевелилась на козлах.
— Едем-то мы в Веньец, — сказала она, — да вот не хочется ночевать под открытым небом — ночи стали уж больно холодные. Мы готовы заплатить за ночлег сушеным мясом и фруктами.
Это предложение честной сделки несколько смягчило подозрительность женщины. Она глянула на Толстика и Фейку и задумчиво поджала губы. Обе лошадки были холеные, ясноглазые, с густыми гривами.
— А мы их спрячем! — предложил Биллем.
Его мать развернулась к Магьер, смерила ее взглядом. Двигалась она легко, как молодая, да и по манере держаться ей никак нельзя было дать больше тридцати, а между тем в ее грязных всклокоченных волосах уже заметны были седые пряди, а около глаз и в уголках потрескавшихся губ залегли предательские морщинки.
— Что ж, мы вас приютим на ночь, но только с лошадками поступите так, как говорит мой сын, иначе утром вы их не сыщете.
Магьер спрыгнула с козел на землю. Вслед за ней из фургона выбрался Лисил и взял Толстика и Фейку под уздцы. Ведя запряженных в фургон лошадок через деревню, он сразу приметил, что здесь не видно никакой домашней живности — ни коров, ни свиней, ни кур, ни даже овец или коз, которых, обычно держали крестьяне в этих северных краях.
Мать Виллема искоса глянула на него и, видно, угадала, о чем он думает.
— Всю живность забрали солдаты. И лошадок ваших тоже может забрать всякий, кому вздумается.
— Пусть только попробует! — отозвалась Магьер, выразительно вскинув бровь.
Еще несколько крестьян выбрались из укрытий и подошли поближе, настороженно глядя на чужаков. Все это были женщины и маленькие дети, мужчина лишь один, да и тот — костлявый ветхий старик. Его седые волосы и бородка были коротко подстрижены, и это яснее слов говорило о том, что перед ними редкая птица — солдат, который сумел отслужить весь срок и благополучно вышел в отставку. На старике была подбитая мехом безрукавка, по правой руке, от локтя до тыльной стороны ладони, тянулся бугристый, давно зарубцевавшийся шрам.
