Псы, стерегущие мир - Игнатушин Алексей (мир бесплатных книг TXT) 📗
Кони понуро тронулись с места: за ночь животные устали, страшный лес вымотал силы, ноги едва не подламывались, лишь Гором шел как ни в чем не бывало.
Из леса донесся протяжный вой. Лошади взвились на дыбы, испуганное ржание огласило деревню. Ждан кубарем скатился с седла, затылком больно шмякнулся – в ночном небе прибавилось звезд.
Буслай с руганью натянул поводья, утихомирил скотину. Мельком взглянул на спокойного Горома. Расспросить бы воеводу, где взял такое чудо, или оженить угольную громаду, может, приплод унаследует толику отцовской мощи. Правда, не мог вспомнить, чтобы Гором миловался с кобылами, будто и нет могучей стати.
Савка спрыгнул, помог Ждану подняться. Отроки не вернулись в седла и до дома шли пешком. Лют остановил коня возле гнутого плетня: свет луны превратил ветки в сплетенные кости, горшок на жерди – в череп. Пригляделся к закрытым ставням, и точно – щели сочились желтоватым светом.
Стрый оглядел близстоящие дома, сказал хмуро:
– Крепко спят. Каждую ночь, что ли, у них так воют?
Лют добавил воеводе в тон:
– Собак нет – странно.
Буслай соскочил на землю. Савка подошел, взял поводья. Гридень обратился к спешившемуся Люту:
– Как думаешь, что это в лесу выло?
– Не знаю. Неспроста выли, будто звали кого-то.
Буслай сдержал дрожь. Руки привычно сомкнулись на топорище.
– Кто в хату пойдет? – спросил он у Стрыя.
Воевода улыбнулся. Жутковато отразился от зубов лунный свет.
– Еще не догадался? – удивился Стрый деланно.
Гридень вполголоса ругнулся и выхватил топор.
– Савку возьми, а мы тут на всякий случай постоим, – добавил воевода.
Отрок поспешно кивнул. В свете луны лицо его было белее муки, булава в руке тряслась. Буслай взглядом велел держаться сзади и открыл калитку. Противный скрип петель хлестнул ночной воздух словно бичом. Гридень стиснул зубы, черные ругательства уткнулись в крепкий частокол и осыпались в горло.
Мелкими шагами Буслай пошел к крыльцу, Савка двигался на три шага позади. Его льняная голова постоянно вертелась, древко булавы жалобно скрипело под судорожным хватом пальцев.
– Чего таитесь? – громыхнул воевода. – Если есть кто живой, давно проснулся.
Буслай игнорировал оклик и пару раз ругнулся. Савка услышал ругань и покраснел так, что кончики ушей задымились.
Гридень подошел к крыльцу. Стена дома скрыла ночное светило, и в грянувшей темноте он едва отыскал дверь. В воздухе растаяли три стука. Буслай отступил, звеня кольчугой, расположил топор поперек груди, чтобы в случь чего…
Из-за двери раздался еле слышный голос:
– Входи, не заперто.
Буслай сглотнул ком, оглянулся на воеводу. Стрый насмешливо изломил бровь: мол, чего от меня хочешь? Да еще Лют, зараза, лыбится ехидно, его бы сюда… Савка глянул вопросительно.
– Держись сзади, – буркнул гридень.
Дверь со скрипом отворила нутро избы, освещенное лучинами: широкая лавка, рядом пустой стол, столешница покрыта многочисленными царапинами, по краю зарубки. Из правого угла на вход взглянуло устье печи, из вороха шкур и одеял наверху уставились глаза на бледном лице.
Буслай подозрительно уставился на худого хозяина избы. Да и как глядеть на гладко выбритого молодого человека? Хорошо хоть есть копна волос цвета потемневшей пшеницы, а то уличил бы ведьмака. Тот глянул насмешливо, взгляд ушел за спину Буслаю. Савка благовоспитанно поздоровался.
– И ты будь здрав, – кивнул хозяин.
Буслай, скрипя половицами, прошел в середину горницы. Оглядел углы, скривился при виде косм паутины.
– Запустил дом, хозяин.
Лежащий на печи молча кивнул. Буслай повертел в руках топор, опустил.
– Молчалив ты, – пробормотал гридень. – Он, – ткнул пальцем в сторону отрока, – зовет меня Буслаем, а я его – Савкой.
Хозяин разлепил бескровные губы:
– Меня Нежеланом кличут.
Гридень потоптался: захотелось сесть на лавку – нелепо стоять и вести беседу с лежачим. Но что-то его удержало. Савка почтительно молчал, ждал, что старший скажет. А Буслаю и сказать было нечего, брякнул невпопад:
– Чего не спишь, лучины палишь? Рарога, что ли, высиживаешь?
Савка представил, как по истечении девяти дней и ночей лопается яичная скорлупа и из-под… э-э… седалища мужика вырывается пламенная птица с хищным клювом, и усмехнулся. Лицо Нежелана осталось спокойным, глаза в свете лучины ярко блеснули. Улыбку отрока как ветром сдуло, и он невольно попятился.
Буслай взглядом успокоил Савку и обратился к Нежелану:
– Мы из леса вышли, не знаем, где оказались. Скажи, как называется деревня и где ближайший город?
Невозмутимое лицо исказилось удивлением. Нежелан приподнялся на локте:
– Из леса? Так вы не из Дубков?
– Каких еще Дубков?
Шкуры мягко зашуршали. Нежелан свесил босые ноги с печи, но спрыгнуть побоялся. Буслай напрягся, готовый к неожиданному.
– Как прошли через лес? – спросил Нежелан с жарким любопытством. – Туда почитай лет сто никто не ходил.
Буслай небрежно пожал плечами:
– Прошли, и все. Хоть нечисть пыталась пакостить, но не тронула, лишь ухала глумливо.
– С вами ведьмак?
Буслай чуть не выругался, но прикусил язык – не хватало, чтобы бранился при государыне-печи.
– Сказал бы тебе, да печь в избе, – процедил гридень. – Отродясь воины с ведьмаками не водились, наша защита – честная сталь, а не силы колдовские.
Нежелан промолчал, но огонек любопытства в его глазах разгорелся.
– А куда путь держали?
Савка ответил прежде, чем Буслай успел шикнуть:
– К князю Вышатичу.
Нежелан кивнул, и Буслай перевел дух: имя знакомо – значит, хотя бы в соседних землях находятся.
– До стольного града два дня пути.
Обманул вазила, подумал гридень. Напарил Люту, что будут через двое суток, а тут один день истратили на блуждание, осталось два.
– Спасибо, Нежелан, за ответ. Позволь заночевать, коней пристроить, а поутру мы тебя оставим.
Нежелан горько усмехнулся. Лицо приобрело такое выражение, что Буслай вскинул топор, а Савка – булаву.
– Теперь вижу, что вы чужеземцы. Но не злые, – усмехнулся хозяин.
– А ты кого ждал? – спросил Буслай настороженно. – Если не хочешь пускать ночевать, сделай милость, разбуди соседей, может, они дружелюбнее будут.
На лице Нежелана заиграла печальная улыбка.
– Не стоит, кольями забьют. Побоятся, что съедят, как других, – добавил он буднично.
Савка едва булаву не уронил – так колени задрожали. Буслай крепче стиснул топорище и процедил сквозь зубы:
– А кто людей ест, не ты? То-то у тебя свет горит.
Хозяин мотнул головой, спрыгнул с печи и босой прошлепал по половицам, скрипнул лавкой и локтями уткнулся в столешницу.
– Садитесь, гости нежданные.
Савка и Буслай осторожно присели на лавку. Нежелан повел речь:
– У нас люди стали пропадать по ночам. Вечером ляжет семья в полном сборе, а наутро одного недосчитаются. И ни звука, ни следа. Потом нашли разорванное пополам тело девочки. Взял страх. Коситься друг на друга начали, а староста смекнул, что упырь лютует.
Делать нечего – пошли на кладбище, взяли жеребенка. Ходили вокруг могил, ждали, что запрыгает коняга в стороны, заржет от страха, а мы эту могилку вскроем, вобьем кровопийце осиновый кол.
Савка спросил с затаенным дыханием:
– И что?
– А ничего. Ходит жеребенок спокойно, будто по заливному лугу, травинки с могил срывает, жрет.
Буслай спросил заинтересованно:
– А кто людей губит?
– Лет пять тому пришел к нам мужик с семьей да полгода назад обулся в плесницы. С той поры и стали пропадать люди, причем сперва из его семьи! Кто ж знал, что он колдун, а после смерти стал хлопотуном, по ночам сосет кровь, людьми живыми заедает. Когда вы пришли, подумал, что и мне выпал кон – вон как за стенами взвыло!
– Что ж ты, дурень, позвал, хотя думал на хлопотуна?! – изумился Буслай.
Нежелан усмехнулся горько. Тяжкий вздох качнул в углу космы паутины.
