Исполнитель (СИ) - Комарницкий Павел Сергеевич (лучшие книги .txt) 📗
«О чём?»
«Я мечтаю, чтобы тебя больше не мучила жажда. Я знаю, что такое нестерпимая жажда, поверь»
Долгое, долгое молчание.
«Спасибо тебе, родной»
Сильный удар привёл Первея в чувство. Он открыл глаза и увидел над собой конскую морду. Гнедко насмешливо фыркнул – ай да хозяин, какой молодец – уснул на ходу и выпал из седла…
Село на взгорке всё утопало в зелени, словно зелёная шапка пены над ендовой с крепким, забористым пивом. Первей усмехнулся – где её теперь увидишь, ендову… Теперь на землях бывшей святой Руси, захваченных Литвой, а позже в качестве приданого отошедшего Польше, везде пьют пиво по немецкому обычаю – из высоких узких кружек.
Копыта коня глухо стучали по пыли. Всадник внимательно всматривался, даже скорее внюхивался – да, тут людям живётся туго. Веяло от села какой-то безысходной забитостью, что ли… Даже на порубежье Руси Московской не было такого – там за нарочитым небрежением хозяйственного устройства всё-таки проглядывала мрачная, угрюмая готовность к ежечасному бою с погаными степняками, то и дело тревожащими селян своими дикими набегами. А здесь… Забор-плетень, не чиненый уже бог знает сколько лет, совсем лёг набок. Может, хозяин пьянь деревенская? А вон ещё забор с дырой, и тощая горбатая свинья с выводком уверенно проникает в брешь, надеясь в густой лебеде и крапиве запущенного вконец огорода отыскать себе наконец достойное пропитание. И хаты все какие-то облупленные, небеленые, во многих местах отвалившаяся глина обнажала плетёный остов халуп, гнилая солома неряшливо свисала с крыш. Такое впечатление, что местные жители решили кое-как пережить лето, но уж к зиме точно всем обществом отойти в лучший мир. Так что сии пристанища сугубо временные, и тратить на них время глупо.
Деревенская корчма выглядела несколько пристойнее, нежели остальные постройки. Лицевая сторона её даже была кое-как побелена извёсткой, а дверь сияла свежим тёсаным деревом. Рыцарь соскочил с коня, привязал поводья к коновязи, толкнул дверь и вошёл внутрь.
В полумраке, особенно густом после ясного солнечного вечера, царящего снаружи, плавали запахи дыма и стряпни – вроде бы жареная гусятина?
– День добрый, хозяин! – окликнул Первей человека в засаленном фартуке, орудовавшего над очагом на пару с растрёпанной бабой неясного возраста и положения – то ли жена, то ли дочь-перестарок, то ли служанка. Человек бросил свою стряпню, подошёл. Точно, жареная гусятина…
– Что угодно пану? – поклонился хозяин.
– Овса моему коню, ужин и ночлег мне самому, – чуть улыбнулся рыцарь. – Как и положено путнику.
Хозяин помялся.
– Не сердитесь, добрый пан, но ужин ещё не готов.
Первей улыбнулся чуть шире.
– Не страшно, хозяин. Я посижу в уголке, выпью пива, а вы пока дожаривайте ваших гусей, и что там ещё у вас есть?
Хозяин комкал свой засаленный передник.
– Прошу прощения, добрый пан, тот гусь не про вас…
– Не понял, – улыбка сошла с лица Первея.
Хозяин смотрел на него затравленно.
– Не гневайтесь, добрый пан. Сюда в любой момент может заскочить наш ясновельможный пан Тыклинский, и горе мне, если на стол ему тотчас не подать горячий ужин. В тот раз он чуть не запорол меня насмерть…
Рыцарь медленно присел на скамейку.
– Он точно должен приехать в это время?
Хозяин тяжко вздохнул.
– Да кто ж его знает. Ясновельможный пан никому не докладает, что у него в голове. Только пан Тыклинский требует, чтобы в любое время дня и ночи в любой корчме на его землях ему подавали горячее, а есть или нет – то пана не колышет…
– Но ведь гусь-то пережарится, сколько ты будешь держать его на очаге?
Хозяин вздохнул ещё тяжелее.
– Придётся жарить другого, а этот… Может, пан рыцарь подождёт часок, тогда я зажарю свежего, а этот пойдёт на стол доброму пану?
Первей рассмеялся.
– У тебя всё в порядке с головой, хозяин? Мне кажется, ты делаешь всё возможное, чтобы напрочь отвадить посетителей от своего заведения.
– Посетители… – хозяин тоскливо поглядел в окошко, по случаю летней погоды не имевшее даже рамы, через которое лениво выползал из харчевни слоистый дым. – Через земли пана Тыклинского давно уже стараются не ездить одинокие путники и даже обозы, так что отваживать, почитай, и некого.
Первей смотрел невозмутимо. Всё верно, значит, Голос, как всегда, точен. Ну что же, здесь мы сегодня поработаем…
– Кружку пива, каравай хлеба и кусок брынзы. Брынза-то есть у тебя?
– Найдётся, добрый пан, – радостно закивал головой хозяин. – Ещё есть тыквенная каша, если добрый пан не побрезгует…
– Давай и кашу, чёрт с тобой. И овса моему коню, сейчас!
Хозяин снова смутился.
– Так что, нету овса, добрый пан.
– Врёшь, – прищурился рыцарь. – Опять для своего пана бережёшь?
– Клянусь Христом, нету, не гневайтесь, пан рыцарь! – хозяин округлил глаза. – Сено вот есть, свежее сено, хорошее…
– Так… – Первей встал. – Пойдём-ка в твои закрома, добрый хозяин.
Он привычно напрягся, по телу пробежала дрожь, сменившаяся вроде бы холодком. Глаза хозяина остекленели, он повернулся и зашагал в чулан.
Овса в чулане действительно не оказалось, зато нашёлся мешок ячменя. Ладно, сгодится и ячмень…
Первей самолично насыпал в торбу Гнедка ячменя, со своей ладони скормил полкаравая хлеба. Деловито обшарив кладовку, Первей нашёл початый свиной окорок, связку колбас, длинный ломоть копчёного свиного сала, висящий на крюке, здоровенный кусок брынзы, две ведёрные оплетённые бутыли с красным вином и бочонок с пивом. Бутыли… Надо же, до чего точен Голос. За такого прознатчика некоторые отвалили бы гору золота.
Рыцарь достал тёмный флакон с притёртой пробкой. Откупорил одну бутыль, понюхал. Так себе винцо…
Серая струйка порошка сыпалась в широкое горло бутыли. Первей чуть пощёлкивал ногтем по флакону, одновременно следя, чтобы порошок не прилип к горлышку бутыли. Так, хватит. Остальное во вторую бутыль…
Освободив хозяина от гипноза, рыцарь уселся за стол.
– Да, хозяин, и как только держится твоё заведение!
– Ой, и не говорите, добрый пан. С тех пор, как на смену покойному старому пану пришёл молодой, я несу одни убытки, только убытки и ничего кроме убытков. А куда деваться, добрый пан? Это вам не прежние времена, когда захотел – ноги в горсть, да и пошёл себе к другому господину. Ныне мужикам бегать строго заказано.
Первей молча пил пиво, закусывая ломтями хлеба с положенными поверх ломтями брынзы – тоже немецкий обычай, притащенный сюда поляками. Впрочем, Первею было всё равно, в еде он давно не чувствовал особого вкуса – поел, и ладно. Да скоро ли явится этот самый ясновельможный пан Тыклинский? Плохо, если сегодня придётся ночевать в этой халупе. Тут, поди, и клопы имеются…
«Отзовись, Родная»
«Слушаю тебя, рыцарь»
Да, похоже, они-таки сработались, Первей и его ведущий Голос. Надо же – наяву и откликается по первому зову…
«Когда этот явится? Ты же всё знаешь»
Короткий бесплотный смешок.
«Да, я знаю многое, но далеко не всё. Этот ясновельможный пан Тыклинский непредсказуем, как всякий полоумный маньяк. Кто знает, что в голову ущербную придёт, одно лишь ясно: мысли светлые её не посещают»
Рыцарь засмеялся в голос, и хозяин со служанкой покосились на него изумлённо – всего-то кружка пива…
«Обрадую тебя. Похоже, в голову ясновельможного пана пришла-таки нужная нам мысль. Он скачет сюда, в корчму»
Первей поставил на стол недопитую кружку пива. И пиво-то у него дрянь… Верно подмечено в народе – у злого хозяина доброго пива не бывает…
Вдалеке послышался нарастающий топот множества копыт – ни дать ни взять, скачет татарская конница с Дикого Поля. Погоня, что ли?
Дверь распахнулась от мощного удара, едва не слетев с петель (вот почему новые двери, сообразил Первей – похоже, хозяину приходится менять их часто), и в корчму ввалились дюжие молодчики, гогоча и улюлюкая. Впереди всех явился роскошно одетый молодой человек, с саблей и кинжалом на боку, в высоких запылённых сапогах, поигрывающий нагайкой.
