Империя страха - Стэблфорд Брайан Майкл (книги бесплатно без регистрации полные TXT) 📗

— Его знания невелики, — ответил Ноэл с металлической ноткой в голосе, — правда, другие знают еще меньше.

Квинтус вздохнул.

— Это важно — понимать, где начинается невежество, — сказал он. — Мудрости больше всего препятствует не трудность в приобретении новых знаний, а то, что мы уверены в подлинности уже полученных. Фрэнсис Бэкон, который был другом твоего отца, говорит нам, что из церкви познания мы должны удалить многих идолов, если хотим расчистить путь к истине.

Ноэл не раз, будучи ребенком, сидел на руках у Фрэнсиса Бэкона, и это избавляло его от пиетета в отношении взглядов философа.

— Венец учебы не в том, чтобы узнать, где вампиры впервые ступили на землю, — возразил Ноэл. — Главное — узнать, как их можно уничтожить. Если мы хотим приготовить мир к возвращению Христа, то его необходимо очистить от приспешников Сатаны.

Квинтус нахмурился. Он знал, что Ноэл не был грегорианцем, не был даже верующим и упомянул Христа, только чтобы придать вес своим словам. Ноэл сознавал, что причиняет боль своему наставнику, не упоминая о его вере, но Квинтус не ждал извинений, не нуждался в них.

— Сын мой, — сказал он. — Ты не можешь сражаться со злом, пока не поймешь его. Мы слишком долго пренебрегали этой истиной. Невежество не меньше подрывает силу оружия, чем силу молитвы. Сатана орудует с Божьего соизволения с тем, чтобы мы могли понять, что такое зло — иначе как же мы отвергнем порок и воспримем добро?

— Отец говорил то же самое, — признал Ноэл. — Вампиры правят нами прежде всего потому, что ужасают нас. Нам не научиться ненавидеть их, пока мы не узнаем точно, что они из себя представляют. Хорошо, что Скот своими доказательствами низводит вампиров с тех высот, до каких подняло их наше испуганное воображение. Представлять вампиров исчадием Сатаны не лучше, чем возводить в разряд любимых сыновей Господних.

Они — не обычные люди, но все же люди, и только люди, мы должны научиться ненавидеть их как людей и победить.

Квинтуса не совсем обрадовал этот ответ, Ноэл знал это. Иногда ему казалось, что учитель предпочел бы совсем не ссориться с вампирами, помня заповедь Христа о необходимости любить даже врагов. Но даже Квинтус терялся при мысли, что пороки правления вампиров можно устранить без ненависти.

— Окончательное решение, — сказал Квинтус, — нужно оставить Божьей воле.

— Возможно, — ответил Ноэл, — но что касается меня, то я полагаю, те, кто не ощущает боль, не заслуживают сожаления.

Спальня Ноэла находилась рядом с помещением, куда несли пожертвования. Сюда вел отдельный вход, поэтому редкие гости монастыря не могли заметить его. Молодой человек не скрывался от бедняков, приходивших за бесплатной пищей, или от жертвователей, потому что те не задумывались о его происхождении, но избегал всех, кто мог проявить к нему интерес. Поэтому всегда был настороже, даже отдыхая, вслушивался в топот копыт на дороге и шум за стенами монастыря. Любой звук в ночи прерывал его чуткий сон.

Как-то, на второй день после шторма, Ноэл заснул крепче обычного и, когда проснулся, не сразу понял, что его разбудило. Был ли это крик? Или кто-то из монастырских слуг говорил слишком громко? Может, просто что-то почудилось во сне?

Пока сон уходил, шум утих. Почти уверившись в том, что это ему приснилось, Ноэл вдруг услышал топот, кто-то бежал через ворота.

Он приподнялся в постели, напрягая слух, и услышал шаги, приближающиеся со стороны монастыря. Это значило, что монахи узнали о присутствии чужих. Аббатство было встревожено.

Ноэл встал с койки, оделся. Первой мыслью было то, что люди Ричарда раскрыли его убежище и пришли за ним. Шум можно объяснить сотней причин, но что-то настораживало. Редкие гости искали приют в этом отдаленном монастыре, тем более такой глухой ночью.

Ноэл хотел пройти по коридору к окну, оттуда выглянуть во двор и узнать, что происходит.

Когда до окна оставалось совсем немного, послышались крадущиеся шаги на внешней лестнице — кто-то поднимался наверх. Ноэл решил пройти к другой лестнице, но шорохом выдал себя. Его схватили и потащили по переходу.

Свечи освещали лестницу, но рассмотреть схватившего было сложно: душил ворот рубашки. Попытки освободиться были тщетными. Все же юноша увидел мрачное бородатое лицо в шрамах, которое вполне могло принадлежать демону с голландских картин, изображавших ад. Самым жутким было отсутствие носа, вместо которого был виден нарост, похожий на огромную бородавку.

Это высокое и сильное чудовище стащило Ноэла по лестнице во двор.

На площадке уже собралась толпа. Одни спешили мимо пивоварни к монастырю, другие стерегли распахнутые ворота. Эти миряне не имели никакого права находиться здесь, и Ноэл не мог понять, что все это значит. Сквозь арку его втолкнули во внутренний двор. Он был не единственным, с кем обошлись столь бесцеремонно. Трех монастырских слуг вывели во двор так же грубо.

Ноэла поставили к монастырской стене рядом со слугами и монахом, вышедшим на шум, а тащивший его присоединился к своим.

Перед пленниками стояли бродяги, выглядевшие в полумраке такими же отвратительными и грязными, как те, которых Ноэл видел в самых нищих уголках Лондона. Все были вооружены мечами и кинжалами. Ноэл насчитал семерых, но по всему было видно, что подойдут и другие, во главе с вожаком. Юноша ощутил острие ножа, приставленного к груди приземистым морщинистым человеком, чьи глаза блестели в полумраке. Великан, притащив его, отступил в тень.

Из келий спустили фонари. Сердце Ноэла забилось спокойнее, когда он разглядел лица аббата и Квинтуса. Но ненадолго — физиономии напавших источали агрессивность. Так, лицо морщинистого человека со щербатой жуткой ухмылкой искажала гримаса уверенной жестокости. Казалось, он ждал повода, чтобы нанести удар.

Вожака банды Ноэл увидел, лишь когда аббат потребовал объяснить происходящее. Это был высокий сильный брюнет, его черная, хорошего качества одежда также была покрыта грязью, однако он обладал манерами джентльмена и был похож на вампира. Он один из всей банды не обнажил меча. Его подручные также производили странное впечатление. Монстр, тащивший Ноэла по лестнице, ростом был выше своего хозяина, рваный шрам, после отсутствия носа, был его второй отличительной чертой, темный цвет кожи говорил о том, что он не был уроженцем Галлии.