Анубис - Хольбайн Вольфганг (список книг TXT) 📗
Дженис все еще стояла там же и указующим перстом повелевала ему продвигаться именно к этой расселине. Полное безумие, он сознавал это. Но во второй раз он никому и ничему не даст свернуть себя с пути и предать Дженис. А если она укажет его путь к гибели, что ж, значит, такова плата, которую он задолжал ей девять лет назад.
Позади с тяжелым грохотом обрушился кусок скалы, и гора обломков выросла как раз в том месте, где только что стояла тонкая фигурка. Не сверни Могенс с пути, он сейчас оказался бы точно на том месте.
Чуть погодя он добрался до спасительного выхода, в последнем отчаянном порыве продрался сквозь трещину и выпал на залитый солнцем песчаный берег. За его спиной целый кусок скалы оторвался и рухнул в море. Но этого Могенс уже не слышал. Он потерял сознание за мгновение до того, как его голова коснулась мокрого песка.
На сей раз это не было галлюцинацией. Рука, лежавшая на лбу, была столь же реальна, как и монотонный успокаивающий голос. Его колотило. Он лежал в воде по пояс, и ледяные накаты каждый раз уносили с собой частицу тепла. Он ждал, что тяжкие раны напомнят о себе — но все, что он чувствовал, была только мышечная боль, распространявшаяся по всему телу.
С мучительной тяжестью он поднял веки. Солнце ударило по глазам, и пришлось тут же зажмуриться. По его расчетам, должно было быть утро, а солнце стояло в самом зените и палило невыносимо ярко. В голове пронесся совершенно идиотский, но в этот момент казавшийся таким правомерным вопрос: «Наше это солнце или уже Сириус?»
Действительно идиотизм. «Там одна вода», — сказал Грейвс. А здесь он мог дышать.
Медленно и осторожно Могенс повернул голову, чтобы солнце не слепило глаза, и во второй раз разжал веки. Свет теперь не резал глаза, он рефлектировал от песка, на котором лежал Могенс, и таким уж непереносимым не казался. Перед ним, на земле, обрисовалась неясная тень, а в отдалении маячила такая же туманная зелень, не имеющая определенной формы. Могенс поморгал, и взгляд прояснился.
— Не будьте столь привередливы, профессор, — раздался поблизости голос. — Вы все еще живы и, насколько могу судить, целы.
«Что является прямым доказательством, что я не в раю», — подумал Могенс, с тяжелым вздохом поворачивая голову на другую сторону, где перед ним предстало лицо мисс Пройслер. Зрение все еще изменяло ему, но, несмотря на это, он тут же смог определить, что выражение ее лица никак не соответствовало ее насмешливому тону. Если когда-либо ему и представлялось лицо, полное такой озабоченности, то это было лицо мисс Пройслер.
— Слава Богу, что я еще не в аду, — пробормотал Могенс.
— Если вы сделали подобное заключение из того факта, что я здесь, то вы поспешили, профессор, — усмехнулась мисс Пройслер. — После всего, что мы пережили за последние часы, не имея ни малейшего шанса повлиять на события, мне бы точно было положено гореть в вечном пламени. — Лицо ее при этом оставалось страшно серьезно, но в глазах плясали веселые искорки, а когда он попытался приподняться на локтях, она решительно покачала головой и безапелляционно уложила его. — Не так резко, профессор. Вы почти десять минут были в обмороке. С этим не шутят.
— Был без сознания, — поправил ее Могенс, осторожно садясь. Мисс Пройслер оказалась права, у него тут же дико закружилась голова.
— Без сознания? — удивилась мисс Пройслер. — А в чем разница?
— Это женщины падают в обморок, мисс Пройслер. — Могенс, покряхтывая, вытянул ноги из воды. — А мужчины теряют сознание.
— Ах, вот оно как, — сказала мисс Пройслер, поднимаясь. — По всей видимости, вам уже лучше, профессор.
Могенс осклабился, изображая улыбку, и тоже попытался встать, но тут же мешком свалился на мокрый песок и опрокинулся навзничь.
— Профессор, поосторожнее, — насмешливо сказала мисс Пройслер. — Похоже, вы пришли в себя. Не хотелось бы, чтобы под конец вы снова лишились чувств, простите, сознания.
— Постараюсь, — прокряхтел Могенс.
Он обстоятельно и не спеша поднялся на ноги, с минуту прислушался к себе, смежив веки: ни переломов, ни других тяжких повреждений не чувствовалось. Но крепатура и другие не слишком приятные последствия все еще давали о себе знать. Могенс прикусил губу, и, странным образом, такое простое действие дало ему ощущение жизни.
Тень накрыла его лицо, когда он попробовал отвернуться. Застыв посреди движения, он открыл глаза и, прищурившись, посмотрел на юг, прямо против ослепительных лучей. Там вдали, далеко за ломаной линией крутого берега, в небо поднимались серовато-черные столбы дыма. Там бушевали пожары, и в нем шевельнулось странное чувство, сродни тому, что он назвал бы «почти-что-болью», которое сковывало все его члены. Черные клубы означали беду и, конечно, страдания и смерть, обрушившиеся на людей, но в то же время они, как и боль в его теле, означали жизнь, которая еще не кончена.
— Там пожары, — пробормотал он.
Мисс Пройслер кивнула. Она не промолвила ни слова, но что-то в ее молчании насторожило Могенса.
— Хотел бы я знать, что происходит. — Его мысль напряженно работала, но не приводила ни к какому результату. Он не помнил дороги, которой они ехали с Томом. Да и зачем? — Это… наш лагерь? — запинаясь, спросил он.
Вместо ответа мисс Пройслер посмотрела на него так, что он покрылся испариной. Ее взгляд был долгим, слишком долгим, чтобы он мог его выдержать, потом подняла руку и показала на узкую тропинку, которая вилась меж скал наверх.
— Я была там.
«Странно звучит ее голос», — подумал Могенс.
— Так это наш лагерь?
Ну конечно. Землетрясение было достаточно сильным, чтобы стать ощутимым и на поверхности, и разрушить не только лагерь, но и…
Могенс застыл от ужаса.
— Боже! Только не город! — прошептал он, глядя мисс Пройслер прямо в глаза. — Там же… Боже! Там живут сотни людей. Скажите, что это не город!
— Нет, — ответила мисс Пройслер, но что-то в ее голосе не только не успокоило его, а окатило новой волной страха. — Это не тот город. Это Сан-Франциско. Он объят огнем.
Могенс уставился на нее невидящим взглядом.
— Отсюда видно немного, — тихим шепотом продолжила мисс Пройслер. — До него не меньше тридцати миль. Но весь горизонт в огне. И, наверное, пожар немалый, если виден даже отсюда.
— Сан-Франциско? — не поверил своим ушам Могенс. — Но это… это невозможно! До него слишком далеко…
Сан-Франциско? Не может быть! Конечно, толчок был сильным, но не настолько. Тридцать миль! Нет, не может этого быть!
Могенс потряс головой и довел начатое движение до конца. Он сел и огляделся. В дюжине шагов позади него обрушилась целая скала. Вся прибрежная полоса, метров пятнадцать шириной, была усеяна обломками от мелких до циклопических, и гора этого хаоса простиралась далеко в океан, становясь все более пологой и наконец исчезая под водой. Воздух все еще был напоен пылью, и, хотя ветер дул в сторону моря, Могенсу почудился слабый запах дробленого камня и застоявшихся водорослей. Далеко в открытом море, на границе видимого, в пучину медленно погружалась фигура, похожая на морскую нимфу, возвращающуюся домой, в непроглядный мрак глубин, откуда она и вышла. Волнение под водной гладью постепенно успокаивалось, пыль, носящаяся в воздухе, оседала, и очень скоро это поле битвы уже ничем не отличалось от других привычных пейзажей побережья.
— Все кончилось? — тихо спросила мисс Пройслер.
Он слышал ее поступь, но, когда она оказалась рядом, вздрогнул так, что она отпрянула на шаг с виноватым видом.
— Хотел бы я знать, — пробормотал он и в следующий момент заставил себя принужденно улыбнуться. — Да, полагаю, все кончено.
— Откуда такая уверенность, профессор?
Могенс повернул голову, и ему бросилось в глаза, как плохо она выглядит. Солнечный свет, которого он тысячу лет не видел на ее лице, в первый момент обманул его, но теперь заметил, как неимоверно она была измождена и обессилена. Она тоже вымокла до нитки. Волосы и одежды тяжело лепились к телу, а кожа в солнечных лучах казалась мертвенно бледной. Ее обычно гладкое лицо приобрело жесткие черты с глубокими морщинами, а когда Могенс заглянул ей в глаза, то понял, что значит выражение «потерять невинность». Мисс Пройслер потеряла ее этой ночью. Все они лишились невинности. А некоторые и большего.
