Магия отступника - Хобб Робин (книги без регистрации бесплатно полностью TXT) 📗
— Ты же не хочешь, чтобы я сидел здесь, словно собака на привязи, пока ты подвергаешься опасности? — потрясенно выпалил Спинк, уставившись на меня.
— Именно этого я и хочу. И, Эпини, ты сможешь. Ради Солины. И, если говорить прямо, ради карьеры Спинка. Нельзя допустить, чтобы он имел отношение к этой истории. Плохо уже то, что станет известно об участии в ней твоего кузена. Но, думаю, вы сможете выставить меня чудаком или позором семьи. Или просто заявить, что не представляете, почему я так поступил.
— Но что, если тебе потребуется помощь? — спросил Спинк.
— Послушай. Я все тщательно продумал. Если я потерплю неудачу, не сумею освободить Эмзил и нас поймают… или убьют. Или поймают, а потом убьют. В любом случае вас это затронуть не должно. Чтобы детям было куда вернуться. Достаточно поговорить с Карой, чтобы понять, что Эмзил на это рассчитывала. Она явно опасалась, что все обернется чем-то в этом роде, — мой голос дрогнул. — Так оно и вышло.
— Но, Невар, смотри… — начал было Спинк.
Я поднял руку.
— Нет. Хватит. Достаточно вам впутываться в мои беды. Пора обрести покой, наслаждаться счастливой семейной жизнью со своим ребенком, без трудностей, которые я на вас навлекаю. Я сам всему виной, разве вы не видите? Я все это записал в дневнике, вы прочли его и понимаете, что я имею в виду. Мой провал позволил магии добраться до Эпини. Последнее наше сражение с ней едва не стоило жизни вам обоим. Я использовал магию в собственных целях, заставив землю плодоносить для Эмзил. А теперь она мне мстит. Она столь же непреклонна, как Орандула. И я не допущу, чтобы вас втянуло в эти поиски равновесия. Не вмешивайтесь. Оставайтесь в безопасности, чтобы я мог делать то, что должен, не тревожась о сиротском будущем Солины.
На последних словах Эпини вздрогнула и покрепче прижала ребенка к себе. Я перевел взгляд на Спинка.
— Я видел, как ты командовал той ночью, когда я выехал к твоей засаде. Слышал, как ты приказал одной шеренге придержать огонь, пока другая не даст залп. Что ж, сейчас ждать придется тебе. Первым залпом стану я. Если мы все вместе отправимся в бой, то в случае поражения некому будет позаботиться о детях. Прикрой мне спину, Спинк, чтобы я шел вперед без страха.
Его губы беззвучно дрогнули, и он вдруг показался мне куда более юным, чем был на самом деле. Глаза Спинка покраснели. Он обнял Эпини за плечи и притиснул к себе.
— Удачи тебе, Невар, — наконец выговорил он. — И до встречи.
— Невар! — воскликнула Эпини, но я уже не мог больше задерживаться.
Ссутулившись, я вышел в сумерки. Отойдя от их небольшого скромного домика, я надвинул на лоб одолженную шляпу и пробормотал обращенную к доброму богу пылкую мольбу позаботиться об Эпини и Спинке. Затем я ожесточился сердцем и решил больше не думать о них этой ночью.
Я шагал по тихим улицам, где лишь тусклый свет ламп, сочащийся из-за неплотно прикрытых ставней, разгонял сумрак. Слишком многие дома стояли темными и заброшенными. Даже когда я свернул на главную улицу форта, вокруг продолжала царить зловещая тишина. В городе осталось совсем немного солдат, а строгие порядки капитана Тайера вынуждали людей сидеть по домам. Он осуждал выпивку, азартные игры и даже шумные песни и танцы. Теперь, когда население города за стенами форта заметно уменьшилось, солдатам некуда стало пойти и нечем заняться. Неудивительно, что картежники так охотно собирались у Кеси на кладбище.
С вечерней прохладой на траве высыпала роса. Влага пробудила запахи горелого дерева и запустения. У тюрьмы, где я некогда сидел, я, изрядно посомневавшись, решился немного осмотреться. Я прошел мимо и вернулся по переулку. Двигался я так тихо, как только возможно по горам обломков и высокой траве.
Верхний этаж прогорел до стропил и балок. Первый почти не пострадал, но сквозь разбитые окна не просвечивало никаких огней. Оставался подвал, где камеры почти полностью уходили под землю. Их пожар не затронул вовсе. Я замер и прислушался, но до меня не донеслось ни звука. По моим воспоминаниям, стены здесь были сложены из каменных глыб, скрепленных известковым раствором. Если даже Эмзил плакала, причитала или кричала, я не мог ее услышать. Мое сердце замерло от этой мысли и сжалось, когда я представил, как она сидит в тесной темной камере, дожидаясь утренней казни. Я беззвучно содрогнулся.
Едва не споткнувшись об обломок камня, я наткнулся в темноте на ветку дерева. Мне удалось устоять, схватившись за стену, и я замер в надежде, что не слишком нашумел. Мои глаза постепенно привыкали к темноте, и вскоре я понял, где нахожусь. Камень, подвернувшийся мне под ноги, вывалился из дыры, которую корни Лисаны проделали в стене моей камеры. Обнадеженный, я опустился в темноте на колени, но стену уже заделали камнем и известкой — наскоро, но вполне надежно. Отсюда в тюрьму не пробраться. По земле по-прежнему стелилась комковатая паутина корней, взломавших стену.
Затем со странным трепетом я коснулся ствола пробившегося из них дерева. Я встал в темноте, ощупывая кору, а потом сжал в пальцах гладкий листок. Этот запах невозможно было ни с чем спутать. Из корней, посланных Лисаной мне на помощь, росла каэмбра. Странные мысли мелькали в моей голове. Казалось, я замкнул какой-то круг. Касаясь этого дерева, я касался Лисаны, и мальчика-солдата, и других деревьев-предков в далекой долине. И даже Бьюэла Хитча, мельком подумал я. И более того. Касаясь дерева, я касался леса. Я дотронулся до оставшейся позади жизни и на миг затосковал по ней.
— Прощайте, — наконец обратился я к ним. — Вполне возможно, я не смогу освободить Эмзил. Вполне возможно, я сам обрекаю себя на смерть. Но мне приятно думать, что вы все будете жить, даже если меня не станет. Что ж, я прощаю вас за то, что вы даете друг другу, пусть и бросив меня одного. Я не держу обиды даже на тебя, мальчик-солдат. Прощайте.
И тут я что-то услышал — тихое движение в темноте. Я застыл. Я ждал, отсчитывая свои тихие вдохи. Ничего. Больше звуков не было, и я решил, что услышал кошку или, скорее, крысу, метнувшуюся по переулку. Бесшумно, точно тень, я обогнул здание. Осторожно подергал заднюю дверь. Заперто. Но я помнил еще один вход. Я свернул за угол и спустился по короткому пролету каменной лестницы. Я не забыл, с каким трудом я одолевал эти ступени с туго скованными щиколотками. Я подергал за ручку этой двери. Она тоже оказалась заперта. Должно быть, часовые капитана Тайера находятся внутри, охраняя камеру Эмзил.
Значит, пришло время добыть ключи.
Бесшумно, словно призрак, я двинулся прочь от тюрьмы. Ближе к штабу я вскинул голову и добавил в походку чуточку военной четкости. От Спинка я знал, что капитан Тайер перебрался из домика, в котором жил с Карсиной, в помещения командующего. Я бывал там, когда отчитывался лично перед полковником Гареном.
К моему удивлению, в кабинете горела лампа, а при входе сидел за письменным столом седой сержант. Он выглядел одновременно скучающим и настороженным, как умеют только старые солдаты, и даже не вздрогнул, когда я вошел. Он явно отметил мою гражданскую одежду, но позволил себе усомниться.
— Сэр? — обратился он ко мне.
— Добрый вечер, сержант. Я хотел бы видеть капитана Тайера. Я бы предложил мою визитную карточку, но, боюсь, но пути сюда грабители лишили меня всего, что у меня было.
Я добавил в голос нотку раздражения, намекая, что виню в этом его самого или капитана Тайера. Одной из обязанностей полка значилась охрана Королевского тракта от разбойников, так что в подобной ситуации мое неудовольствие оказалось бы вполне справедливым.
Сержант слега напрягся.
— Сожалею, сэр. Я уверен, капитан Тайер захочет услышать об этом происшествии. Однако уже слегка поздновато для подобных вопросов. Возможно, вы…
— Если бы на меня не напали, избив и ограбив, уверяю вас, я прибыл бы значительно раньше, в более пристойное время. Тем не менее я бы предпочел увидеться с капитаном именно сегодня. Желательно сейчас.
Так легко оказалось вернуться к надменности урожденного аристократа и еще легче — войти в роль несносного изнеженного придиры. Я слегка тряхнул головой, отбрасывая с лица волосы, как иногда делал Трист, пока мы были кадетами. В глубине сержантского взгляда холодным блеском сверкнуло презрение. Он понял, что я не уйду, пока меня не отошлет сам капитан, и смирился с этим.
