Корабль судьбы (Книга 2) - Хобб Робин (мир бесплатных книг .TXT) 📗

— Ну… У них с дочкой Малявки Келтера, как я понял, дело движется в правильном направлении.

— Ой, стыдобища! То есть, я имею в виду — получается, тетка Альтия окончательно сожгла все мосты и должна-таки будет удовольствоваться Брэшеном Треллом.

— Последний раз, когда я видел обоих, — заметил Рэйн, — они выглядели вполне довольными друг дружкой, если не сказать больше!

— И все же Грэйг Тенира был бы для нее гораздо более подходящей партией.

— Возможно, — хмыкнул Рэйн. — Ну а если судить по тем взглядам, которых она меня удостоила, ты тоже могла бы заполучить жениха куда как получше меня.

— Ну, это она на всех так смотрит. — Малта отмахнулась от каких-либо теткиных сомнений, как имевших место, так и не имевших его.

— Меня гораздо больше заинтересовали перемены, происшедшие с Офелией, — сказал Рэйн. — Вернее, их отсутствие. Передо мной был тот же самый корабль, что и раньше. И Грэйг утверждает, что у нее нет никаких драконьих воспоминаний. Она просто ожила когда-то и стала Офелией, вот и все. И то же самое с Золотой Пушинкой!

— Ты думаешь, их память еще пробудится?

— Не знаю. — Он подумал и неохотно добавил: — Собственно, я начинаю подозревать, что некоторые из драконов умерли в своих коконах из диводрева еще до того, как мы использовали их на доски для кораблей. Быть может, Офелия с Золотой Пушинкой ничего и не помнят из-за того, что закуклившиеся в них создания умерли и унесли свои воспоминания с собой. А значит, они навсегда останутся такими, как есть. — Он помолчал и сказал еще: — Грэйг, по крайней мере, благодарит за это судьбу. Он говорит, что Кендри, прежде всегда такой спокойный и благонравный, стал почти неуправляемым. И слушается только прямых приказов Тинтальи.

Он тяжело замолчал. Малта предприняла усилие, чтобы отвлечь его от мрачных раздумий.

— Мне и Сельдей записочку написал, — сказала она. — Почерк жуткий, но тем не менее! Ты знаешь, он просто влюблен в Дождевые Чащобы. И город Кассарик ему спокойно спать не дает. Его бы воля — лопату в руки и копать, да твой брат не велит.

Рэйн криво улыбнулся.

— Я отлично помню, — сказал он, — как сам был точно таким.

Все же его лицо оставалось слишком угрюмым, и Малта продолжала:

— Мой меньшой братец все торчит возле коконов, «охраняя» их вместе с Тинтальей. — И она покачала головой: — Тинталья же утверждает, что лишь пятьдесят три кокона должным образом развиваются. Откуда она это знает — никому не известно, но, наверное, знает откуда-то! Бедняжка! Она столько сил положила, чтобы препроводить их домой, и все же многие не увидели конца путешествия. И теперь вот она беспокоится, что даже из этих пятидесяти трех не все вылупятся. Им бы надо всю зиму в коконах пролежать, чтобы выйти наружу в разгар лета!

— Быть может, — предположил Рэйн, — коли они так поздно закуклились, то и вылупятся под самую осень?

— Быть может. Ой, смотри! — И она потянула его за руку. — Подруги закончили! Вот теперь начнутся настоящие танцы.

— Подождем, пока музыка заиграет? — подразнил он ее, прикидываясь, будто не особенно рвется вставать.

Она предостерегающе округлила глаза, и Рэйн немедля вскочил.

— Тебе бы только новым платьем похвастаться, — буркнул он, подавая ей руку.

Малта не осталась в долгу.

— Гораздо хуже, — заявила она. — Я желаю, чтобы разодетые придворные дамы хорошенько пустили слюну при виде моего красавца жениха. И тогда-то я умыкну его у них из-под носа, чтобы сделать безраздельно своим и до конца жизни запереть на краю света, в захолустных Чащобах!

Комплименты она ему подпускала все такие, что у него неизменно вспыхивали щеки. Он молча вывел ее на середину просторного зала. Музыканты ударили по струнам. Джамелийские каменные барабаны задали ритм, смычки подхватили мелодию. Рэйн взял ее руку в свою, а другую ладонь положил ей, согласно джамелийской моде, на поясницу. Малта уже объясняла Уинтроу, что для данного танца это было единственно возможное положение мужских рук, и тем не менее братец наверняка уже хмурился, глядя на «недозволенную» смелость ее жениха. Они с Рэйном важно вышагивали под барабаны, пока не заверещали духовые и не подали им знак закружиться. У Малты слегка помутилось перед глазами и сладко перехватило дыхание, когда Рэйн в конце концов ее подхватил. И вновь они поплыли под барабаны, все ускорявшие ритм.

Вот он вновь закружил ее, на сей раз гораздо быстрее — и ближе к себе.

— Ты жалеешь, что нам приходится ждать? — дерзко спросила она, пользуясь интимным уединением танца.

— Мне придется крепче жалеть, если законность происхождения моего наследника будет поставлена под вопрос! — ответил он совершенно серьезно.

Малта закатила глаза, а он притворился, что строго хмурится.

— Жалеет ли голодный о долгих приготовлениях к пиршеству? — спросил он, когда вихрь танца снова прижал их друг к другу. Они кружились так близко, что она ощущала его дыхание, касавшееся ее гребня. По всему телу уже знакомо прокатилась волна жара. Другие пары старательно освобождали им место: всем хотелось взглянуть, как танцуют друг с дружкой представители Старшей расы. Рэйн снова закружил ее, на сей раз проведя почти вплотную, так что она едва не коснулась грудью его груди. — Говорят, именно голод придает пище особый вкус, — шепнул он ей на ухо. — Предупреждаю, однако. Пока мы доберемся до Удачного, от меня кожа да кости останутся!

Восхищенный ропот присутствовавших сообщил Малте, что кружение достигло нужной быстроты и люди любуются алыми высверками подкладки ее белоснежного платья. Она прикрыла глаза, полностью доверяясь Рэйну, и спросила себя, будет ли еще в ее жизни что-нибудь, что превзойдет этот поистине звездный час.

О да, будет! Малта даже улыбнулась, догадавшись, что именно.

Какой восторг — рассказать про все это Дейле.

— Они прекрасно смотрятся вместе, — пробормотала Этта.

Уинтроу отважился искоса взглянуть на нее. Она смотрела на танцующих, и в ее глазах был странный голодный блеск. Уинтроу предположил про себя, что она воображала, как Кеннит мог бы вести ее в танце. Уж верно, они танцевали бы ничуть не хуже Малты и Рэйна. Но далеко не так упоенно, это уж точно. Даже пираты полнее соблюдали приличия, нежели его своенравная сестричка.