Семь минут до весны (СИ) - Демина Карина (бесплатные книги онлайн без регистрации .TXT) 📗

Он облизал сухие губы.

— Вы все твари… притворяетесь, будто… она на меня всегда смотрела так… как будто знала про меня все… знала и насмехалась.

— Кто?

— Твоя мать, — он все-таки наклонился и положил ребенка, который тотчас затих.

Хорошо.

Ийлэ очень отвлекал плач.

— Я возьму его, да?

Доктор благородно посторонился, позволяя ей пройти в ловушку тупика. И следовало бы сбежать… вернуться в надежную стальную комнату или хотя бы позвать на помощь.

Но ребенок был совсем крохотным и ужасно грязным, с лицом, покрытым коростой, с гноящимися полуслепыми глазами.

Доверчивым.

И тихим.

Почти как Нани. Мальчик? Девочка? Человек или… какая, впрочем, разница. Просто ребенок. Он лежал, ожидая, что случится дальше. Как можно было обмануть его ожидания? Ийлэ пришлось поставить саквояж на пол. Она брала грязный сверток осторожно, опасаясь причинить боль.

— Тише, — сказала она. — Скоро все закончится… скоро уже.

Доктор ущипнул себя за куцые усики.

— Благородная альва… как же… еще одна благородная альва на мою голову. Ложь! На самом деле она была такая же, как остальные… думала, что я ее не достоин. Никого не достоин… все смеялись.

— Я не смеялась. Я считала вас другом. А вы…

Ребенок показался легким.

И в чем только жизнь держится?

— Я не сам. Он заставил… сказал, что тогда всем про меня расскажет… преступление… я люблю мертвых, а это преступление. Но мертвые молчат… они особенные, они меня понимают… я не мог иначе. Я не хотел, чтобы их убили, но иначе не мог! — доктор сорвался на крик. — Он во всем виноват… но его убьют. Он самоуверенный… пошел наверх… решил, что я стал послушен. Яд попросил. Я дал ему яд.

Райдо!

Сердце оборвалось, и вновь застучало, когда безумец продолжил:

— Но я умнее! Мой яд… пустышка… то-то будет весело, когда ему перервут горло… а может, кишки выпустят. Человек с выпущенными кишками долго способен прожить.

Он вновь засмеялся, и от смеха затрясся, а на лысине выступили капли пота.

Жить.

Райдо будет жить. И это хорошо.

— Иди сюда, — доктор захлебнулся собственным смехом и плюнул на пол, слюна его была розовой. — Иди сюда, глупая девчонка… почему ты вернулась?

— А что мне следовало сделать?

— Умереть, — серьезно ответил доктор. — Мертвецы спокойны. Мертвецы чисты. А ты… ты…

Он погрозил Ийлэ пальцем.

И ножом.

— Зачем ты убил Дайну?

— Она была тварью… — он облизал губы. — Хищной тварью. Сказала, что если я не принесу ей денег, то она расскажет… всем расскажет…

— Тебе понравилось?

— Убивать ее? Да. Очень. Жаль, что быстро… раз и все… но я понял!

Доктор приближался медленно, он наступал, тесня Ийлэ в тупик. И ведь при всем безумии он прекрасно отдает себе отчет в том, что делает.

И все одно делает.

— Что… вы поняли?

— Боишься, — доктор переложил нож в левую руку. — Это правильно. Вы должны бояться… Господь наделил вас великом даром… вы создаете жизнь. Но вы… вы всегда грязны… недостойны… смрад изо рта… каждое слово — смрад… и вы говорите, говорите… слова — навозные мухи, которые кружат. Я лишь делаю мир чище. Избавляю.

— Тебя посадят.

— Нет, — он покачал головой. — Я умный. Все думают, что Виктор дурак… слабый… ни на что не годен… Виктор предал… а я знал, что так будет… шериф жадный и умер. Альфред… останется. Пускай остается. Он сделает Мирру несчастной. Но Мирру я не люблю. Она слишком похожа на мать… а ее я ненавижу.

Он не сводил с Ийлэ взгляда.

— Я ее так любил… я делал для нее все… а она… она стала чудовищем.

— Не только она.

Не услышал. Впрочем, Ийлэ и не надеялась на то, чтобы быть услышанной.

— Она меня измучила… и Дайна… и остальные… все вы смеялись надо мной… все вы думали, что я глупый и слабый…

— Я не думала.

Доктор рассеянно кивнул и велел.

— Подвинь сумку ко мне.

— Ты меня убьешь?

— Да.

— За что? Я-то в чем виновата?

— Ни в чем, наверное. Но ты расскажешь.

— Тебя и так найдут.

— Нет, — он покачал головой. — Не найдут. Я уеду. Я и Нира… Нира хорошая девочка…

— Нат ее не отпустит.

— Нат умрет. Саквояж.

Ийлэ ногой пододвинула саквояж к доктору. Слабая преграда, но хоть какая-то… и хорошо, что ребенка он положил.

— Твоя дочь любит его. И будет горевать.

— Она слишком молода, чтобы кого-нибудь любить, — возразил доктор. — Она утешится. Я найду способ ее утешить. Мы уедем… далеко… за Перевал. За Перевалом нас не станут искать. Мы купим дом и заживем вдвоем… я и она… я куплю практику… или нет, в том нет нужды… просто жить… вдвоем… счастливо…

Он верил в то, что говорил, и улыбка его делалась мягкой, мечтательной.

Ненормальный.

И вправду верит, что сможет убежать? Из города, пожалуй, при толике удачи, но вот от себя самого… впрочем, кто Ийлэ спрашивает?

— Отойди, — приказал доктор. — И не думай, что сможешь убежать.

— Куда мне бежать?

Тупик.

Ийлэ прижалась к стене, теплой, надежной стене дома, который внимательно прислушивался к разговору. Он помнил этого человека гостем, но и гостем тот был не симпатичен.

Он не давал себе труда вытирать ноги.

И имел неприятную привычку щупать скатерти. Или гардины. Обивку кресел… он заглядывал в зеркала, точно пытаясь подсмотреть, что же твориться там, за фасадом дома.

Дом это раздражало.

И он выказывал раздражение скрипом половиц, дверьми, которые хлопали громко, намекая гостю, что не след задерживаться. Он пускал по следу человека сквозняки и спешил спрятать от него тепло камина.

— Никуда, — сказал человек, соглашаясь. — Бежать тебе действительно некуда.

Он присел у саквояжа, провел ладонью по витому шнуру, коснулся медных уголков.

— Я просил у него денег… когда понял, что Йен не даст мне жизни здесь… просил… чтобы уехать… а знаешь, что он мне ответил?

Человек смотрит снизу вверх, и выглядит почти беззащитным.

— Он ответил, что я не имею права бросать свою семью. Что он знал о моей семье? Ничего! И денег… у него ведь было много денег! Ему ничего не стоило бы поделиться… или не деньгами, какой-нибудь вещицей из пустяковых…

Щелкнули замки.

— Колечко… сережки… она мне всю душу выела… ездила сюда и смотрела, смотрела… моя Маргарет… твоя матушка ее испортила. Маргарет ведь не была такой.

— Какой?

Он не спешит открывать саквояж.

— Завистливой. Она… она умела улыбаться… и смеялась красиво… когда я услышал ее смех, то понял, что женюсь. И женился. А она взяла и изменилась. Подружилась… я ей говорил, что мы альвам не пара… но разве Маргарет когда-нибудь слушала? Ей так нравилось бывать здесь… а потом дети… ты и Мирра… я ничего не понимаю в детях… я работал, много работал, но ей все равно не хватало. Она возвращалась домой такая задумчивая.

Почему он медлит?

Он так долго искал это сокровище. Он так долго добивался его. И теперь вот медлит.

Дом тоже не понимает.

Дом говорит, что люди в нем ушли… а наверху, на чердаке, пахнет кровью. И не только пахнет, дом впитывает ее жадно, потому что успел проголодаться. Он наполнен чистой силой, но сила и кровь — разные вещи. Кровь ему нравится. И он поглощает ее, каплю за каплей, щедро делясь вкусом.

Дом говорит о том, что новый его хозяин спускается.

Он осторожен.

Он слышит людей и убьет их, если люди попытаются убить его. Это тоже война, в которой Ийлэ нет места. Тем более, что имеется собственная…

— Она смотрела и сравнивала… смотрела и сравнивала… она хотела быть такой, как… — доктор неловко взмахнул рукой. — Мы не могли себе позволить многого. Я старался. Очень старался. Но кто я такой? Доктор… и только… а твой отец… баловал вас… все эти украшения… помилуйте, для чего ребенку кольца? Или броши? Цепочки эти? А Маргарет рассказывала с таким восторгом… ей хотелось, чтобы Мирра выглядела не хуже… и она говорила, что если я ее действительно люблю, то сделаю все правильно. А я любил. Я так старался…