Летописи Ванильного некроманта. Том первый (СИ) - Тулинова Лена (книги онлайн бесплатно серия .txt) 📗
— Ты пригласила в дом Чайного гнома, — сказал Ванильный, основательно замучив Бертину беготнёй в домашнюю библиотеку и обратно в его спальню. В толстой энциклопедии редких существ они в конце концов и нашли точный портрет Киммельбобеля. — Его любимое дело — хомячить. Если в доме нет еды и чая, он уходит.
— Но это невозможно, — удивилась Бертина. — Если в доме не будет еды, мы все вымрем с голоду!
— Да, пожалуй, это не выход, — сказал Теренций. — Но я думаю, что мы с ним справимся по-другому.
— И как же? — Бертина рассеянно перелистывала энциклопедию, но про Чайного Вора там больше ничего не говорилось. Два абзаца текста — это очень, очень мало информации, если пытаешься узнать что-то важное! — Попросишь Мать заколдовать всю еду? Или что?
— Мы пригласим его на чаепитие. Большое вечернее чаепитие. Скажем, завтра…
— Завтра?
— Если действовать слишком быстро, он что-нибудь заподозрит… к тому же ты не успеешь приготовиться. Надо сделать очень, очень много вкусняшек…
Две головы — светло-русая и каштановая — склонились над книгой. Очень тихо, чтобы никто не мог подслушать, Теренций рассказал Бертине, как они будут действовать завтра вечером.
И, когда Мать Некромантов налила в кухне чаю для всех, Бертина положила в сухарницу, на самое дно, под рассыпчатое печенье, красивое приглашение для Киммельбобеля. Предложение, от которого сложно отказаться, умещалось в четыре строки.
"Уважаемый Киммельбобель! Просим Вас присутствовать на сегодняшнем СЕМЕЙНОМ чаепитии. Нет нужды скрываться, так как чаю и сладостей ХВАТИТ НА ВСЕХ. Всё, что Вы не сумеете съесть, мы завернём Вам С СОБОЙ! С огромным УВАЖЕНИЕМ. Бертина"
Киммельбобель стряхнул крошки из корзинки в рот и перечитал приглашение ещё раз. Очень красивый почерк. Великолепная бумага. Безупречная вежливость. Что не так-то? На всякий случай чайный воришка решил наведаться в дом-на-семи ветрах завтра после завтрака, когда Мать непременно сядет выпить чашечку-другую чая в тишине и покое. Там и видно будет, не готовят ли людишки какую-нибудь ловушку для него.
К удивлению Киммельбобеля, тишины и покоя после завтрака он не застал. По кухне метались как угорелые три или четыре женщины. Даже и не разглядеть толком. Чад, мука повсюду, пахнет ванилью, шоколадом, сдобой, корицей. Втянув ноздрями воздух, чайный гном почуял запах грядущего великого чаепития. Улучив момент, когда Мать Некромантов вытаскивала из духовки огромный противень с коржами для торта, Бертина взбивала сливки, а Анда всё своё внимание сосредоточила на варке сиропа, Киммельбобель стащил со стола ещё горячий черничный кекс, один из сотни, и в глубокой задумчивости удалился. Похоже, в этой семье и впрямь хотели устроить семейное чаепитие, где можно будет наесться всякой всячины.
Теренций сидел в кресле с ногой, лежащей на табуретке, и наблюдал, и командовал, и снимал пробу почти со всего, до чего мог дотянуться. Из города только что привезли две огромные коробки шоколадных конфет, свежего отменного чая и два новеньких блестящих чайника. "Должно получиться!" — думал Ванильный Некромант, довольный собой. Вынужденное безделье сменилось кипучей деятельностью, и это его радовало.
— Нет, его не надо будет ловить или задерживать, — пояснял он свой план ещё раз. — Ни в коем случае. Даже если он наестся так, что не сможет шевелиться — следует посадить его в саду в обнимку с корзиной печенья и пакетом конфет! Пусть идёт куда хочет!
— Ну наестся он, ну заберёт с собой целую кучу сладостей, — сказала ему Бертина, улучив минутку, пока пеклась очередная порция печенья с орехами. — Но ведь помучается животом, а потом опять есть захочет! Придёт снова… и что дальше?
— Это приманка, — сказал Теренций. — Он поймёт, что можно получить целую безднову кучу сладостей на халяву и придёт снова. А если не поспешит — мы отправим ему новое приглашение.
— Какое же? — спросила Мать Некромантов.
Она порядком устала, но, признаться, ей было интересно. К тому же большого семейного чаепития они не устраивали страшно давно! И Мать даже подумывала сделать ещё штук пятьдесят заварных булочек с кремом…
— Этого я пока не скажу.
Вечером в саду поставили длинные столы, зажгли фонарики, хотя ещё и не думало темнеть. Расстелили на скамейках пледы и накрыли стол. Тут было такое количество печений, кексов, булочек, пирожных, тортов и конфет, что хватило бы не на пятнадцать человек и одного гнома, а на целую сотню прожорливых чайных воришек. Просто не верилось, что такую груду еды можно съесть. В сад вышел даже Бессвет, который не желал выбираться из полутёмной спальни. Только Омегыч ещё не вставал с постели, но ему отложили пару кусочков торта и самые лучшие маффины. Несколько заварочных чайников чая стояли, гордо выпятив коричневые глиняные животики, большие чайники пыхали кипятком, и всё так и сияло на столах. Киммельбобель явился, когда все сидели за столами, прошёлся гордо, словно принимал парад, заложив большие пальцы за ремень брюк, и даже не думал ни с кем здороваться. Ему поставили высокий детский стульчик, чтобы удобно было сидеть, и чайный гном принялся за еду. Вежливые дети Матери Некромантов наперебой предлагали ему всё новые сладости и заботливо подливали в чашку чай.
…Темнело. Фонарики жёлтыми светлячками озаряли стол. На нём осталось не так уж много. Объевшийся Киммельбобель вяло отнекивался от очередной порции сметанного торта. Возле его стула стояли две корзины со сластями — с собой.
Наконец он с трудом слез на землю и, переваливаясь с боку на бок, побрёл прочь. Бертина окликнула его:
— Господин Киммельбобель! А корзиночки-то?
— Ох…ох-ох-ох…
Он бы, кажется, побежал, но не мог. С усилием повернувшись, чайный гном попросил принести корзины завтра утром в сад.
И поспешно ушёл.
— И что дальше? — спросила Мать Некромантов.
— А дальше устроим соревнование обжор, — сказал Теренций торжественно. — Проигравший будет мыть чашки всю зиму.
— Но кто может выиграть у этакой прорвы? — удивилась Бертина.
Теренций, жалея, что у него нет бороды, в которую он бы мог таинственно ухмыльнуться, не ответил.
Часть 1. Глава 11. Странник
Блуждающая Башня, о которой все давно позабыли, а некоторые даже не подозревали о её существовании, выбралась из земли чуть ли не посреди лесного озера и очень этому удивилась. От удивления она разинула рот-дверь, и оттуда в воду вывалился изрядно пожёванный человек. К его плащу сзади прицепился зубами череп жив-курилки, и никак не желал отцепляться.
В злобе плюнув в сторону башни, этот человек на четвереньках добрался до берега по отмели, и лёг обсушиться на солнце. Он был очень слаб.
Дух Леса с любопытством посмотрел на это жалкое человеческое создание из-за ветвей. Незнакомец в лёгком доспехе из чешуи морского змея встал на ноги и побрёл куда-то по лесной тропинке, и вид у него был такой несчастный, что Дух тут же отправил Матери Некромантов паутинку с паучком. Паучок был непростой, он нёс весть: появился путник, весь такой мокрый, несчастный, приюти, что ли, бедолагу.
Дух заботливо подсунул мокрому, дрожащему от холода человеку тропу, ведущую к дому-на-семи-ветрах. И тут же потерял к нему всякий интерес. Люди не слишком волновали его. Был бы какой-нибудь особо вредный, который сшибает шляпки с грибов и жжёт сухостой почём зря, и рубит зелёные деревца — ему б не поздоровилось. Этот был несчастный, замёрзший, вот потому и помог. Мать Некромантов всегда говорила, что надо быть добрее…
Утреннее солнце, словно драгоценный камень, лежало в вате тумана, когда Мать Некромантов поднялась с постели. Первый Некромант уже ушёл куда-то по своим делам, оставив на подушке крошечный подарок — миниатюрную серебряную чашечку размером с напёрсток. Внутри оказалась драгоценная капля росы, которая не проливалась и не испарялась, зачарованная временем. Она сверкала, словно алмаз.
Хорошее настроение тёплым клубочком лежало на душе, свернувшись, как рыжий котёнок. Чёрный и серый коты, лежавшие у Матери в ногах, потянулись, щуря одинаковые оранжевые глаза, и спрыгнули с кровати, мяукнули вопросительно — мол, идём кушать? Или как? Но Мать Некромантов как следует потянулась, приподнялась на цыпочки, распахнула окно в сад. Свежий осенний воздух, пахнущий сентябрём — грибами, дымком далёких костров, опавшими листьями и росой на увядающей траве — бодрил и радовал Мать.
