Днем с огнем (СИ) - Вран Карина (книги бесплатно читать без .TXT) 📗
Лицо его к этому моменту уже высохло, что сбавило градус моей неловкости.
— Ненашенская девка, да то мы знали уж… — махнул рукой малорослик, открыв изнутри дверцу гарнитура, как и обещался, через пару-тройку мгновений. — Рыбень чешуйчатая, тьфу! И ты, ротозей, хорош! Сам своим словом, своей волей в дом ее впустил. То-то мялась она под дверьми, тряпками б ее отлупасили, ежели б не ты со своим доброхотством. То с помойки, вон, подберешь, то водяного дочу впускаешь в дом… Добрый ты да бедовый, Андрей.
— Самоуверенный, неопытный неслух, — присоединился к обругиванию меня Кошар, пропустив даже мимо ушей выпад про "с помойки, вон".
— Русалку, что ли? — решил я по примеру шерстистого не заметить выговор моим умственным способностям, догадался уже, что сам подставился.
— Темень темная, — попенял мне представитель давно забытых мифических сущностей. — Сказки в детстве читал? Как мужик к речке губами прильнул, чтоб напиться, да его за бороденку водяник хвать и не пущает? Нет? Темень… Слушай, значит. Мужичонка в испуг, колошматит по водице, брызги летят. Вопит: "Отпусти меня, не топи меня, хозяин вод! Что хошь отдам, что угодно проси, токмо не губи!" Водяной соглашается, но с зароком: отдать то, о чем не ведаешь, но что в доме тебя ждет.
— Так один ведьмак добавил себе немало приключений и опеку над не рожденной еще Цириллой, — не сдержавшись, вставил я. — С весьма схожей формулировкой.
— Поперебивай мне тут! Но ты прав, в доме мужичонки жена сына прежде срока родила. Тут сказы обычно расходятся. В одних говорится, что мужик тот — царь, и подменяет свою кровинку на дьякова или рыбакова сына, да жена, устыдившись обмана, вертает в обратную детей, не сказавши мужу. Тогда в срок отрока кидают в колодец, да следом за ним другой отправляется, выручать. Там испытания, суть да дело, добрый отрок женится на дочке водного хозяина, злой наказан. Другие бают, что сын в срок пошел к реке, исполнять слово даденое. Увидал там золотую уточку, залюбовался. Уточка на бережок, перья смахивает, оборачивается красной девицей. Вьюнош крадет перышко, знакомится с нареченной, влюбляется, там опять испытания и свадебка. Про тот сказ, что с царевым сыном, даже киноленту сделали, я на экране видел сам. На третьем мамаша одна с малым, так его оставляет смотреть фильму, а сама работать. Я и приглядываю, чтобы, значится, не стряслось чего.
— Меня за годы помотало по землям, — вздохнул Кошар. — Люд много где сказ такой имеет. Испытания разные: где-то по пути к невесте руки-ноги отрезать жениху приходилось, одной головою докатываясь до дома водяного, где среди дев али птиц выбирать нужно верную. И есть сказ об озерной деве, что полюбила человека, родила ему дитя, но тосковала на суше об озере. Тоска пересилила, и она поделила дитя, разорвав его на две части: половину оставила мужу, с половиной спустилась под воду.
— Жесть какая! — непритворно схватился я за сердце. — Про половины особенно.
— Люд где прибалтывает, где примысливает, — продолжил Кошар. — Но много что — чистая правда.
— Сказка ложь, да в ней намек! Добрым молодцам урок, — заговорил Мал Тихомирыч неожиданно для меня строками из Александра Сергеевича, причем не своим голосом, явно кому-то подражая, не иначе, припомнил какую-то "фильму". — От девок отсуленных чаще всего родятся дочурки водников. Точно говорю, дочка водного хозяина с тобой разговаривала.
— Не назвал бы это разговором… — я поежился, воспоминания были свежи. — Это что получается, она ко мне с Фонтанки шла?
— Что ты уже успел сделать тамошнему водяному? — на Кошаре — не иносказательно, натурально — потемнела шерсть. — Бестолковщина, он же большак среди водников града всего! Живо, без утайки, говори, что вытворил?!
Я, как-то вдруг засмущавшись тогдашней своей уверенности в собственной правоте, рассказал про монетки, кулак и мою грозную реплику, с бензином и искоркой. Чтобы ничего не упустить, пересказал и эпизод на Литейном мосту.
— Не удивлюсь, если они связаны, события эти, — присовокупил к "делу" свое подозрение.
— Это — нет, забудь, — отмахнулся Кошар. — По граду водяных немало, Нева на участки поделена, у притоков с каналами свои хозяева. Ты всем им не по нраву, всем. И шалить с тобой станут — все. Но какой же ты балбесина…
— Я никому кулаками не махал, — возмутился я и тут же понял, как глупо выгляжу со стороны.
Как мальчишка, кричащий: "Он первый начал! Нещитово!"
— Ты швырял блескушки в его дом. До блескушек охочи русалки, особенно те, что малого срока под воду ушли. А блескушки — с твоих рук — жглись. Забыл, кто ты теперь? Тебе указали на неправоту, невместность, ты же возбух. Красный молодец! Лицом красив, умом непрозорлив. Но нет, не думаю, что оттуда пришла к тебе вестница. Сказано: водица — неугодица, а не водица — гневица, и не водица — мертвица. Нет, дойти бы она дошла. Доплыла б рыбкою, канализация всюду раскинулась. Но не стал бы большак на мелкую мошку волну гнать. Ты потом ума поскреби по сусекам, извинения принеси, как положено. Но — неугодица…
— С прудов, чай, кладбищенских, мнишь, притащилась рыбеха? — встрепенулся парадник. — Неугоден им пламень у их вонючих луж? Две полосы: две воды да пена белая… Дела… С одного краю — правила не нарушены, с другого — огневик в своей земле.
Я выпал из их диалога, окончательно перестав что-либо понимать. Вроде не дурак, но слишком много аллегорий, и речь их, местами далекая от современности… Про полосы с трудом, но догадался: полосы на гольфах, две, по числу прудов на близком к нам Пискаревском мемориальном кладбище, один водоем больше, другой меньше, плюс канал еще. До этого дойти — много ума не надо, как и знаний.
Правила, земля, неудобица с гневицей — тут я забуксовал. Еще и организм после стресса и перекуса потребовал отпустить его на боковую.
— Канализация? — выловил я из общего (и для меня мутного) потока слово. — То есть, мне теперь с опаской ходить… кхм… в уголок задумчивости? Из трубы могут того…
— Ты из крайности в крайность-то не кидайся. То он большаку грозит, то по малой нужде ходить опасается. Отследить по воде — могут, в ту же Фонтанку ты своею рукою кидал монеты со своим следом, — пожевал губами Мал Тихомирыч. — Но навредить тебе тут — нет, тут моя власть. И его, с крупинку. Разве что по приглашению твоему, ты их раздавать горазд.
Он махнул седыми волосами в сторону манула.
И тут я покрылся холодным потом, поняв, что до седьмого этажа с теми темпами, что лилась вода, лифт не успел бы наполниться настолько, чтобы скрыть меня с головой.
— Постойте, это я, получается, убил девочку за "привет" от соседей?!
— Так уж и убил, — махнул хвостярой Кошар. — Когда я чешуйку жег, воду невелик уже выплеснул. Не ссохлась дрянь эта, значит, хозяйка не в целости, но в Яви.
— Что это хоть за чешуйка? — спросил я чисто механически.
Грех брать на душу с убийством… пусть даже условно живого существа за просто так (за "показалось") я пока не был готов. Что там: если оставить в стороне нешуточный испуг от ее способа передачи информации, мне она была симпатична. До того, как вода полилась, но была ведь.
— Повязать тебя она хотела, — ответил не манул, а малорослик. — Душу взять в присягу она б не смогла, но и тело огневика в службу себе поставить, или подменыша сотворить — вполне почетно. Всего и надо было, чтоб ты утоп с ее следом на теле.
— Как мило! — всплеснул руками я, резко утратив остатки симпатии к малышке. — Пойду-ка я спать. Подсказки, как мне быть дальше, с радостью выслушаю утром.
Первым делом по пробуждении я не к "родным" нечистикам за продолжением беседы отправился, а позвонил служивому. Тому, который младший. Вообще-то номер его я сохранил еще в день покупки Нокии, но позвонить — вроде как не горело, я и отложил. А тут повод появился побеседовать.
— Приветствую! — поздоровался я, дождавшись ответа. — Андрей Бельский беспокоит, мы двадцать второго числа по печальному поводу познакомились.
