Единое королевство - Рассел Шон (бесплатные книги полный формат txt) 📗
Торен потянулся к бутылке и поспешно налил себе вина, пролив немного на стол. Абергейл практически не притронулся к своему.
— Вы предприняли очень опасное дело — и тем более рискуете, рассказав все мне. Я бы посоветовал вам никому больше не говорить об ордене. Если моя семья или Уиллсы и их сторонники узнают… Ну, они вовсе не заинтересованы в том, чтобы на арене появились новые силы. Которые к тому же неизвестно кого будут поддерживать.
Абергейл снова сложил свои сильные руки, склонил голову и прижал указательные пальцы к уголкам глаз.
— Я знаю, что вы даете мне мудрый совет, но мы не сможем сохранить наше существование в тайне. Боюсь, что Уиллсам уже о нас известно.
— Каким образом?
Абергейл несколько мгновений смотрел на свои много повидавшие руки, повернув их, чтобы стали видны жесткие ладони.
— Видите ли, лорд Торен, мы совершили страшную ошибку… Я совершил ошибку. — Он откинулся на спинку кресла, взял бокал, однако пить не стал. — Давайте я расскажу вам историю человека по имени Хафидд, который когда-то был союзником Реннэ.
— Хафидд мертв. Мой отец прикончил его много лет назад. Заколол на поле боя… в Кверистоне, мне кажется.
— Если быть точным, в Хэрроудауне. Хафидд не умер. Да, он подошел к Вратам Смерти, но еще оставался жив, когда битва закончилась. Видите ли, я являлся одним из наблюдателей, которые находились на холме: именно тогда я начал постигать азы военного искусства. Из рыцарей, участвовавших в том сражении, Хафидд считался самым искусным, самым сильным. Впрочем, насколько мне известно, он участвовал во многих битвах и завоевал репутацию умелого воина. Но Реннэ превосходили числом, и почти весь его отряд погиб. К утру даже раненые покинули наш мир, все — кроме Хафидда. Мы вылечили его и помогли восстановить силы.
Однако Хафидц очень изменился. Прежде он отличался высокомерием и заносчивостью. После того сражения стал задумчивым и смиренным, много времени проводил в размышлениях. Не все верили в эту перемену… я к их числу не принадлежал. — Абергейл сжал руку в кулак, словно собирался ударить по ручке кресла, но удержался, разжал пальцы и медленно положил ее на место. — Я ему поверил, поверил в то, что Хафидд сможет стать великим человеком в нашем ордене, возможно, даже возглавит его, когда придет время. Я рассказал ему все, что знал о рыцарях и об их истории, — открыл факты, неизвестные тем, кто не является членом ордена. Однако в конце концов он нас предал и ускользнул, унося с собой знание, на которое не имел права — и которое сделало его опасным. Даже более чем опасным. — Абергейл осторожно потянул к себе плащ, который соскользнул со спинки кресла и упал на сиденье. Он несколько мгновений на него смотрел, а потом перевел взгляд на Торена. — Хафидд вернулся. Теперь он называет себя Эремоном и служит советником у принца Иннесского, который намеревается заключить союз с Мэнвином Уиллсом.
— Мэнвин Уиллс не посмеет! — вскричал Торен. — Мы собираемся вернуть Уиллсам Остров Брани. Он не станет подвергать опасности наше соглашение, заключив договор с принцем Иннесом!
— Полагаю, очень даже станет. Сделка совершается втайне, и Мэнвин Уиллс надеется, что вы узнаете о ней, когда уже будет поздно. Боюсь, он не слишком высокого мнения о вас, ваша светлость. А что касается принца, он полностью находится под влиянием Хафидда, и вам не следует недооценивать силу его ненависти к Реннэ. Должен сказать, что ненависть Хафидда произвела бы впечатление даже на членов вашей семьи, которые в данной области далеко не дети.
Кстати, вам известно значение слова «эремон»? — неожиданно спросил Абергейл. — Нет? Это колючий кустарник, который растет на выжженных пожаром лесных прогалинах. Говорят, его семена лежат в земле сотни лет, пока жар огня не призывает их к жизни… Эремон. Вот какое имя выбрал себе Хафидд. Он заключил союз с вашими врагами, и вам не победить его без помощи Рыцарей Обета. Буду с вами предельно откровенен, ваша светлость… даже при нашей поддержке одолеть его будет не просто.
ГЛАВА 6
Элиз безгранично любила только одного человека в мире и так же сильно ненавидела двоих. Она прекрасно осознавала это несоответствие, но, в конце концов, Элиз принадлежала к семье Уиллсов, а всем известно, что Уиллсы обладают особым даром к ненависти.
Один из тех, кого она ненавидела, вот-вот должен был прибыть, и Элиз взволнованно расхаживала по гостиной, не в силах сидеть и спокойно ждать. На мгновение она остановилась у окна и взглянула на зеленую лужайку внизу. Связывать простыни не имело смысла. И дело не в том, что до земли слишком далеко, просто Элиз, несмотря на истории, которые ей довелось слышать, не слишком верила в то, что простыни выдержат ее вес.
Разумеется, она могла приказать конюху привести лошадь и умчаться по мосту прочь отсюда, но к вечеру ее бросятся искать, а к полудню или, самое позднее, к ужину найдут. Таким способом она лишь убедит дядю, что еще слишком молода и импульсивна, чтобы принимать важные решения, — впрочем, он в дополнительных доказательствах и так не нуждался. Побег, хоть и очень соблазнительный выход, Элиз не рассматривался.
— Боюсь, все-таки придется отправиться на турнир в Вестбруке, — печально проговорила она.
Турнир в Вестбруке являлся единственным событием в году, которого Элиз больше всего боялась, потому что именно в это время семейная честь требовала жертв, и хотя ее кузены охотно смирились с горькой необходимостью, Элиз такой покладистостью не отличалась. Естественно, им приходилось рисковать только своими конечностями, ну, в самом крайнем случае — весьма маловероятном — жизнью. От нее же требовалась гораздо более серьезная жертва. По крайней мере так считала она сама.
— Ваше высочество?
В семье было принято обращаться к возможному наследнику с использованием королевского титула. Элиз повернулась и увидела в дверях свою горничную.
— Ваш дядя поднимается.
У Элиз имелось несколько дядюшек, но называть по имени не требовалось только одного — Мэнвина, несмотря на то, что он даже не был старшим из братьев. Эта честь принадлежала отцу Элиз.
— А сказать ему, что я плохо себя чувствую, нельзя?
Горничная ничего не ответила, но Элиз видела, что ей стало не по себе. Одно дело, если Мэнвину солжет Элиз, и совсем другое — служанка. Она не хотела рисковать.
— Пусть войдет, — смирившись с необходимостью, сказала Элиз — к явному облегчению горничной.
Элиз взяла в руки пяльцы, которые забросила много месяцев назад, и склонилась над ними, изображая напряженное внимание. Неожиданно ей стало так противно от собственного притворства, что она отшвырнула вышивание и снова подошла к окну. Пусть знает правду: она совсем не так трудолюбива, как следует быть молодой незамужней женщине. Обожает поэзию, играет на лютне и смотрит в окно — и, да, мечтает.
— Наслаждаетесь пейзажем, ваше высочество?
— Насколько мне известно, такое обращение пристало лишь членам королевской семьи, дядя. — Не оборачиваясь, Элиз знала, что на лице Мэнвина застыла вымученная улыбка.
— До первой реставрации к нашим предкам всегда обращались как к особам королевской крови. Я считаю, что мы обязаны чтить традиции.
— А если никакой реставрации не будет?
— Будет, — заявил Мэнвин. — Я в этом не сомневаюсь. Так было в прошлом и будет сейчас.
Элиз отвернулась от окна, не в силах вести себя настолько грубо, даже с Мэнвином, — не позволяло воспитание. Дядя улыбнулся ей своей отвратительной улыбкой — словно она капризный ребенок, который временами приводит всех в отчаяние, но он все равно ее любит.
Только вот он ее совсем не любил. На самом деле Элиз подозревала, что они испытывают друг к другу очень похожие чувства — иными словами, лютую ненависть.
Всякий раз, когда он стоял перед ней, изображая абсолютно фальшивую заботу, у нее в голове сами собой появлялись весьма однозначные образы. Она представляла, как наносит удары по узкому, маленькому личику дядюшки, выбивает ему зубы, украшает синяками. Элиз всегда огорчали подобные мысли — настоящим леди они не пристали, — но она ничего не могла с собой поделать.
