Полуденные врата - Роэн Майкл Скотт (читать книги бесплатно полные версии .TXT) 📗

– Вот и мой маленький домок, – ухмыльнулся он, обводя рукой свои владения, и вдруг круто повернулся ко мне. – Ну, «хороший человек», Катику-то я знаю, а как тебя зовут, ещё не слыхал. Как твое имя?

– Стивен. Стивен Фишер.

С минуту он смотрел на меня как-то оторопело, словно в нерешительности, потом кивнул и швырнул в костер охапку хвороста.

– А моё имя, – сказал он, – во всяком случае то, которое тебе следует знать, Пендек. Но можешь звать меня Шимпом – меня все так зовут.

Это имя подходило ему как нельзя лучше. Я приглядывался к нему, освещенному костром: большеголовый, с серовато-бледным лицом, курносый, с тяжелой, насколько я мог судить, челюстью – её скрывала косматая рыжая борода, поднимавшаяся от воинственно выдвинутого вперед подбородка до самых скул, – кустистые рыжие волосы торчали за отвислыми ушами. Для полного сходства с настоящим шимпанзе ему не хватало только тяжелых надбровий – их у него не было: над бровями начинался покатый лоб, на который из-под остроконечной шапки падала спутанная рыжая челка. Трудно было понять, откуда он родом, но одного взгляда на его глаза хватило, чтобы догадаться. Глаза были большие, но узкие, жители Запада ошибочно называют такие глаза раскосыми. Глубокие, точно пруд в джунглях, они холодно поблёскивали, в них светился ум. Ещё один евразиец, хотя ничуть не похожий ни на Джеки, ни на ту девицу – Рангду.

Шимп подвел нас к скамьям.

– Ну давайте седлайте эти стулья. Ха-ха!

Когда он проходил мимо меня, я потянул носом – во всяком случае от него не несло так, как от Ле Стрижа. Я ощутил резкий звериный запах, смешанный с ещё более сильным запахом табака, – смесь эту нельзя было назвать неприятной в отличие от аромата, который распространял вокруг себя Ле Стриж. Однако вечерний бриз приносил сюда совсем другие запахи – ничуть не похожие на пропитанный металлом воздух сортировочной. Здесь, на полянке, пахло так, будто солнце совсем недавно перестало пригревать листву. До меня донесся аромат пряностей и древесного дыма – дыма какого-то далекого костра, не этого тихо потрескивающего перед нами. И, учуяв эти запахи, я уловил ещё что-то странное – откуда-то долетали едва слышные голоса, будто стоило только раздвинуть ветки деревьев, и я увидел бы дымки над крышами хижин и услышал громкий смех играющих детей.

Шимп, видимо, заметил, что я прислушиваюсь. Он усмехнулся, борода раздвинулась, обнажив крепкие зубы, способные разгрызать грецкие орехи. Он вытащил короткую просмоленную трубку, сунул её в рот и покачал головой.

– Мы здесь одни.

Он прикурил от тлеющего сучка, и едкий запах табака тотчас заглушил все прочие.

– Ну, «хороший человек» Фишер, что же привело тебя искать совета у Шимпа?

Я осторожно подбирал слова, рассказывая ему то, что уже сообщил Катике. Сперва, услышав, кто я и что это за проект, он удивлённо поднял брови. Пока я говорил, он помалкивал, только выпускал изо рта сквозь сжатые зубы клубы дыма, но я всей кожей чувствовал, что атмосфера между нами становится холодней. Костер потускнел, огонь потух, только спекшийся табак в трубке вспыхивал под прикрывающим его большим пальцем, а в самой трубке булькал конденсат табачного сока. Когда я в своём рассказе дошёл до угрожавшей нам злобной маски, он выпрямился, сплюнул в угли костра коричневую струю, но не промолвил ни слова. Я досказал всё до самого конца – о том, как меня спасла девушка, о том, что нагадала мне на картах Катика, а Шимп всё молчал, только ещё дважды пыхнул трубкой, потом внезапно выбил её о каблук и засыпал искры землёй.

– Не могу взять в толк, зачем я-то тебе понадобился, – сдвинув брови, проговорил он. – Да пошли они к Дьяволу, все эти проекты оказания помощи! Niteander [16] вечно лезут не в своё дело, суются в то, в чём ни черта не смыслят, и только хуже всё запутывают. И вечно эти проекты кому-то выгодны, а кто-то от них страдает. Народу они, видите ли, хотят помочь. Народу, а не тем жирным котам, которые на таких проектах наживаются, нет! И не конторским мальчикам, что вы! Чем они ласковей, чем более лилейно-невинными прикидываются, тем они опаснее. Так что, mynheer [17] Хороший человек, ответь мне вот на какой вопрос: почему это дело так интересует лично тебя? И назови мне хоть одну причину, почему я должен для тебя шевельнуть хотя бы одним пальцем?

Если бы я легко выходил из себя, я не был бы профессиональным коммерсантом.

– Что ж, в том, что вы говорите, есть доля истины. Некоторые проекты оказания помощи только масла в огонь подливают, ну, например, все эти гигантские плотины и тому подобное. Но наш – совсем другое дело. Я хорошо себе представляю альтернативы и понимаю, чем они грозят живущим на острове. И вот вам мой ответ: наш проект не сулит выгоды никому, кроме населения Бали, а уж мне и вовсе ничего. И это сущая правда.

Великан саркастически хмыкнул, набил опустевшую трубку и принялся снова её раскуривать.

– Ah, jawel. [18] Такие, как ты, работают за деньги – хотят иметь быстрые машины, красивую одежду и девушек – nie? [19] Такие мужчины внутри пусты, те, кто в этом разбирается, видят этих мужчин насквозь, как стеклянных, видят их мысли и чувства, которые никого не согревают. И вдруг такого вот человека обуревает жалость к бедным и неимущим – до того он их жалеет, что готов очертя голову пойти ради них на любые опасности, хотя и понятия не имеет, каковы они. Нет, erg moeilijk te gelofen, knuli! [20] Убери его отсюда поскорей, Кэт, не то я за себя не ручаюсь.

Я расхохотался, наверное, довольно злорадно, потому что Катика предостерегающе взяла меня за руку. Но она боялась напрасно. Я знал, что ему ответить.

– Ладно! – резко отрубил я. – Ладно! На этот раз вы правы – я в этом деле заинтересован лично, и даже по двум причинам. Во-первых, в этом проекте участвует человек, которого я знаю и которому желаю добра. Можно сказать, что я этому человеку обязан. Но дело не только в этом. Я заинтересовался проектом ещё до того, как увидел её… фамилию в списках.

Катика бросила на меня более чем проницательный взгляд. Шимп хмыкнул, выпустил клуб дыма и ничего не сказал.

– Значит, я совсем пустой, говорите? Это вы мне в лицо бросили. Не вы первый! Думаете, я не слышал этого от куда более прожжённых типов, чем вы? И я мог бы кое-что сказать о них. Но, может, вы правы – я добился успеха в своем деле, большого успеха. Не многие мои ровесники входят в правления фирм, не говоря уже о том, что я заместитель начальника. Но, наверное, за это я расплатился другими потерями, я видел, как такое случалось с людьми, которых я знаю. Может, я просто такой же упёртый трудоголик, как они. Но я не хочу идти их путём! А с другой стороны, отбросить всё, что я сделал, забыть всё, чему научился, – тоже нелепо. Я бы выбросил всё на ветер. Вот я и решил – если найду, где можно применить мой опыт, то выпутаюсь из этого клубка. Заключу договор, пущу в ход всё, в чём поднаторел, на доброе дело – действительно доброе.

– Браво! – тихо зааплодировала Катика.

Я взглянул на тучную фигуру Шимпа, сидевшего скрестив ноги, будто довольно потрепанный Будда под фиговым деревом.

– И вы могли бы в этом деле поучаствовать, а не просиживать зад и брюзжать.

Катика впилась в мой рукав, но Шимп будто меня не слышал, и всё же я почувствовал, что он колеблется, не знает, на что решиться. Он ещё раз затянулся, покопался рядом с собой и пригнулся к костру, словно хотел подкинуть в него полено.

Только бросил он не полено, а пригоршню порошка, напоминающего белый песок. Язычки пламени взметнулись, костёр с рёвом вспыхнул, огонь рванулся к нам, как большая рука, протянувшаяся между нами. Трава побурела, нижние листья на деревьях затрещали и скукожились. Я чувствовал, как обжигающее дыхание костра касается моих щёк, и на меня пахнуло палёным. Я вскочил, но Катика ухватила меня, потянула вниз, усадила и не давала встать. Когда я снова сел, огонь ослабел, потом с треском, будто что-то взорвалось, снова полыхнул, ослепительно, точно фотовспышка, свет был сперва белоснежный, потом в нём заколебались какие-то радужные оттенки, но тут же пропали. В этом освещении на поляне произошло кошмарное смешение контрастов – резкий свет и мятущиеся, сумрачные тени. Лицо Катики, сидящей рядом со мной, вдруг изменилось, превратилось в удивлённое личико светловолосого ребёнка, потом черты снова затвердели, все линии на нём углубились, выступили, словно нанесённые резцом морщины – свидетельства прожитых лет и умудренности, волосы в свете сверкающего ледяным блеском костра казались жидкими, потерявшими цвет, и сама Катика вдруг обрела облик дряхлой старухи, но огонь тут же замерцал, начал гаснуть, и старуха обернулась прежней Катикой – закаленной жизнью женщиной лет двадцати пяти – тридцати. Однако спустя мгновение огонь запылал с новой силой, и Катика осветилась изнутри, как статуэтка из молочного стекла, теперь она была видна насквозь. И всё это время она не спускала глаз с меня, и я понял по её взгляду, что такие же перемены происходят и со мной.