Кононов Варвар - - (прочитать книгу .txt) 📗
Когда солнце начало садиться, парусник повернул к югу. Конан спустился в крохотный чуланчик, где, привалившись спиной к переборке, дремал Идрайн. Корабль затихал; гребцы устроились на своих скамьях, воины – в гамаках, и вскоре гул голосов сменился дружным храпом, лишь где-то вверху поскрипывали мачты да хлопали паруса. Ночь, к счастью, выдалась безлунная, вполне подходящая для задуманного киммерийцем дела. Больше тянуть он не мог, ибо на следущее утро «Морской Гром» оказался бы уже вблизи зингарских берегов.
Тем не менее он ждал; ждал в полном мраке, так как в каморке его не было ни оконца, ни светильника. Но отсутствие света не являлось помехой; инстинктивное чувство времени никогда не покидало Конана, и он неплохо видел в темноте. Задуманное им надлежало выполнить перед самым солнечным восходом, когда сон особенно крепок, а глаза вахтенных и стражей начинают слипаться от усталости.
Тянулось время, Конан ждал. Иногда он беззвучно шевелился, чтобы не затекли мышцы; рука его скользила то к защитному обручу на голове, то к рукояти запрятанного в голенище кинжала. Из угла, где скорчился голем, не доносилось ни звука; казалось, там нет никого, лишь одна тьма, пустота и холод.
Наконец Конан решил, что время пришло. Неслышно подвинувшись к Идрайну, он потряс гиганта за плечо и тихо, одними губами, шепнул:
– Вставай, серокожая нечисть. Пора выбираться с этой лоханки.
Голем встрепенулся:
– Будем резать зингарцев, господин?
– Не всех, только палубную команду. Потом спустим лодку и к берегу! С рассветом окажемся на твердой земле.
– Что я должен делать?
– Придушить охранников. Но тихо, во имя Крома! Справишься?
– Справлюсь.
– Тогда поднимаемся на палубу. Там разойдемся: я – на нос, ты – на корму… Да, еще одно: малышка Зийна удерет вместе с нами.
– Зачем, мой господин?
– Много вопросов задаешь, ублюдок Нергала, – буркнул Конан. – Я сказал, так тому и быть.
Тихо ступая, они выбрались на палубу. Киммериец шагал бесшумно, как лесной хищник, со стороны же Идрайна вообще не доносилось ни звука. Он был огромным и тяжелым, но перемещался с ловкостью пантеры; доски не скрипели под его ногами, не шуршала одежда, не было слышно и дыхания. «Одним словом, нелюдь», – подумал Конан.
Он вытянул руку в сторону стражей, сидевших у капитанской каюты, и голем, кивнув, скользнул в темноту. Конан двинулся на нос судна, где трое матросов ночной вахты спали под лодкой. Вытащив кинжал, он быстро прикончил их. Заколдованный клинок резал человеческую плоть, не встречая сопротивления; киммерийцу казалось, что лезвие входит в воду или в жидкое масло. Никто из зингарцев не вскрикнул и не пошевелился, когда души их отлетали на Серые Равнины, и Конан, довольно хмыкнув, направился дальше.
Еще двоих он нашел у самого бушприта, под косым парусом, увлекавшим корабль к югу. Эти не спали, а развлекались игрой в кости при тусклом свете фонаря. К счастью, оба были слишком увлечены своим занятием, и Конан, возникнув из темноты, воткнул клинок под лопатку ближайшего игрока, одновременно зажав ему рот левой рукой. Приятель убитого не успел сообразить, что случилось; его выпученные глаза встретились с холодным взглядом синих зрачков, и в следующий момент он слабо захрипел, ничком повалившись на палубу.
Осмотрев трупы, Конан снял с поясов кошельки и, стараясь не звенеть, пересыпал в один из них серебро. Пригодится! Дорога к Ванахейму не близкая…
Еще он обнаружил колчан и арбалет, что было весьма кстати: на передней мачте, в корзине, сидел впередсмотрящий, и прежде Конану не удавалось придумать, как до него добраться. Теперь эта проблема была решена.
Он зарядил арбалет и лег на палубу. На самом кончике мачты раскачивалось нечто темное, бесформенное; через несколько мгновений рысьи глаза киммерийца различили округлый бок корзины, плечи морехода и его голову на скрещенных руках. Он, похоже, дремал; свистнула стрела, ударила стража в лоб, и дрема его превратилась в вечный сон.
Шестеро, отсчитал Конан. Кроме охранников, оставались трое у руля и старший ночной вахты. Все они были на корме, но оттуда не доносилось ни звука.
Скользнув мимо лодок, он убедился, что с охраной покончено. Идрайн свернул шеи воинам голыми руками; зингарцы валялись на палубе, и головы их были отогнуты к груди, словно у цыплят, приготовленных для вертела. Стараясь не греметь оружием, Конан отстегнул пару мечей, собрал копья и вместе с арбалетом погрузил все это добро в меньшую из лодок.
На трапе кормовой надстройки возникла огромная фигура Идрайна. Голем спустился, перешагнул через трупы и присел рядом с киммерийцем, возившимся с веревками. Наконец, пробормотав проклятие, Конан перерезал их ножом и освободил лодку.
– Все сделал, господин, – сообщил Идрайн. – Что теперь?
– Теперь возьмем эту посудину и спустим за борт.
Нашарив причальный канат, Конан обмотал его вокруг мачты. Затем они подняли лодку, подтащили к борту, спустили вниз на вытянутых руках и разжали пальцы. Днище с тихим плеском ударилось о воду, канат натянулся, и суденышко заплясало на волне рядом с «Морским Громом».
– Жди здесь, – велел Конан.
Ступая на носках, он подкрался к капитанской каюте, негромко свистнул, и в приоткрытую дверь тут же проскользнула Зийна. Фигурку девушки скрывал шерстяной плащ, на ногах были прочные кожаные башмаки.
– В лодку, – распорядился Конан. – Там, у левого борта…
Он взял факел и посветил Зийне, пока она, ухватившись за канат, перебиралась в суденышко. Потом, хлопнув себя по лбу, резко повернулся к Идрайну:
– Ядовитая кровь Нергала! Забыл! Чтоб Митра прижег мне задницу своей молнией!
– Что случилось, господин?
– Топор! Понимаешь, топор! У зингарцев, которым ты свернул шеи, были только мечи! А нам нужен топор!
– Зачем?
– Затем, что земли пиктов, куда мы высадимся на рассвете, покрыты лесами! Там не обойтись без топора или доброй секиры. Меч хорош против людей, а против дерева нужен топор… Иначе сучьев не нарубишь и костра не разложишь!
Конан отпустил канат и решительно двинулся к люку, ведущему на гребную палубу.
– Постой, господин, – сказал Идрайн. – Если нам нужен топор, я спущусь вниз и достану его. В кладовке моя секира. Я сорву замок и возьму ее.
– Отличная мысль! – Киммериец вновь отступил к борту. – Ты умный парень, Идрайн! Поторопись же за своей секирой и постарайся не шуметь.
Когда фигура голема скрылась в люке, Конан тигриным прыжком подскочил к большой лодке и продырявил ее. Он не нуждался в топоре; зачарованный клинок резал дерево с той же легкостью, как людскую плоть.
Превратив лодку в решето, киммериец соскользнул в плясавшее на волнах суденышко и рассек канат. Борт корабля сразу отодвинулся, ушел в предрассветную мглу; лодочку отшвырнуло, закружило, и в лицо Конану, возившемуся с веслами, плеснули соленые брызги. Зийна испуганно вскрикнула за его спиной:
– Веревка оборвалась, господин! Твой человек остался на судне! Гирдеро убьет его!
– Парус! – рявкнул Конан. – Ставь парус, женщина, и садись к рулю! Да поживее! А я буду грести!
Уже навалившись на весла, ощущая упругое сопротивление волны, чувствуя, как лихорадочное возбуждение покидает его, киммериец глубоко вздохнул и добавил:
– О моем человеке не беспокойся, с ним Гирдеро не совладать. Да и не человек он вовсе…
… Жуткий рев, от которого сотрясались стены каюты, пробудил Гирдеро. По привычке он пошарил рядом рукой, но теплого тела Зийны не было; тогда, предчувствуя недоброе, Гирдеро схватил меч и выскочил на палубу.
В сумрачном свете занимавшегося утра он увидел мертвых стражей, распростертых на досках, и серокожего исполина с секирой, который высился по левому борту, как изваяние Нергала. Гигант тянул руки в туманную мглу, будто хотел зацепиться пальцами за прибрежные утесы, и ревел:
– Господин! Господин! Где ты? Где ты, господин?
«Великий Митра, разбойник сбежал! – мелькнуло в голове у капитана. – Сбежал, оставив своего слугу! Но почему?..»
