Дети Хурина. Нарн и Хин Хурин - Толкин Джон Рональд Руэл (бесплатная регистрация книга txt) 📗
В зале воцарилось молчание, и Тингол воздел руку, да бы провозгласить приговор. Но в этот миг в залу вбежал Белег и воскликнул:
– Государь, дозволишь ли мне говорить?
– Ты опоздал, – ответствовал Тингол. – Разве не звали тебя вместе с прочими?
– Так, государь, – отвечал Белег, – но я задержался, ибо искал ведомого мне свидетеля. Теперь же наконец при вел я того, кого должно выслушать, прежде чем объявишь ты свой приговор.
– Все, у кого было что сказать, сюда уже призваны, – молвил король. – Что такого может открыть твой свидетель более важного, нежели те, кто уже говорил предо мной?
– Ты рассудишь сам, когда выслушаешь, – отозвался Белег. – Ежели я когда-либо заслуживал твоей милости, так не откажи мне сейчас.
– Не откажу, – проговорил Тингол. И вышел Белег, и ввел в зал за руку деву Неллас, что жила в лесах и никогда не бывала в Менегроте; и оробела она, устрашившись и величественного многоколонного зала, и каменных сводов, и обращенных к ней взглядов. Когда же Тингол повелел ей говорить, молвила она:
– Государь, я сидела на дереве, – и смешалась она во власти благоговейного страха перед королем, и не могла более выговорить ни слова.
На это улыбнулся король и молвил:
– Многие иные поступали так же, но не считали нужным рассказывать мне о том.
– Многие воистину, – подтвердила она, ободренная его улыбкой. – И даже Лутиэн! О ней думала я в то утро, и о человеке именем Берен.
На это Тингол не отозвался ни словом: более не улыбался он, но ждал, когда Неллас заговорит снова.
– Ибо Турин напоминал мне Берена, – наконец произнесла она. – Мне рассказывали, они в родстве; иные замечают и сходство – те, что глядят внимательно.
– Может, и так, – вскипел Тингол. – Но Турин, сын Хурина, ушел, презрев меня, и не придется тебе более распознавать в облике Турина родню его. Ибо ныне изреку я приговор.
– Государь! – воскликнула тут Неллас. – Будь ко мне снисходителен, позволь мне сперва договорить. Я сидела на дереве – и провожала Турина глазами, когда уходил он; и увидела я, как из лесу вышел Саэрос – с мечом и щитом, и нежданно-негаданно напал на Турина.
При этих словах ропот поднялся в зале; король же поднял руку, говоря:
– Не ждал я вестей столь прискорбных. Теперь же внимательно обдумывай свои речи, ибо здесь – зала судилища.
– Вот так и Белег сказал мне, – отвечала она, – только поэтому и осмелилась я прийти сюда – чтобы Турина не осудили безвинно. Он храбр, но и милосерден тоже. Эти двое, они сражались, государь, пока Турин не лишил Саэроса и щита, и меча; убивать же его не стал. Потому не думаю я, что Турин под конец желал ему смерти. А если Саэрос был посрамлен, так сам и заслужил свой позор.
– Приговор выносить мне, – промолвил Тингол, – но то, что рассказала ты, я приму во внимание.
И король подробно расспросил Неллас, и наконец обернулся к Маблунгу, говоря:
– Странно мне, что Турин ни словом не упомянул тебе обо всем об этом.
– Однако ж не упомянул, – отозвался Маблунг, – или я пересказал бы тебе все как есть. И иначе говорил бы я с ним при расставании.
– И приговор мой теперь будет иным, – промолвил Тингол. – Внемлите же! Ежели Турин в чем и повинен, вину его я ныне прощаю, ибо нанесли ему обиду и вывели его из себя. А поскольку оскорбитель – воистину один из моих советников, как сказал Турин, не придется Турину молить меня о помиловании – я пошлю ему мое прощение, где бы уж он ни был; и с честью призову его обратно в свои чертоги.
Но едва прозвучал приговор, внезапно разрыдалась дева Неллас:
– Где же найти его? – воскликнула она. – Он покинул наши края, а мир – велик.
– Его отыщут, – заверил Тингол. И поднялся он, и Белег увел Неллас из Менегрота, и сказал ей так:
– Не плачь, если жив Турин и по-прежнему бродит по земле, я найду его, пусть даже все прочие не преуспеют.
На следующий день Белег предстал пред Тинголом и Мелиан, и молвил ему король:
– Дай мне совет, Белег; скорблю я и горюю. Нарек я сына Хурина своим сыном – таковым и пребывать ему, пока сам Хурин не возвратится из мрака и не заберет его от меня. Не желаю я, чтобы говорили, будто Турин несправедливо был изгнан из Дориата в лесную глушь; порадовался бы я его возвращению, ибо любил его.
– Дозволь мне, государь, – отозвался Белег, – и от твоего имени я исправлю причиненное зло, ежели смогу. Не должно сгинуть в глуши задаткам столь славным. Дориат нуждается в нем, и нужда эта возрастет со временем. И мне тоже дорог он.
И рек Тингол Белегу:
– Вот теперь есть у меня надежда, что поиски завершатся успехом! Ступай с моим благословением, и ежели найдешь Турина, оберегай и направляй его, как сможешь. Белег Куталион, вот уже немало лет ты – первый из защитников Дориата, многими своими доблестными и мудрыми деяниями заслужил ты мою признательность. Величайшим же из подвигов сочту я, коли отыщешь ты Турина. Теперь же, в час расставания, проси любого дара: ни в чем не откажу я тебе.
– Тогда попрошу я о добром мече, – промолвил Белег, – ибо орки ныне рыщут в великом множестве и подбираются слишком близко, так что одного лука мне мало, а тот клинок, что есть у меня, их броню не берет.
– Выбирай любой, – отвечал Тингол, – кроме разве Аранрута, моего собственного.
Тогда Белег выбрал Англахель, меч весьма прославленный, названный так потому, что выкован был из железного слитка, который пал с небес пылающей звездой: лезвие его рассекало любое железо, добытое из земных недр. Один лишь клинок в Средиземье был ему подобен. В этом предании речи о нем не идет, хотя ковал его из того же металла тот же самый кузнец, а кузнецом тем был Эол Темный эльф: он взял в жены Арэдель, сестру Тургона. Эол отдал Англахель Тинголу в уплату за дозволение поселиться в Нан Эльмоте и сделал это весьма неохотно; но второй меч, Ангуирель, парный к Англахелю, Темный эльф оставил себе; впоследствии Маэглин похитил его у отца.
Но когда Тингол подал Белегу Англахель рукоятью вперед, Мелиан глянула на лезвие и молвила:
– То недобрый меч. Душа кузнеца живет в нем и по сей день, и черна та душа. Не полюбит меч руку, которой станет служить, и недолго у тебя пробудет.
– Однако ж намерен я владеть им, пока в силах, – отвечал Белег и, поблагодарив короля, взял меч и пустился в путь. Долго скитался он по Белерианду, тщетно пытаясь разузнать хоть что-нибудь о Турине; и многие опасности подстерегали его на пути; минула зима, а за ней и весна.
Глава VI
Турин среди изгоев
Ныне же повествование вновь возвращается к Турину. Он, почитая себя изгоем, коего король станет преследовать, не вернулся к Белегу на северные границы Дориата, но ушел на запад и, незамеченным покинув пределы Хранимого Королевства, оказался в лесах к югу от Тейглина. До Нирнаэт там жило немало людей в отдельно стоящих хуторах: по большей части принадлежали они к народу Халет, однако правителя над ними не было; жили они как охотой, так и землепашеством, выпасали свиней, возделывали расчищенные участки, отгородив их от дикой чащи. Теперь почти все эти люди погибли либо бежали в Бретиль, и в краю том хозяйничали орки да разбойники. Ибо в те лихие времена бездомные, отчаявшиеся люди сбивались с пути: были среди них и те, кто уцелел в проигранных битвах и на разоренных землях; а иных изгнали в глушь за совершенные преступления. Они охотились, промышляли себе пищу, какую могли; многие занялись грабежом и не ведали жалости, когда подгонял их голод либо иная нужда. Зимой они становились особенно опасны – под стать волкам; те, кто еще защищал дома свои, так их и называли: гаурвайт, люди-волки. Человек шестьдесят сбились в отряд, скитаясь по лесам за пределами западных границ Дориата; и ненавидели их едва ли меньше орков, ибо были среди них изгои, ожесточенные сердцем и озлобленные против своих же соплеменников.
